Иван Булах - Деревенская околица. Рассказы о деревне

— Какого чёрта сюда припёрся, срамник! Да я тебя свинёнка!.. — и как запустит в него отборным матом и этим дрыном.

Сашка еле увернуться, потом забрёл по пояс в воду, нырнул и поплыл на свой берег. Через время за ним на мотоцикле заехал отец, а на технике до дома рукой подать. О том, что случилось на реке, он говорить пока не стал никому. И правильно сделал.

По случаю удачной рыбалки мать нажарила рыбы, и отец это событие решил отметить, многозначительно заподкашливал:

— Мать, сын приехал, кормилец, так сказать — добытчик. Мне кажется, стоило бы того… слазить в погреб за «божьей росой».

— Ну что с вами делать, раз такое дело — полезай.

Но лезть за самогонкой не пришлось. На улице послышался шум подъехавшей машины.

— Отец, никак кого-то черти принесли, посмотри.

Выглянули в окно. Точно! Стоит председательский «газик», да и сам голова колхоза уже стучит в дверь.

— Добрый вечер вам. Гостей принимаете? — спрашивает Крапивин, а сам проходит и ставит на стол бутылку «Столичной».

— Таким гостям всегда рады, — обрадовался хозяин. — Садись с нами ужинать Андрей Григорьевич. Каким ветром занесло?

— Вы ещё не знаете? Вам сынок ничего не рассказывал?

— А что он должен нам рассказать? — насторожились хозяева.

— Это хорошо, что он молчит, в закрытый рот муха не залетит. Выйдем Саня на минутку, надо словом перемолвиться.

Вышли на улицу, Крапивин закурил, а потом учинил допрос:

— Так что там случилось на Чумыше? Говори без утайки. Мне бабы твердят, что чуть не потонули на реке и про тебя, а что к чему, понять не могу. Растолкуй хоть ты, что там случилось.

— Беда случилась. Ваши ягодники купались, а Клавка стала тонуть. Это чудо, что мне удалось её всё-таки вытащить. Я уже думал, что ей и мне хана пришла. И всё-таки, я её вытащил на берег. А вместо «спасибо» твоя бешеная Мария Капитоновна меня чуть палкой не пришибла. Видишь ли — застыдилась, что голые.

— Всё сходится, — подвёл итог Крапивин, — Ты, Саня, молодец, дай руку пожму. Ей-богу, в институт сообщу как ты отличился, пусть знают про это. Ладно, а теперь пойдём водку пить.

Да не тут-то было. Сашка за три года-то поумнел, уже сдал экзамен по «Потитэкономии», потому и говорит председателю:

— И это всё? Извините, но у вас, Андрей Григорьевич, странное отношение к воспроизводству рабочей силы и прибавочной стоимости. Очень уж дёшево вы цените жизнь своей снохи и будущего внука или внучки — всего по стакану «Столичной» за такое дело. Извините, но мы можем перебиться и самогонкой, а это значит, вам сноха с внучатами вообще задаром обойдутся.

— А что ты ещё хотел? Дело-то житейское, — растерялся тот. Такое дело случается редко, потому он тут дал промашку.

А Сашка держит в голове разговор про сало, потому говорит:

— А если дело житейское, то продай нам трёхмесячного поросёнка. Вместо того, что ты по весне отцу отказал.

— Ишь ты, куда хватил! — Удивился Крапивин, так как мужик был прижимистый, но потом подумал и согласился. — Ладно, твоя правда, будет вам поросёнок, даже бесплатно. И ещё. Про это в деревне всё равно прознают, так что к тебе просьба, — говори, что тонула не Клавка, а Настёна. Так и так, сорвалась на перекате. Хорошо? И ещё — все были одеты, а не голые, как дуры. Идёт?

Но только Сашка к месту припомнил и науку «Философию» и её знаменитое, «бытиё определяет сознание», потому он быстро сорентировался и говорит председателю:

— Ладно. Но тогда это уже тянет на прибавку — придётся вам выписать ещё корм поросёнку, пять центнеров комбикорма. Мы за него как положено заплатим. А в институт можно и не писать.

— Ладно, чёрт с тобой. Чего уж экономить по мелочам.

Приходит Серёга с работы, только умылся, а тут заявилась тетка Мария, друга Гришки мать. Сама ревёт в голос:

— Серёжа, выручай! Что было с Гришкой промеж вас из-за Светки, уладите. Сейчас прошу тебя Христа ради — помоги.

— Что случилось, — и сам догадался, зря она не пришла бы.

— Выручай, пропадает он сейчас. Как всё представлю, так сердце кровью обливается. Да за что же мне такое наказание?

— Что с Гришкой случилось? Ты не причитай, а говори.

— Аппендицит у него, а хирург уехал в город. В больнице говорят, что ничего серьезного, а мне толкует, чтобы срочно в район на операцию. По всем признакам, он у него лопнул, потому он уже сознание теряет. Председатель легковушку дал, за рулём Иван Иванович, а сопровождать отправили фельдшера Катю Стукову, а что она сделает в такой буран. Мне надо было самой с ними поехать.

Серёга представил: ночь, метель, забуксовала машина, а в ней Гришка, друг-приятель. Да, было дело, подрались в клубе из-за этой Светки, но тут совсем другое дело. На кону жизнь.

— Была у бригадира?

— Да. Он к тебе послал, но говорит надо ещё кого-то с тобой. Одному нельзя, надо на пару. Я Борьку уже уговорила.

Пошёл он в МТС. Борька его уже ждал. Когда заправили трактора и были готовы в путь, бригадир им говорит:

— Парни, дело серьезное. Там люди. Дорожники выехали, навстречу, но сами видите что творится. Если что, то действуйте по обстановке. Наши машины из района, как на грех, до начала бурана выехали, будут домой пробиваться. Как всегда насадят пассажиров, а теперь помёрзнут. И главное, — председательский УАЗик там с Гришкой, выручайте друга. Сейчас на вас надежда.

Молча пошли к тракторам. Задребезжали гусеницы, и задрожала промёрзлая земля, исчезли трактора в ночи в этой снежной круговерти. Перед подъёмом на Воронье седло увидели бульдозер дорожников — слетела правая гусеница. За этих беспокоиться не стоит, на втором тракторе не пропадут. А куда уехали уже не видать, всё замело и сровняло. Дороги почти не видать, ехали по памяти. В свете фар плясала метель, секла по стеклу, снег таял и медленно корочкой сползал вниз. «Дворники» не успевали счищать, и приходилось постоянно высовывать голову, чтобы хоть как-то ориентироваться.

Колонну машин встретили, где и ожидали, в долине перед подъёмом. Сперва попались две брошенные машины с углём. Как они умудрились вперёд пробиться, догадались по серым буграм снега вперемежку с углём. А вот и остальные. От заметенных нечётких силуэтов машин потянулись к тракторам люди. Кутались в воротники, закрывались от секущего снега. Понятно, все встревожены, на уме одно, — можно ли пробиться до жилья? Топливо на исходе, моторы не глушили.

— Где УАЗик председателя? — высунулся из кабины и закричал Серёга, стараясь перекричать шум ветра. — Чё молчите?

Но тут сквозь пелену снега в свете фар показался расплывчатый силуэт. У Сереги сердце оборвалось, когда признал Катюху Стукову. В старой цигейковой шубке, закутанная в шаль, и ни кровинки в лице. Увидела Серёгу и к нему, тот ухватил её за руку и втащил в кабину. Спрашивает: