В Коско - Войной опалённая память

Ф. Я. Дубровский.

Родом он был из Московской области, города Шатура, службу в армии проходил под Минском и перед демобилизацией поступил в институт. В общежитии нам дали отдельную комнату и в 1940 году у нас родился сын Марат.

При регистрации брака я пожелала остаться на своей фамилии Дубровская, Петр сменил фамилию Григорьев на Дубровского. Поэтому во время войны он числился как Дубровский, но иногда подписывал свои донесения в партизанский отряд как Григорьев.

Все рассказанное, дорогой читатель, о моей жизни и близких нам людей поможет сориентироваться в последующих событиях военного времени. Когда ходили мы на грани гибели, но Родину свою отстаивали всеми силами души и сердца.

Перед началом Великой Отечественной войны мы с мужем закончили 3 курса института, и был у нас 6-ти месячный сын Марат. В Минске проживал накануне войны и мой старший брат Федор. Он после окончания строительного техникума работал прорабом на стройке и учился на вечернем отделении Политехнического института. Жена его Валя была медсестрой, у них рос 5-ти месячный сын Борис.

Жили мы тогда хотя и в небольшом достатке, но весело. Активно участвовали в комсомольских делах. По выходным ходили копать «Комсомольское озеро». После окончания учебы собирались поехать работать по государственному распределению. Перспектива жизни казалась нам прекрасной.

В июне в 1941 г. в Минске стали часто объявляться учебные воздушные тревоги, люди говорили о том, что может случиться война, немец может напасть на нашу страну. Но так не хотелось верить в ее приближение! Казалось, что все обойдется — вот и договор о ненападении с Германией заключен…

22 июня 1941 года я была на практике по товароведению на обувной фабрике «Луч». Я в цеху фабрики, подходит главный инженер, он же руководитель практики, советует уходить домой, так как по радио он слышал выступление Молотова — фашистская Германия напала на нашу страну, бомбили пограничные города.

Бегу домой. Там Петр с маленьким Мариком, ему шесть месяцев. На практику ходили с мужем поочередно — день я, на следующий день — он. По дороге домой с фабрики зашла в магазин. Люди покупают крупу, сахар, дают по 2 килограмма. Покупаю два килограмма манной крупы, чтобы было из чего готовить кашку малышу.

Ночью была объявлена воздушная тревога, стреляют зенитки, где-то в районе товарной станции слышны разрывы бомб. Утром ушли в институт. Мужчин сразу направляют в военкомат. Я с Мариком на руках получаю стипендию на лето, иду домой, беру детские пеленки, 2 килограмма манки, сладкой водички в бутылке и иду на вокзал, чтобы поездом уехать до Руденска, а оттуда пешком добираться к маме в Старинки.

На вокзале много народа, прибежал Петр, помог сесть в переполненный поезд. Отъехали несколько километров от Минска. Над поездом кружит немецкий самолет, бросает бомбы, но они на поезд не попадают. Появляется наш небольшой самолет-истребитель, завязался бой. Шлейф дыма за нашим самолетом и он падает на землю, взрыв.

Поезд набирает скорость, так как сразу после появления немецкого самолета он остановился, а во время боя потихоньку тронулся с места. Лишь к вечеру мы приехали в Руденск, поезд ушел дальше, а я, переночевав в Руденске, двинулась пешком в Старинки, а это — 20 километров, на руках 6-месячный Марик.

В одной из деревень, которые находились по пути следования, зашла в дом, там хозяйка дала покушать немного молока ребенку и мне, и я пошла дальше. По дороге ехал крестьянский паренек и подвез нас на лошади километров 10, а дальше моя дорога сворачивала налево и я пошла пешком. К вечеру были уже у мамы в Старинках. Туда же пришел и брат Федор с женой и сыном.

Здесь началась новая жизнь в оккупированной зоне, полная борьбы и тревог.

В Шацк в июне-июле 1941 года пришло на родину много молодежи — наших сверстников (из Минска и других мест). При встречах обменивались мнениями, иногда навещали друг друга, рассказывали каждый о своей беде, о горе, какое причинила война, советовались, что же теперь делать?

Мы с братом Федором и другими знакомыми решили пробираться на Восток, к своим. Маленьких детей думали оставить у матери. Не раз обсуждали мы это. Беспокоило то, что мать часто болела, да и фронт стремительно отодвигался. Заговорили об этом однажды с Анатолием Юльяновичем Гуриновичем, который пришел домой из окружения из-под Белостока. Он служил в армии и обучался на курсах младших командиров. Накануне войны он только-только выписался из госпиталя, где перенес тяжелую операцию желудка. Гуринович посоветовал нам не спешить, старуха мать с двумя детьми, как здесь проживет? Да и фронт уже далеко.

Как потом мы узнали Анатолий Юльянович Гуринович, а также Павел Васильевич Малиновский и Николай Степанович Котлинский (повешен немцами осенью 1941 года), уже начали подготовку к созданию в Шацке подпольной организации для борьбы с врагом и подбирали для этого преданных Родине людей.

Через некоторое время Гуринович сказал нам, что в Шацке создается подпольная организация, и предложил оказывать ему содействие: заводить знакомство и дружбу с верными людьми, собирать оружие и патроны на местах боев (под видом сбора грибов и ягод) и прятать его в подходящих местах, а потом предложил вступить в эту организацию.

Вступление в подпольную организацию было смертельным риском. Малейшее подозрение — и потеряешь не только свою жизнь, но и жизнь своих детей, а также родных и близких тебе, Лазовский — они издевались над людьми, расстреливали женщин, стариков, детей. Пошли служить врагу учитель Ефим Гуринович, а также местные жители — Наум Рухлевич, Александр Гуринович, Михаил Петрович и другие.

Когда людей — фашисты уничтожали всю родню.

Немцы не скупились на обещания и вознаграждения тем, кто будет им верно служить. Тут уже выходило наружу, кто есть кто. Некоторые старались просто отсидеться. Они не были врагами, но когда речь заходила о борьбе с фашистами, хотели быть в стороне. Такие люди могли при нажиме на них выдать врагу все то, что знали, чтобы спасти свою шкуру. Подонки шли на службу фашистам, или на предательство, немцы старались, чтобы проливалась наша кровь руками этих подонков.

Вступили в полицию и занялись кровавым делом Иванов, Игнас, Кулик, Лукашевичнемцы грабили имущество убитых, всем этим негодяям перепадала часть кровавой добычи. Когда турнули захватчиков летом 1944 года и немцы уносили ноги из Шацка, то эти подонки поджигали дома, которые достались им после расстрела бывших хозяев. Им, видите ли, было очень жаль расставаться с награбленным добром. Полицай Неверовский (его полицаи назвали факельщиком) бегал от дома к дому с факелом, и те дома, которые еще не горели — поджигал. Вот так и сгорело местечко Шацк.