В Коско - Войной опалённая память

Проходив в школу четыре зимы, отец мой стал грамотным человеком, красиво писал, разбирался во всей обстановке того времени, и даже уже спустя многие годы, когда мы были маленькие и ходили в школу, помогал нам решать сложные задачи.

П. Л. Курьянович.

Дед, надорвавшись на работе, рано умер. Отец остался на хозяйстве малолетком, вдвоем с матерью. Старшие дети к тому времени уже оставили родительский дом. Немало помытарившись, отцу пришлось рано жениться. Сосватали его с моей матерью Агафьей Павловной Шуминой и они в 1921 году поженились. Через полгода бабушка отделила его да разбили на три участка, так что отец мой перешел из сословия середняков в бедняки.

Но женитьба с моей матерью была счастлива, жили они дружно, много работали и хотя, была бедность, но кусок хлеба никогда не переводился.

В 1930 году в деревне началась коллективизация. Отца моего избрали первым председателем колхоза «Профинтерн». Новые возможности появились у бедняков, что очень воодушевляло их.

Несколько семей сразу вступили в колхоз и стали дружно работать. Отец все сдал в колхоз, оставив себе несколько овец, свинью, да одну корову.

К тому времени они с матерью уже нажили телегу-колеса на железном ходу, с железными зубьями борону, что мать особенно подчеркивала, имели хорошую лошадь да три коровы с подтелком.

П. П. Курьянович.

Советская власть пришлась по душе родителям. Отец принимал активное участие во всех проводимых мероприятиях, как мама рассказывает, даже играл на сцене в разных пьесах. Всю культурную жизнь возглавила приехавшая с района директор школы Дорошевич, женщина высокообразованная, с огненным, коротко остриженным волосом, что удивляло крестьянок, поголовно носивших длинные косы.

Организованы были курсы по ликвидации неграмотности, а многодетных матерей обучали грамоте на дому.

Проработал отец председателем немногим больше года. Когда в колхоз с района пришла разнарядка послать по одному человеку на курсы шоферов-и трактористов, отец сразу же увлекся этой перспективой, поскольку всегда уважительно и с любовью относился к различным механизмам. К тому же быть шофером в те времена было не менее престижным, нежели сейчас программистом.

Председатель сельсовета, выслушав отца, согласился:

— Семья у тебя большая, выучишься, легче будет добывать кусок хлеба.

Желание отца учиться было так велико, что и мать не устояла перед его просьбой и согласилась остаться одна с детьми (старшему из пятерых было восемь лет, а младший Коленька только начинал ползать).

Курсы работали в Минске и чтобы помочь семье, папа днем учился, а ночью разгружал вагоны и присылал жене 8—10 рублей в месяц. Мама этим очень гордилась и, рассказывая нам, всегда подчеркивала: «отец присылал мне по 10 рублей, а учитель в школе тогда получал зарплату 28 рублей в месяц».

Окончив курсы, отец с досадой узнал, что выделение автомашин в колхоз не планируется, следовательно, вернуться в родную деревню нельзя, надо обязательно отработать два года по распределению. Вот и пошел он в дорстройотряд.

Строил дороги, по которым сейчас так лихо мчаться машины в направлении Слуцк — Минск, Осиповичи — Бобовня и т. д.

В начале 1936 года, когда «Профинтерн» получил первую полуторку, отец вернулся в колхоз и работал шофером до начала Великой Отечественной воины. Был избран депутатом сельского совета, за свою доброту и отзывчивость пользовался авторитетом у односельчан. Наш дом был открыт в любую пору для всех.

В те времена сообщение между городами было плохим, ходили больше пешком, и вот надо кому-то по срочному делу, или беда какая, отец всегда шел навстречу, помогал людям, за что сохранил о себе добрую память.

М. Л. Курьянович

Жили мы мирно и радостно. Подрастали дети, бывало, сразу пять учеников из одного дома бегут в школу. Учились хорошо, росли здоровыми, трудолюбивыми, все грибы и ягоды — наши. Родители радовались. Вот уже старший Петр — учитель, второй Михаил — ушел в ФЗО, осталось дома пятеро. Я к тому времени уже была в седьмом классе и тоже скоро должна пойти учиться дальше.

Правда, было у нас тревожное время, когда в 1939 году отец покидал семью и уходил освобождать временно отторгнутые панской Польшей территории Беларуси.

Вернклся благополучно, без ранений, затем, в зиму 1940—1941гг. опять был призван в армию, ушел на финскую войну, но заключили мир и он вскоре вернулся домой.

Побывав на войне, отец понял обстановку, в которой мы живем, часто выезжал в рейсы, встречал компетентных людей. Из бесед с ними знал, что готовится новая война, более грозная, чем были. С тревогой посматривал на своих детей. Говорил матери: «Хочется посмотреть, какими они будут, когда станут взрослыми».

Бывало, бегаем по улице, забежим в дом с радостным криком и остановимся перед видом сумрачно сидящих родителей. Тогда это был мимолетный взгляд, а теперь ясно представляется та пора. И думаю, вот они — родители наши сидели, разговаривали о том, что тучи сдвигаются и минует ли нас эта буря, заранее горевали. Недолго уже прожили под мирным небом, как вдруг грянул гром Великой Отечественной.

Помню тот день 22 июня. С утра было спокойно, день начался, как обычно, но вдруг раньше обычного времени вернулись крестьяне со Слуцкого базара и стали рассказывать, какие ужасы творятся в городе, что они еле унесли ноги. Говорили, мол, народ собирается толпами, многие плачут, кричат. В городе началась мобилизация, ведут сбор продуктов для фронта.

Помню, на улице стояли в ящиках собранные куры. Отец партия за партией отвозил мобилизованных от сельского совета в районные центры Гресск и Слуцк. Даже если кому в суматохе не была вручена повестка, а он имел призывной возраст, то садился в машину и ехал. Мы, дети, обязательно провожали отца, ведь было объявлено, что выброшен большой немецкий десант, обстреливают дорогу, имеются жертвы. Он мог не вернуться…

Сразу был объявлен приказ о военном времени. Видно было по вечерам, как горит город Слуцк, зарево полы¬хало в небо, поднималось облако дыма. Там было размещено много воинских частей. Через пять-шесть дней стали поодиночке мужики возвращаться обратно в деревню, а Степана Федоровича Курьяновича привезли убитым. Расстреляли немцы. Двоюродный брат отца Левон Петрович Курьянович рассказывал, что он просился, чтобы его взяли отступающие части, но никого не брали. Когда налетели фашистские самолеты, все они сидели возле военкомата в Слуцке, началась бомбежка, те, кто остался жив, разбежались.

За три дня до начала войны приехал в отпуск наш старший брат Петр. Работал он в Западной Беларуси. В семье был праздник, а через три дня началась воина. Как-то, на третий или четвертый день войны, в наш дом пришли уполномоченные из района, отца взяли с собой и повезли в колхоз имени Свердлова, там была получена новая машина. Свою машину отец поставил в гараж и некоторые части снял чтобы была не на ходу и не использовалась врагами. Запчасти припрятал. Уходя сказал матери: «Собери белье, продуктов с собой и детей, я вернусь проститься» — да так и не вернулся.