Татьяна Василевская - Дом у скалы. Все остальное — декорации

— Привет! Я сегодня задержусь. Справишься там с братишками без меня? — весело и как всегда нежно, без тени ненависти и презрения, спросил жених, который, по-видимому, вовсе не собирался ее бросать, по крайней мере, пока.

— Конечно. Позвони, когда поедешь, — не веря своему счастью, сказала она.

— Конечно. Димон сказал, что мне очень повезло. Хотя я и сам знал, — гордо сказал, все еще влюбленный и не разочаровавшийся, будущий муж. — Я тебя люблю.

— Я тебя тоже.

Она обязательно расскажет ему про роман с Рогозиным. Не хочет она ничего скрывать. Он такой замечательный. А от секретов одни неприятности и лишние переживания. И перед Димкой она извинится, за то, что так некрасиво повела себя, да еще подозревала его в подлом коварстве, хотя прекрасно знает, что он не такой. А сама она глупая, эгоистичная и подозрительная. Но вот маленького болтливого паразита, младшего брата она, как следует проучит! Она чуть с ума не сошла из-за этого паршивца, вечно выбалтывающего все и всем.

— Дим, привет.

— Привет, — несколько удивленно ответил Рогозин.

— Извини меня, пожалуйста.

— Да ладно, тебе не за что извиняться, — ей показалось, что голос у него слегка дрогнул.

— Есть за что. Прости. Я себя вела как дура.

— Когда именно? — хохотнул он. — Да все нормально, Инн. Правда.

— Ладно. Просто хотела знать, что ты не обижаешься…

— Я рад за тебя. И Валерка отличный парень. И ему повезло…

Она вздохнула. «Ты тоже отличный парень, просто у нас не сложилось. Так бывает». Она не стала этого говорить. Ни к чему человеку лишний раз травить душу.

— Фотку в скафандре пришлешь? — закатился Рогозин. — Ярик, конечно, выдал твою тайну. Но я больше никому не скажу, можешь на меня положиться.

— Вот, мелкий засранец! — прошипела Инна. Рогозин хохотал, и она не выдержала и тоже рассмеялась.

— Удачи тебе, — сказал, отсмеявшись, бывший возлюбленный. — Был рад тебя увидеть. И не слишком там сурово с братом. Я ведь и проверить могу прийти.

— Тогда можешь сразу наручники захватить, — хмуро сказала Инна. — Потому, что я его точно прибью.

— И, что за фигню ты болтаешь?! Чего, вообще, за привычка, вечно свой рот открывать везде! — Инна гневно сверкнула на брата глазами.

— Фигня — это плохое слово. Мама ругается, когда я его говорю, — сказал Ярик и снова повернулся к экрану телевизора. Чхать он хотел на Инкины нравоучения.

— Сколько раз тебе говорить, что бы ты держал свой язык за зубами и не нес всякий вздор? Ты слышишь, я с тобой разговариваю! А ты не хихикай там! Оба у меня получите! — крикнула старшая сестра.

— Отстань! Мы кино смотрим.

Инна взяла пульт и выключила телевизор.

— Все. Посмотрели!

— Включи! Я скажу маме, что больше не хочу с тобой оставаться! Ты противная гадюка!

— Ха! Я просто не переживу, если мне больше не придется сидеть с двумя вредными засранцами! Да я сама больше с вами не останусь! Ни на один день! А ты, если еще раз будешь про меня болтать что попало, так я знаешь, что сделаю… — Инна вдохнула полную грудь воздуха, в попытке придумать для младшего брата угрозу пострашнее.

— Лопнешь? — спросил Ярик. Сережа закатился от смеха, Ярик присоединился к нему и они оба повалились на диван.

— Идиоты!

— Это тоже плохое слово! Мама и его не разрешает…

— Заткнись!

— И это плохое слово!

— —

— Как вы тут справились? — целуя детей по очереди, спросила Ольга.

