Иван Булах - Деревенская околица. Рассказы о деревне

— А ты, шах турецкий, Матвей Алибабаевич недобитый, как кончится командировка, вещички заберёшь в бане. И не вздумай в отчёте за командировку требовать квартирные. Хуже будет. — И вышла, но как! Даже дверями не хлопнула. Ну, до чего же нервы крепкие у нашей сельской интеллигенции.

Вот теперь и думайте, кто из них тут виноват? Конечно, виновник есть, и не Матвей Осипович, а это наш вечный дефицит.

Вы, конечно, видели картину «Дети, бегущие от грозы», не помню уж какого художника, но я её часто вспоминаю, и вот почему. Со мной и Колей Лукиным было ещё хлеще. Мы убегали от грозы на автомашинах, мчались наперегонки и гонку выиграли.

Дело было так. Одно время в колхозе были проблемы с палатками. Пока их где-то добывали, все машины, которые везли из Агроснаба груз понежней и боится сырости, тот возили в будке, а на бортовых везли запчасти и стройматериалы, шифер и гвозди.

Однажды рано утром завгар Ермолаев советуется с нами:

— Как быть? Надо срочно с Черёмного вывозить весь сахар, который нам полагается за сданную свеклу, а палаток нет. Приказывать я не могу, а поэтому спрашиваю, — рискнёте?

Спрашивает, вроде, у двоих, а смотрит на меня. Всегда так. Дело в том, что мой отец — Герой Советского Союза и, как правило, когда решается что-то серьёзное, всегда советуются со мной. Это мне даже мешало. Жизнь шоферская трудная, в дороге всякое бывает, не без того, бывало что и выпивали, а потом начальство строжилось. Если всех воспитывают вплоть до мата, то меня обязательно культурно подденут: «Такой отец, а сын — забулдыга. Не ожидали!» Ну, это к слову, да и история о другом.

Мы глядим на небо, а там — ни облачка, ни тучки. Теплынь, даже ветерка нет. Э-э! Где наша не пропадала. Я беру доверенность, и мы с Колей подались в рейс. И так у нас всё ладно получилось, как в сказке. У нас в районе свой сахарный завод, нас все знают, и чтобы нас на заводе свои первыми не нагрузили? Ну, нет. Только зарулили, нас сразу под погрузку. Пока я оформлял документы, Коля и свою машину загрузил, и мою подогнал и загрузил. Всё получилось в считанные минуты. Подались домой.

Едем. Только к бетонной городской трассе подъезжаем, что такое? Над Павловском что-то неладное творится: чёрная туча висит, бесперечь гремит гром и стоит косая стена ливня. И всё это с Оби и движется в нашу сторону. Что делать? Кричу Кольке:

— Давай назад!

Развернулись и началась гонка. О-о-о! Это надо было видеть! Выжимали из машин, что могли. Сзади рычит и грохочет, темнеет, полыхают молнии и прямо дышит сырой свежестью, вот-вот накроет. Но тут влетаем в Черёмное. А что, кто-то нас там ждал? Все попрятались. Но тут, как говорится, обстоятельства подстёгивают, всё на пределе. Сходу влетаю на весовую сахарного завода под навес, глушу мотор и бегу к Коле.

— Разворачивай и давай быстрее в заводской гараж!

Залетаем туда, а у них тогда гараж был плохонький, и мало того, так у них ещё все боксы закрыты, только один распахнут и там какой-то ушастый парнишка копается в моторе. Я как заору:

— Спасай машину с сахаром! Мигом выезжай, нужна крыша!

А он молоденький, перепугался, тут ещё гром над головой ка-ак ахнет, с каким-то рокотом, с треском, как будто холстину рвут, парнишка аж присел. Лопочет:

— Я, дяденька, только головку блока снял… без головки нельзя… двигатель не заведётся.

— Трос! — кричу. — Давай трос!

Он ещё больше испугался, как под гипнозом волокёт трос, я его цепляю за клык на бампере. Коля уже спятил своего ЗИЛа, подцепил этот «газик», парнишка в — кабину и рулит.

Только оттащили его в сторону, налетел вихрь, ветер закружил, загудел. Огромные капли, как дробь сыпанули по пыли, и катаются ртутными шариками, но Коля уже нырнул в бокс. Дудки тебе, дождь. Успели. Камень с души, и даже стало весело — выиграли гонку. Глядим друг на друга и хохочем, рядом этот ушастый парнишка тоже хихикает, понял, какое дело сделали.

И он ливанул! Как будто, подлец, специально подкарауливал, когда это мы загрузимся сахаром? Столько ездили в город без палаток, небо и хмурилось, и тучки набегали, и всё обходилось. А тут средь белого дня и ясного неба выкинул такую подлянку. С час грохотало и лило, потом всё стихло, и вот оно — красное солнышко улыбается: «Ну, как вы тут без меня?»

Поехали домой. Я всё думаю, наш завгар Ермолаев уже, как Ярославна, руки заламывает и казнится, вот уж кто переживает. Подставил нас. И точно, с колхоза звонили на завод, там сказали, что мы давно загрузились и уехали. И вот въезжаем в Павловск, Бог ты мой! Улицы затоплены, везде валяются поломанные ветки тополей, люди разуваются и бредут по воде. В общем, Венеция.

Зарулили на колхозные склады. Прибегают завгар и зам председателя Сорокин, спросить боится. Оно и понятно. Мы вываливаем из кабин и как ни в чём не бывало спрашиваем у них:

— Начальники, давайте разгружать наш сахар.

Они ничего не поймут, спрашивают:

— А дождь… а мешки… всё же мокрое…

— Какой дождь, — балагурю я, — никакого дождя не было. Смотри сам, у нас всё сухое. Вы вообще о чём говорите?

Они заглянула в кузов… В общем, всё получилось хорошо.

Правда, от этой гонки у моего ЗИЛа две рессоры лопнули, и завгар Ермолаев сразу всё вчерашнее забыл, давай меня пилить:

— Рессор на них не напасёшься… носятся, как черти угорелые… отнести бы расходы на твой счёт… а ещё сын Героя…

О Хрущёве говорят разное, но мало кто знает, как он обидел цыган, и как они его проклинали! Это только подумать, какой-то донецкий шахтёр замахнулся на самое святое для них — на свободу! Тогда Никита Сергеевич решил, что табор должен уходить ни в небо, а в колхоз. Эта история случилась как раз во время освоения целины. Тогда целину распахали, помешались на кукурузе и решили, что цыгане, это и есть труженики сельского хозяйства. Цыганскую вольницу прихлопнули, стали их приобщать к труду.

Прибыли они к нам в колхоз целым табором. Ох, и хлебнули мы с ними горюшка. Выделили им какие ни есть домишки, даже бесплатно выдали стройматериалы, только пускайте на земле корни, да как бы не так. Живут они в драных шатрах, шастают по дворам с картами, гадают, а стройматериалы сразу продали. Что ни вечер, у них костёр полыхает, песни, пляски, да ещё и шуткуют над председателем: «Оформляй нас, начальник, всех на пенсию по горячей сетке, мы всю жизнь у огня», — и ржут как черти.

Кое-как сколотили из них бригаду, с грехом пополам посеяли они королеву полей кукурузу, а она не всходит. У всех поля уже, как стёганое одеяло, прошито строчками зелёных всходов, а на цыганских полях ни одного всхода. Агроном наш, Савушкин Антон Егорыч, с ног сбился, зерно и на зуб пробует, и в микроскоп разглядывает, ничего не может понять, хоть ты убей!