АlshBetta - Золотая рыбка [СИ]

— Эдвард, — останавливаю его, широко раскрытыми глазами вглядевшись в темными оливы, — ты же не серьезно, правда?

Поток слов прерывается.

— Про что?

— Про эти Майорки и Мадагаскары. Ты ведь понимаешь, что мне все равно, где быть, главное — с тобой? Или нет?

Его плечи немного опускаются. Подавленно?

— Я хочу лучшего для тебя, — откровенно признается мужчина мне, — и если Мадагаскар тебе не по вкусу…

Я качаю головой. Прикрыв глаза, вздохнув, отваживаю себя от желания уверять и спорить.

Вместо этого обвиваю лицо Эдварда обеими ладонями, уложив их на его щеки, и нежно целую губы. Так легко, будто это дуновение ветерка, а не поцелуй.

— Знаешь, чего я хочу? В парк. К озеру, уткам, к лавкам с попугайчиками-неразлучниками… и два шарика клубничного мороженого. Этого будет достаточно для Рая, Эдвард.

Он пару раз моргает, пытаясь понять, шучу я или нет. Лицо вытягивается, губы поджимаются, а в глазах вопрос.

Но он сейчас излишен. Все и так видно.

— Ладно… — медленно соглашается Каллен, давая мне последний шанс вывести себя на чистую воду. Кто откажется от поездки на Мадагаскар? — Тогда пойдем в парк.

Я широко улыбаюсь, изымая последние сомнения, если они у него и были. Крепко обнимаю, приникнув щекой к плечу.

— Это будет потрясающе. Спасибо.

В темных оливах по-прежнему неверие, но уже не такое серьезное. Просто как данность. Эдвард постепенно учится смиряться с тем, что я не притязательна в плане отдыха и развлечений. Я же приспосабливаюсь к тому, что ему принципиальны лучшие условия и лучший досуг. В конце концов, видел муж гораздо больше меня. А с этим нужно считаться.

— Ладно… — повторяясь, второй раз бормочет он. На лбу виднеется небольшая складочка, сообщая о том, что он в раздумьях. — Но сначала предлагаю поговорить. У тебя были ко мне вопросы, а я сегодня готов на них ответить.

Я изворачиваюсь на его коленях, нахмурившись.

— Ты уверен? Сейчас?

Эдвард потирает мои плечи.

— Это будет лучшим вариантом. Так мы хотя бы не станем растягивать эту ерунду на весь день, ожидая прогулки.

Я снисходительно глажу его волосы. Мне тяжело даже минуту провести без возможности притронуться к Эдварду. Это побочный эффект вчерашней ссоры. Внутри что-то сгорело, обуглилось от нее. А теперь там начинает заново появляться жизнь, потому что я знаю, каково это, думать, что все потеряла… и обнаруживать, что вовсе это не так.

— Только… — Каллен чуть прикусывает губу, с напряжением поглядев на меня, — пожалуйста, давай не будем обсуждать акции компании и идиота-Иффа. О них уже сказано так много…

— Я собиралась предложить то же самое, — успокаиваю его, приникнув к груди.

— Ты со всем справишься, а значит, дело решенное. Нечего его обсуждать.

Эдвард благодарно целует мою макушку. Кажется, даже его губы преддверии ответа немного побледнели.

А сейчас он расслаблен. И готов.

— Ты спрашивала у меня о семье три раза, я помню. А правды я так и не сказал. Если тебе все еще интересно, мы можем…

— Можем, — я тут же соглашаюсь, взяв его ладонь в свои, — я готова выслушать все и о тебе, и о твоей семье.

— Не знаю, хорошо ли это… — фыркает муж, но берет себя в руки. Смаргивает наваждение. — Помнишь, что я говорил о них раньше?

— Что они умерли, — без труда вспоминаю я.

— Верно. Для меня. Но на самом деле они живы, Белла. Все до единого.

Я изумленно делаю неровный вздох. Как это — живы?

— Ты их… похоронил? Сам?

— У меня была причина, — Эдвард в защитном жесте складывает руки на груди, взглянув на меня немного настороженнее, — я ушел из дома в семнадцать лет, жил на квартире друга и делал все, чтобы поступить в Гарвардский университет. У них было пять грантов для таких студентов, как я. Заплатить нужно было лишь за комнату в общежитии, это около семисот долларов. У меня было пятьсот.

Неожиданная правда о семье оказывается не тем, чего я ожидала. Мы говорили на эту тему всего дважды, и Эдвард оба раза подтверждал, что родители умерли много лет назад. А сейчас, как выясняется, не все так просто…

— Ты попросил у них денег? — я прекрасно помню, что Эдвард не учился в Гарварде.

Он окончил Чикагский университет бизнеса, а потом Кларк-Атланту здесь, на своей Родине. Неужели гордость не позволила ему?..

— Да, — Каллен тяжело сглатывает, поморщившись, — первый и последний раз. Они ответили мне, что собирают на колледж Тане и Кейт, моим сестрам, и никак не могли выделить лишние деньги. Они не были баснословно богаты, Белла, но были вполне обеспечены. Они могли найти эти несколько сотен на счет три, если бы захотели. Но не захотели.

Он закатывает глаза, резко выдохнув, а я просто обнимаю его сильнее. Глажу по спине, по напряженным плечам, поворачиваю голову и покрываю поцелуями его щеку.

— Мне жаль, Эдвард…

— Не о чем сожалеть, Белла. Дело давнее. Мне просто показалось, что тебе следует это знать.

Как же они могли? Я не понимаю. Имей мы с Эдвардом ребенка… разве позволили бы такому случиться? Наверняка ведь сняли бы последнее и с банковского счета, и с себя.

За это он их возненавидел, а они потеряли сына. Боже мой.

— Ты поэтому… — я нервно тереблю уголок своей блузки, решая, должна это говорить или нет. Но внутри так горит, когда обдумываю отрицательный вариант, что ответ напрашивается сам собой, — ты поэтому не хочешь детей? Потому что твои сестры отобрали у тебя внимание родителей?

— Знаешь, рыбка, — Каллен нервно проводит рукой по своим волосам, — у детей, выросших в многодетной семье, всего два пути — либо они любят младших и хотят такую же большую семью, либо ненавидят маленьких детей и отказываются заводить их в принципе. Оба варианта встречаются с потрясающей частотой.

— Ты выбрал второй… — сдавленно делаю вывод я.

— Да. Но это исключительно мое предубеждение, — согласившись, тут же как можно четче обрисовывает ситуацию Эдвард. Опять с трудом подбирает слова.

— И ты думаешь, что ребенок перетянет мое внимание с тебя на себя? Что я откажусь от кого-то из вас? — согласна, эти мысли нечто ужасное, но что-то подсказывает мне, что они далеко небеспочвенны.

— У тебя есть гораздо больше поводов сейчас уйти, чем потом, — Эдвард качает головой, — я не против из-за этого. Я вообще не против. Я просто не хочу.

Больно.

Ну и что. Этого следовало ожидать. Я с самого начала заприметила недоброжелательное отношение Эдварда к детям, не столько злобное, сколько холодное. А еще он никогда не приводил меня в места, где они были. Он объяснял это тем, что когда они кричат, плачут, требуют или слишком громко смеются, у него раскалывается голова. А боль и так нестерпима и постоянна…

— Ладно, не нужно, — пытается повернуть все вспять муж, — мы сейчас снова поссоримся. Белла, я понимаю, что любая женщина хочет быть матерью, я тебе уже говорил. И ты будешь. Все, точка. Не переживай на этот счет.