Иван Булах - Деревенская околица. Рассказы о деревне

— Главное, — говорит он, — отец Андрюхи работает в колхозной столярке, и нет, чтобы всё уладить, так он ещё эту проклятую корову сюда приплёл, судом стращает. Господи, хоть бы корова путная была, а то всё на чужое зарилась, как и её хозяин.

Прокурор вежливо его выслушал, аккуратно сдул пылинку с новенького синего кителя и говорит Ефиму:

— Я вас понимаю, но возбудить уголовное дело нет оснований. Вы уж, как-нибудь уладьте это дело миром. А если нет, то напишите заявление в сельский Совет, и там на административной комиссии всё уладят. Дело ваше сугубо гражданское, так трактует Уголовно-процессуальный кодекс. Честное слово.

— По-вашему процессуальному, может и так, но ведь спать боязно. Сёдни ночью соседские собаки забрались в сенцы и сало из ларя утащили. Бабка ругается.

— А у вас разве своей собаки нет?

— Есть, да она же сука, а потому с кобелями заодно.

И всё. Видит Ефим, дверь ему и тут не светит. Беда! И уже спустился с прокуророва крыльца, и вдруг его как кто надоумил: а что, думает, если бить на жалость? Ведь прокурор ещё молодой парнишка, ещё не порченый, поди, подсобит. Вернулся. «Молодой парнишка» только опять вежливо заегозил со своим «… прошу вас… садитесь, пожалуйста», а Ефим его и огорошил:

— Вы помогите, а то она всё время ревёт, книжки забросила и в школу второй день не идёт.

— Кто она? Кто не идёт? Бабка? — Опешил прокурор.

— Да внучка, Наташка. Её родители в городе живут, а она у нас с бабкой с пятого класса живёт. Сейчас в десятом учится, а этот бугай уже армию отслужил. Сладил с девчонкой. Он же её… (тут Ефим сказал нехорошее слово, которое и произнести совестно, а культурно оно переводится, как «лишил девственности»).

От такого поворота дела молодого прокурора, как кто шилом в одно место кольнул. Сам подхватился, да как закричит:

— Он что, изнасиловал её?

— По-учёному, может, будет и так, а по-деревенски — трахнул он её. Ссильничал, кобель белоглазый.

— Так какого же чёрта ты, хрен старый, мне битый час про какую-то дверь буровил? — забыл про вежливость прокурор.

Сразу хватает телефон, даёт команду аж самому начальнику милиции: Андрюху — в кутузку, Наташку — в больницу на какую-то медэкспертизу. Заставил Ефима писать заявление. Тот сперва заартачился, опять понёс своё про дверь, но тут уж прокурор его обнадёжил. Сам по кабинету бегает, руки потирает.

— Теперь они, непутёвый ты старикашка, не то что дверь, перед тобой плясать «Барыню» будут. Сам увидишь.

Чудно, думает Ефим, я ему про дверь толкую, а он про какую-то «кспертизу». Ладно. Допас скотину и вечером пригоняет табун. Только домой, а там его поджидает Николай, отец этого змея Андрюхи. И уже новёхонькую дверь навесил. Куда вся спесь подевалась, его как подменили. Сразу: «Сю-сю-сю, Ефим Василич! А я к тебе. Вон дверь новую поставил, даже проолифил, теперь прошу вас в гости. Там потолкуем за жисть. Есть дело».

Ефим обалдел от радости, судите сами: и дверь новая, и его в гости. А в деревне у нас в гостях завсегда не обходится без бутылки. Он и думает: ну молодец этот парнишка-прокурор.

И верно. Его ждут, как дорогого гостя, сразу сажают за стол, давай угощать лапшой с гусятиной, водки наливают. А в самом конце этого экстренного праздника Николай стал просить, чтоб он забрал заявление. Пусть скажет прокурору, что ничего страшного не было, Андрюха так объяснялся Наташке в любви. А сам, подлец, ещё водки в стакан накатил по самый рубчик. Даже начал навеличивать «сватом». От же подлец перевёртыш, как запел.

Ефим утром к прокурору, так, мол, и так, отдай заявление, — дверь сделали, значит, и делу конец. Спасибо, что помогли. Оказывается, ничего промеж них и не было. Кроме того, эта сволочь, Андрюха, даже готов срочно ожениться. Эка невидаль, да у нас в деревне завсегда так: сперва ломают двери, а уж потом женятся.

Да не тут-то было. Молодой прокурор не только оказался на дело такой прыткий. Как давай стращать Ефима своими законами, и выходило, — за лжесвидетельство его могут упрятать за решётку. Куда вся его культурность подевалась. Ехидно говорит:

— Чё ты мелешь, старый хрен! Какое «ожениться?» Она же ещё малолетка, у неё даже нет паспорта. Теперь это дело нашей конторы и обратный ход ему дать нельзя. Вот заключение судмедэксперта, тут всё прописано. Это же уголовное дело, и светит этому Андрюхе Бороздину серьёзная статья.

Оказалось, что Коле Трубникову милиция сделала нагоняй, и он собрал свидетельские показания, как «жених» Андрюха «объяснялся в любви» Наташке, когда ломился в дверь. Всё. Хана.

Потом был закрытый суд, потому как тогда ещё телевизоров не было, а поглядеть на этот сексуальный боевик собралось полдеревни. Змей-Андрюха как не крутился, а всё же схлопотал, что положено. Теперь-то он поумнел и клянёт себя, что хамил Ефиму и сразу не согласился ремонтировать деревянную дверь, и потому оказался за железной. А что толку каяться, когда поезд ушёл.

Вообще-то, и Наташку жалко, но и она сама была виновата, нечего было на танцах дрыгать голыми коленками, строить глазки Андрюхе и дразнить. Он же не сдуру к ней попёрся.

Потом, правда, она враз поумнела и уехала в город к родителям. То ли с перепугу, а может со злости, окончила юридический институт, и теперь работает народным судьёй в соседнем районе. Говорят, что она хороший судья, так как судит по совести. Когда ей попадают дела по насильникам, то она всегда держит сторону потерпевших. А почему — вы наверно уже сами догадываетесь.

В вагоне поезда спор был интересный и злободневный. Тем более, что народ ехал случайный, потому разговор был необязательный, и вёлся, чтобы скоротать время. Кто-то хвалил демократов, кто-то Сталина и коммунистов. Мнения были разные, смелые, слава Богу, что на дворе не тридцать седьмой год.

— Ну, и что дали ваши демократы? Что они для народа сделали? Всё по себе растащили. И придумают же — приватизация! Хватай, кто сколько урвёт. За бесценок аэропорт «Шереметьево» продали. С чего бы это так дёшево? Да ясно! Счета за границей не зря открывают. Это же мафия!

— Что ты по одному факту судишь? А твои коммунисты миллиарды гнали за границу, себе коммунизм устроили, а народу по талонам хлеб, сахар и мыло! Хорошо было, да? Ты этого хочешь?

Спорило всё купе, даже из соседних подавали реплики:

— Правильно! Давно надо было власть у коммунистов забрать! Сами разжирели, а страну довели до ручки.

Тут поезд замедляет ход. Остановка. Несколько пассажиров сошли, и столько же появилось новых. Пока по проходу сновали с чемоданами, пересаживались да усаживались, спор затих. А только поезд тронулся, опять началось:

— Союз развалили. Это разве хорошо? Воюют друг с другом, а из-за что? Были друзья, а теперь — враги.