Иван Булах - Деревенская околица. Рассказы о деревне

И вот дождались тепла, и повезли нас в совхоз. А в этом совхозе вообще ничего нет, кроме его названия и директора Рыжикова Льва Яковлевича. Была ещё у него печать, а подмышкой были колышки для разбивки улиц будущею посёлка. Всё! А кругом степь, жаворонки заливаются, да суслики посвистывают. Неужели это пустое место наш совхоз? Но как-то надо обживаться.

Поставили палатки и стали обустраиваться. Вскоре подвезли пекарню. Директор говорит: «Действуй!» Вырыл я приямок, установил печь, установил палатку, труба торчит наружу, вот и всё. Оборудование было немудрёное: сама подовая печь на сорок хлебных форм, которая работала на дровах. Деж не было, вместо них деревянный ящик-ларь, в одной половине я месил тесто, а в другой была мука. Ещё был бак для тёплой воды. Вот и всё.

Стал прибывать народ, в основном механизаторы и строители и всё молодёжь. Каждый день наезжало районное начальство. В строящимся щитовом бараке для торговли открыли магазин.

Стал я выпекать хлеб, он у меня получался не плохой, но не то, что хотелось бы. Мука была ржаная и, в придачу солоделая. Режешь хлеб, а он к ножу липнет. Но ели, а куда денешься? Да и привыкли уже к послевоенному хлебу. Вот целина и должна была всё исправить, надо было только дождаться первого урожая.

В первый год распахали огромный массив целика, и такой ахнул урожай, что даже старожилы удивлялись. Оно и понятно, вековой нетронутый пласт дал зерна под тридцать центнеров с каждого гектара! В уборочную приходилось всем работать по 12—14 часов. И никто не жаловался, наоборот, от работы у всех было какое-то удовольствие — предсавьте, столько хлеба! Командировочных понаехало, ещё помогали военные, они на своих машинах зерно возили день и ночь, а нам всех приходилось кормить даже ночью. Целина 1955 года сразу накормила хлебом всю страну.

Обустраивался и сам совхоз — стали обозначаться улицы посёлка, строители работали в две смены, нужда заставляла, скоро зима. Хорошо помню знаменательный день — зерно из первого бункера комбайна директор отправил на мельницу. Не знаю, как уж там его подвеяли, но в тот же день привезли муку первого целинного урожая! Директор совхоза волновался, как никогда.

— Ну, Антон, теперь твоё дело, давай-ка пеки наш родной хлебушко. Ой, только не подведи! Ты уж постарайся. Ты даже не знаешь, какой это для нас момент! Может, ты первый во всём Советском Союзе печёшь хлеб из целинного зерна. Понимаешь? Честное слово! Постарайся, как только можешь, пожалуйста…

Тут я расстарался. На хмелевой опаре мой хлеб получился пышный, запашистый, вкусный, корочка подрумяненная. Не поверите, директор Рыжиков примчался на запах. Залетает в пекарню, галстук болтается, очки блестят, сам аж запыхался.

— Неужели дождались? Неужели это наш, свой хлебушко?

— А почему бы и нет? Вот, пожалуйста, попробуйте.

Первый целинный хлеб мы понесли в столовую как первого ребёнка, бережно несут на руках. Столовая была рядом в палатке. Повар режет буханки на ломти и головой качает, потом подаёт мужикам и говорит: «Это наш хлеб. Свой. Антон расстарался».

Хлеб свежий, ещё тёплый, мягкий. Я стою, смотрю и радуюсь, как они натруженными руками осторожно берут первый хлеб целины. Чувствую, что надо бы уже и уйти, а я всё стою и смотрю. А они жуют не «кирзуху», а свой целинный хлеб, смотрят на меня и улыбаются. Выходят из столовой, кто жмёт мне руку, кто хлопает по плечу: «Спасибо, брат!» Только не меня надо было благодарить, а их, целинников. Это они страну накормили хлебом. Но всё равно приятно, я тоже к этому причастен.