— Ну, ты же знаешь, они идеальные дети. Все было прекрасно. Даже жалко, что так мало! Дети — это такое счастье!

— Сарказм? — улыбнулась мать.

— Ну, что ты? Это два ангела. Какой может быть сарказм, — Инна сердито зыркнула на братьев.

— Ну, в двадцать лет ты бы сама могла уже вести себя как взрослая, а не как ровесница одного из ангелов, причем не знаю какого из двоих, — усмехнулась Ольга. — Но, я тебе очень признательна, что ты с ними посидела. И, что оба живы и даже целы, а не прибиты любящей старшей сестрой.

Ольга протянула надувшейся по поводу того, что она «могла бы вести себя как взрослая», Инне пакет с подарком, купленным Северцевым.

— Не знаю, что там. Так что мне самой любопытно, — сказала она, но голос у нее был невыразительный, особого интереса и желания узнать, что там, в пакете, она явно не испытывала. Инна, в отличие от матери, хоть и сгорала от нетерпения, заметив ее реакцию, на время забыла про подарок. Она внимательно посмотрела на мать. Та выглядела расстроенной. Под глазами залегли темные тени, лицо бледное, а глаза такие грустные, как будто она не только что с отдыха вернулась, а долгое время тяжело болела и еще никак не отойдет от болезни.

— Мам, у тебя все нормально? — встревоженно спросила старшая дочь, иногда все же умеющая вести себя как старшая.

Ольга кивнула на пакет.

— Давай, не томи. У меня все прекрасно.

Инна достала длинный плоский футляр.

— Ааа! Мама! Смотри! Смотри! Боже! Боже! — верещала дочь, подпрыгивая от переполнивших ее эмоций. Она бережно достала золотое колье, сверкающее и переливающееся бриллиантами и рубинами.

— Да, у кого-то с головой явно не в порядке, — сказала Ольга. — Ну, вероятно, это свадебный подарок.

— Оно такое! Боже!

Мальчики, не обращая внимания на восторги сестры, по поводу какой-то дурацкой блестящей ерунды, пыхтели в углу над своими подарками. Шуршали бумажками. Нетерпеливо разрывали картонные упаковки.

Через пару минут комнату наполнили нескончаемые восторженные вопли, каждый из которых был раз в пять громче и продолжительнее того, который перед этим издала Инна. «Ну, вот прекрасно. Все счастливы. Что еще нужно матери?» — глядя на детей подумала Ольга. В душе была беспросветная тоска, которую, к сожалению, невозможно излечить ни каким количеством даже самых замечательных подарков.

— Айкуша, тебе я ничего не привезла. Прости, дружок, — она погладила подошедшего к ней пса. Лизнув руку, он положил морду на ее колени и преданно посмотрел в глаза. — Но, ты и так меня любишь, бескорыстная песья душа, я знаю, мой хороший.

Ольга обвела взглядом просторную гостиную. Посмотрела на радостные лица детей. «Как-нибудь я справлюсь. Один человек не может заменить целый мир. Все пройдет. Несколько дней, и все забудется…»

Квартира была маленькая и грязная. Насквозь пропахшая перегаром и сигаретным дымом. Каждый день в ее стенах происходили скандалы, порой переходившие в потасовки и настоящие драки. Игорь привык не обращать внимания, не замечать, что творится вокруг. Когда становилось совсем невмоготу — он убегал. Ночевал в подвале. Устраивался на теплых трубах, сворачивался калачиком и слушал, как шумит вода. В углах то тут, то там что-то шуршало, возможно, мыши устраивали возню. Иногда приходил какой-нибудь бездомный кот. Устраивался рядом, и они вместе засыпали под шум воды и шуршание. Иногда он не возвращался домой по два, по три дня. Когда приходил назад, там все было тоже самое, как и перед его уходом. Мать обычно не замечала, что его нет. Если все же замечала, начинала орать, иногда драться. Тогда он снова уходил.