АlshBetta - Золотая рыбка [СИ]

Он заново, проговорив все это, подносит ладонь к моему лицу. Робко, полудрожащими пальцами касается кожи. Но я не морщусь. Не хмурюсь. Не отворачиваюсь.

Я его не боюсь. Ну как, как он мог подумать другое?

— Я тебе верю, — убеждаю мужчину, извернувшись так, чтобы оказаться поближе к его плечу. На Эдварде нет рубашки и пижамы, на нем только боксеры. И свежесть душа, вымытой кожи, шампуня… у меня кружится голова. — Только и ты поверь, что я никогда не оставлю тебя ни в пользу Алесса, ни в пользу кого-то еще. Не прощайся со мной, пожалуйста…

Эдвард приникает своим лбом к моему.

— Обещаю, Белла. И верю.

Затем Каллен наклоняется пониже, не лишая меня шанса себя коснуться. Самостоятельно целует губы, чуть сильнее атакуя нижнюю.

Что мое, что его тело на этот контакт реагирует незамедлительно.

Откровенные разговоры располагают к интимной обстановке?

— Я тебя люблю… — бормочу, уткнувшись в его плечо и поглаживая обоими руками широкую спину, — всегда-всегда-всегда…

Эдвард приглушенно стонет, наткнувшись указательным пальцем на мою грудь. Его тело надо мной проявляет свою благосклонность к нашему занятию сильнее.

— М-м-м, — мужчина облизывает губы, прервав наш поцелуй. С трудом, с нежеланием, но остановившись. Его пальцы все еще поглаживают мое тело, а горячее дыхание прекрасно ощущается на коже. — Если мы продолжим в том же духе, Беллз, завтрак остынет и не будет больше вкусным.

Я недоверчиво оглядываюсь по сторонам.

— Но я еще ничего… — осекаюсь, заметив дымящийся поднос на прикроватной тумбочке. В лучших традициях американских фильмов, просмотренных мной в детстве, он наполнен разнообразной едой. И конечно же на его серебристой поверхности две чашки кофе.

— Завтрак в постель, — объясняет муж, заметив мое недоумение, — в эти выходные тебе не придется ничего готовить. Я буду тебя кормить.

От его кривоватой улыбки, от его воодушевленного лица, от близости… я таю. И в то же время радуюсь, наслаждаясь этим великолепным моментом, потому что после ужасной вчерашней пятницы и не надеялась его получить.

Эдвард не выглядит усталым, из его черт испарилась болезненность.

День, наступивший вчера, вчерашним и остался. Неизменно.

— Спасибо… — растроганно шепчу, толком и не увидев, что на подносе. Я съем все, что мне предложат. Эдвард позаботился обо мне.

— Не за что.

Он ловко усаживает меня на простынях, утянув за собой и чмокнув в нос. Словно бы по волшебству между нами появляется раскладной кроватный столик с изящным узором на ножках, а его деревянную поверхность тут же занимает завтрак. Уверенными движениями распределяя тарелки и чашки на подносе по ему одному согласной схеме, краем глаза Эдвард наблюдает за мной. С ухмылкой.

— Круассаны!

— Ага, — мой восторг по невидимому проводу передается и ему. Заприметив интерес к конкретному блюду, которое увидела первым, муж поворачивает его ко мне лучшей стороной.

Девять маленьких круассанчиков. Идеальной формы, выпеченные по всем канонам, с золотистыми боками и крошащейся корочкой, они приветственно глядят на меня с тарелки. Та самая свежая выпечка, что пахнет божественно.

— Где ты?.. — я не могу поверить своим глазам, удивленно улыбнувшись.

— Под нами прекрасная пекарня, Белла, — пальцы Эдварда с нежностью прикасаются к моей щеке, — но когда-нибудь и я сам научусь печь такие же. Честно.

Потянувшись к мужу через столик, легонько целую его.

— Ты не обязан ничего мне печь. Большое спасибо за то, что принес их…

— Тебе нравится? — теплые пальцы пожимают мою ладонь, задавая этот вопрос. Он будто бы сомневается.

— Безумно, мистер Каллен. Все жены о таком мечтают.

Мой смех и то, как глажу его здоровую руку в ответ на прикосновение, успокаивают Эдварда. И добавляют ему веселости.

— Ты еще не пробовала. Вот, — он заставляет меня сесть на прежнее место, собираясь что-то объяснить, — эти с клубникой, эти с малиной, а эти — с вишней.

Я с энтузиазмом, под стать мужчине, разглядываю разложенные на кучки угощения.

— Я могу выбирать?

Он щурится.

— Еще бы.

Что же, выбор мне известен. С самого детства из ягод я больше всего предпочитала вишню. Любые кондитерские изделия с ней, любые напитки или угощения с ее участием — все числилось в списке моих предпочтений. И только в сыром виде, зрелую и с дерева, есть ее не хотелось.

Эдвард внимательно следит за моим выбором.

— Значит, вишня?

— Да, — пробую круассан, не в силах сдержать улыбку, — они безумно вкусные!..

Вот это пекарня…

Темные оливы немного грустнеют. И это их состояние, после такой обворожительной улыбки, меня пугает.

— Что? — поспешно ищу причину, по которой это могло произойти. — Я что-то не то сказала?..

Эдвард хмыкает. Его пальцы снова на моем лице и снова они необычайно нежные.

— Я даже не знаю твоей любимой ягоды, Белла, — сокрушенно произносит он, — извини меня…

— Неправда, — силясь прогнать тучки с его лица, предлагаю мужу свой круассан, — теперь знаешь. Но я с удовольствием попробую и малину, и клубнику.

Не оставаясь безучастным к моей попытке разрядить обстановку, он улыбчиво кивает.

— Да уж… теперь знаю.

— Пусть тебя это не расстраивает, — почти умоляюще прошу, сжав его руку, — я ведь тоже не знаю твою любимую ягоду. Нам еще многое предстоит друг о друге узнать, не так ли? Это же чудесно!

Каллен медлит около секунды, прежде чем мне ответить. Его улыбка немного сникает, но пока держится, а вот глаза потухают.

— Голубика.

— Голубика? — я с энтузиазмом доедаю свой круассан, — неожиданно.

Мой смех расслабляет мужа. И придает ему сил.

— Брусника тоже сойдет, — отшучивается он.

— А вишня?

К глазам возвращается радость и шаловливость. Я готова восторженно кричать, когда вижу это.

— И вишня, конечно же, любовь моя, — он целует меня, слизнув джем с уголка губ, — я люблю все, что любишь ты. Запомни.

— Ну… кроме курицы. И пасты.

— Пасты с курицей, — Эдвард фыркает, — ну, должны же быть хоть какие-то различия…

— Несомненно, — отшучиваюсь я.

А потом я смотрю на родное лицо, чей обладатель не прячет и капли той улыбки, что завладевает им. Это греет сердце и душу. Лучшим и ярчайшим солнцем.

— Спасибо тебе за самое счастливое утро, — тихо произношу я, дабы не утерять сокровенности этой фразы, — и за твою любовь, Эдвард. Это бесценно.

Муж окончательно возвращается в прежнее состояние. Глаза сияют, губы в улыбке, на лице радость, а от тела исходит энтузиазм. Он раскрашивает все вокруг меня яркими красками и наполняет жизнью.

Я не помню вчерашней пятницы.

Я не помню сцен Эдварда.

Я не помню своих сомнений.

С ним я буду счастлива. Кто бы что не говорил.