Так я и работал пекарем. За день делал три-четыре оборота. Одному стало работать трудно, дали помощницу. Попервости выпекали 200—300 булок, и хватало, потом как распробовали мой хлеб, стало не хватать. Торговали им тут же в палатке. В брезенте вырезали окошечко, вот в него и подавали булки. Народ стал прибывать всё больше и больше, кроме того, хлеб стал уходить на сторону, увозили в райцентр и даже в Барнаул. Мне дали ещё одного помощника, чтобы дрова колоть и печь топить.

Хлеб мой всегда был на отличку. Всё дело в том, что я потомственный хлебопёк, мой дед и отец тоже пекли хлеб, и я с малолетства прикипел к этому делу. Хлеб я понимал, ну и, конечно, мне передались кое-какие семейные секреты. Много зависит от муки, влажности. Скажем, если она чуть выше нормы, значит, надо дольше выквашивать, и ещё два-три раза тесто подбивать.

И потом, тогда всё делалось вручную, а это очень важно. Тестомес и тестоделитель — это хорошо, облегчают работу, но бездушная железяка, она и есть железяка. Но самая важная деталь — дрожжи. У меня свой семейный рецепт, — я к заводским дрожжам всегда добавляю хмель, и дрожжи у меня получались как бы хмелевые. Хмель заготавливал сам, ездил по деревням вдоль Оби, где его все заготавливают, закупал и работал без горя.

Настоящую пекарню построили на следующий год к осени, тогда и легче стало работать. Работали в две, а в уборочную в три смены, так как хлеб требовался всегда. Пока не построили жильё, я семью не перевозил, и жил один в пекарне. В уголке палатки была кровать. Когда наступала зима, то переезжал со всем хозяйством в подвал склада. Там всю зиму работал и спал.

Не знаю, куда тогда смотрел профсоюз, но первые два года я работал без выходных и отпусков. И это было для меня нормально, хлеб-то нужен был, как воздух. И потом иначе было нельзя, все так работали. Совхоз создали, и работал он, чтобы накормить страну хлебом, и нельзя было допустить, чтобы сами хлеборобы сидели без хлеба. Это же тогда было всем понятно».

Слышали поговорку: «Был бы дождик, был бы гром, и не нужен агроном»? Доля правды в этом есть, но агроном нужен в любом колхозе, так как бывает, что и дождь не всегда в радость. Дело, о котором пойдёт речь, случилось в самом начале рыночных реформ, когда ещё в чести были старые традиции.

Вы, наверно, помните фильм «Холодное лето 53-го»? Тогда была и радость от большой амнистии, и горе от некоторых освободившихся заключённых. Точно такое же лето случилось и в 1983 году. Мало того, что лето было дождливым, так ещё с трудом выращенный урожай непогода не давала убирать. Наступила уборочная, а комбайны на приколе. Дожди нудные, холодные.

Что делать? Сибирь-матушка, она и есть Сибирь — зона рискованного земледелия и ничего тут не поделать. Если ждать, то вообще ничего не соберёшь, а ещё обещали дожди со снегом. В общем, забот хватало. Механизаторы жили в поле, и чуть появится просвет, скорее убирать. Зерно влажное, того и гляди загорится. Хорошо, что у нас в районе был свой элеватор, все сушилки работали на полную мощность круглые сутки.

Это был выход, но когда подсчитали, во что эта сушка колхозу обойдется, схватились за голову. В тот год всё шло наперекосяк, животноводство по молоку и мясу еле сводило концы с концами. Оставалась вся надежда на полеводство, но сушка зерна съедала прибыль. Главный агроном у нас был только из института и работал первый год. Но парнишка был смышлёный и расторопный. Весной, когда шла приёмка посевов, то наши поля были признаны лучшими в районе, а ему начальство так и сказало: