Абрамов Ерухам - Закон тайга — прокурор медведь: Исповедь

— Сейчас мы пойдем в одно место. Там тебе придется постоять в углу. Будешь ждать меня, покуда я сам не приду, или пришлю кого-нибудь…

— Просто так стоять и ждать?

— Не-ет! Ты должен внимательно следить за всеми, кто там будет проходить, а если заметишь милиционера — свистнешь два раза, когда он пройдет и больше ничего.

Мы шли не более пятнадцати минут.

— Все, — сказал Нос, — прибыли. Здесь и будешь прогуливаться от угла до угла.

Я "прогуливался” совсем недолго, но мне казалось, что прошла вечность. Да где же все те, кто выходил из дому вместе с нами? А может быть — надо мною смеются?! Поставили, как истукана — а сами ушли… Я хотел было уйти, боялся, что домашние начнут разыскивать меня. Было поздно. Я решил подождать еще немного, а потом — сбежать. И больше с Носом вообще не встречаться. Размышляя таким образом, я мерял шагами улицу, не забывая все же о милиционере, при появлении которого мне полагалось свистеть. Но милиционеры, как назло, не показывались…

И тут я услышал свое имя.

Пришел ко мне один из тех, кто находился в доме, куда привел меня Нос. Звали этого парня, немного мне и раньше знакомого, Васей. Прозвище его было "Лупатый”.

— Хватит стоять, потопали, — сказал он. — Я провожу тебя до дому, а Нос велел передать тебе вот это.

С этими словами Вася протянул мне пятнадцать рублей.

— А сам он где? — спросил я.

— Он обещал встретиться с тобою через пять дней.

Я жил сравнительно недалеко от "сторожевого поста”, где простоял так долго. По дороге мы с Лупатым судачили о том о сем, но думал я о другом… За что я получил эти деньги?

Дома спали. На мой стук вышел отец и принялся браниться, почему-де я шляюсь по ночам, надо было оставаться ночевать у товарища.

Шел 1941 год. К тому времени мне исполнилось тринадцать лет. Я решил оставить своих новых приятелей: всех этих Носов, Мух и тому подобное; стал прилежно заниматься, школу не прогуливал, проводил время с друзьями-одноклассниками.

Наступили дни летних каникул. Я был предоставлен самому себе.

Однажды мать послала меня в магазин. Она вручила мне деньги и хозяйственную сумку, и предупредила:

— Гляди, сынок, чтобы деньги у тебя не вытащили!

— Не беспокойся, — ответил я, подумав про себя: "Я и сам такой, что украсть могу…”

Придя в магазин, я стал в очередь (как и в те времена, так и Сегодня, в Советском Союзе без очереди ничего не достанешь). За мною, разумеется, тоже заняли очередь пришедшие позже покупатели. А впереди, возле самого прилавка, толпилось несколько молодых ребят. Люди покрикивали на них, они ни на кого не обращали внимания. Наконец подошла и моя очередь. Я расталкивал лезущих вперед мальчишек, стараясь не дать им пробиться к продавщице раньше меня… Попросил взвесить мне два килограмма сахару. Полез в карман за деньгами. Но денег там не оказалось! Покупатели орали на меня, чтобы я не задерживал очередь, обзывали жуликом, хулиганом, но я не двигался, не реагировал… Не помню, как выпихнули меня из очереди, как оказался я на улице. С пустой кошелкой и без гроша. Что делать? "Красть!!” — отвечал глухой рык из самого нутра души. — "Красть, как украли у тебя самого!”

Я был уверен, что деньги, данные мне матерью, я не потерял. Их украли. Украли такие же, как мои знакомцы Нос и Муха. Как я ненавидел их в эти минуты!.. Я подумал, что и мне они тогда дали краденные деньги, которые вытащили или отняли у кого-то вроде меня. Все замелькало у меня перед глазами, голова закружилась. Ничего не соображая, я начал в голос смеяться, но вовремя вспомнил, что нахожусь на улице… "Красть, красть!” — неистовствовал голос в моей душе, и мне казалось, что эти слова бросают мне в лицо встречные прохожие. — "У тебя украли — и ты укради. Разве ты хуже других?.. Кради у кого сможешь, но с пустыми руками домой не возвращайся: мать ждет сахара…”

С этими страшными мыслями я, сам того не замечая, брел по улицам, проходил мимо магазинов — больших и малых. Неосознанно, но как бы с определившейся уже целью, я внимательно осматривался, искал, где очередь побольше и потеснее…

К одной из таких очередей подбежал человек с корзиной. Он начал протискиваться вперед, говоря:

— Я впереди стоял, только на минутку вышел…

На ходу извлек из кармана кошелек, приготовил деньги, а кошелек второпях засунул в наружный карман. Я заметил это. Решил подойти к нему, стать вплотную, а там будь что будет. Начал пробираться следом за ним, а он уже стоял в голове очереди и объяснялся: "Вот, эта дама стояла за мной, она может подтвердить…” Сзади раздавались крики: "Совсем совесть потеряли, мы уже полтора часа торчим здесь — и никак к прилавку не подойдем!” Я стоял чуть позади незадачливого покупателя, в самой гуще разбушевавшейся толпы. Все толкались, и я тоже… Я выставил вперед руки, чтобы меня не раздавили — и поневоле руки мои оказались у бедер мужчины. Я хорошо запомнил, в какой карман он положил кошелек. Рука моя начала подниматься все выше, я засунул два пальца в его карман, нащупал долгожданный кошелек — и… Меня охватил страх. Я был весь мокрый, пот катил с меня градом. Но пальцы мои цепко держали добычу. Теперь оставалось только извлечь ее из кармана.

Мужчина продолжал доказывать, что он здесь был, но рассвирипевшие люди кричали, грозились позвать милиционера.

Не знаю, сколько времени прошло с момента, когда кошелек оказался у меня между пальцами. Казалось — вечность. Но, наконец, кошелек оказался у меня в судорожно сжатом кулаке. Я незаметно бросил его в свою кошелку и начал выбираться из толпы, но безуспешно: меня все яростнее толкали вперед, к прилавку. Меня спасло появление милиционера. Бормоча, что вот, мол, наконец-то наведут в очереди порядок, люди стали расходиться по своим местам. Я принялся потихоньку выкарабкиваться, желая оказаться от своей жертвы как можно дальше. И вообще, подальше от людей…

Мне не терпелось заглянуть в кошелек, но на улице я не решался сделать это. А между тем жаркое кавказское лето — стоял июнь — давало о себе знать: мне нестерпимо хотелось пить. Но никакие силы не могли заставить меня раскрыть кошелек на улице, а других денег у меня не было.

Время шло. Я вышел из дому в полдень, но летние дни на Кавказе длинные: четырнадцать-пятнадцать часов…

Я направился к морю — не на пляж, а на пустынный каменистый берег, находившийся против линии железной дороги. Правда, там сейчас как всегда рыбаки — кто с удочкой, кто с закидкой; стоят — ждут свою долгожданную рыбку!.. Но я-то спрячусь за большой камень, присяду на корточки, будто за нуждой. Никто не обратит на меня внимания, не помешает мне выяснить, наконец, что за добыча мне досталась.

О том, что меня ждут дома, что сахар я так и не купил, я больше не вспоминал. Скажу, что покуда дошла моя очередь, сахар кончился: так часто бывает. Отдам деньги — и все. Но вдруг в кошельке ничего нет!’ Сказать, что потерял деньги — неудобно. Признаться, что украли? Ни за что! Ведь я сказал, что у меня не украдут… Что же будет? Ничего не надумав, я решил все же сначала посмотреть, что там в кошельке, а уж потом предаваться размышлениям. Через несколько минут я буду у заветного камня: я с ребятами часто бывал в этих местах и заранее знал, под каким камнем я спрячусь. Как я и предполагал, вокруг никого не было и только возле самого берега, на мели, стояли в резиновых сапогах рыболовы. Я сел под скалой. Минуты через четыре, убедившись, что никто на меня не смотрит, никто не следит, я раскрыл свою кошелку и достал кошелек. Долго разглядывал его, не решаясь расстегнуть замочек. Наконец — решился…