АlshBetta - Успокой моё сердце [СИ]

— Он свое получил.

— А я нет…

— Эдвард, — ласково смотрю на него, уверенная в своих словах, — сейчас будет легче.

— Не будет.

Упрямый, ну конечно. Мой самый упрямый.

— Будет. Ты же приказываешь моим снам.

Он пытается усмехнуться. Честно пытается, прогоняя с лица все, что к нужному выражению не относится. Но затем, остановившись на полпути, с силой зажмуривается. Резко выпрямляется, упираясь спиной в кресло. Правая рука забирает в свое владение полотенце, что есть мочи растирая им кожу. Эдвард делает это с такой силой, будто намеревается снять её. Губы, пальцы — дрожат. Он весь дрожит.

— Поговори со мной, — умоляюще просит, кусая губы.

— О чем поговорить, tesoro? — как могу, сдерживаю собственную панику, понимая, что только её здесь и не хватает. Эдвард был спокоен вчера. Я буду сегодня.

— О ч-чем… х-х-хочешь, — ему с большим трудом удается-таки произнести эту фразу. И без того бледная, туго натянутая кожа светлеет.

— Конечно, — сразу же соглашаюсь, лихорадочно думая о том, что сказать. Большим пальцем — единственным, что остался на свободе — поглаживаю его руку, не обращая внимания на крепкое рукопожатие мужчины. Ему так проще? Пожалуйста.

Взгляд цепляет тоненький лунный лучик, и тот, поблескивая, напоминает одну тему. Вполне оптимистичную.

— Знаешь, я ведь прочитала ту газету… ну, ту, в которой тебя называли Изумрудным, — пытаюсь говорить как можно ровнее и беззаботнее, как можно спокойнее, чтобы помочь ему. Разговоры — это хорошо. Они отвлекают. И я его отвлеку.

Судя по тому, что Эдвард недоуменно хмурится, у меня уже получается.

— Так вот, — ощутимее прикасаюсь к нему, помогая концентрировать внимание, — там было целых две страницы, посвященных продаже недвижимости. Дома в Портленде, дома в Сиэтле, в Атланте, насколько помню… и на Аляске. Я думаю, вариант с двумя спальнями там найдется. А кедровую дверь можно заказать.

Длинные пальцы чуть-чуть расслабляются после моих слов. Это вдохновляет продолжать — я иду верным путем.

— Он будет стоять где-нибудь далеко-далеко, — шепчу, улыбаясь той картине, что для него рисую, — возле большой горы и маленького озера перед ней. Зимой, когда оно будет замерзать, будем кататься на коньках. Я научу и тебя, и Джерри, если вы не умеете.

Из сотни морщин, сковавших лицо Эдварда, парочка полностью разглаживается. Да и зубы он сжимает уже не так сильно.

— А завтракать будем маффинами. Я научусь печь не только шоколадные.

— Надоест…

— Ещё чего! — тихонько возмущаюсь, покачав головой, — это вам надоест. И тогда я придумаю что-нибудь ещё. Как насчет блинчиков?

— Ч-черничные, — уголки губ Эдварда приподнимаются, и он все же открывает глаза, благодарно на меня глядя, — черничные, пожалуйста.

— Ну вот, — широко улыбаясь, заглядываю в малахиты. Теперь смотрю только в них. Теперь есть, куда смотреть. И от того чудного зрелища, как боль, бродившая внутри голодными стаями, расходится, постепенно исчезает, я, ни разу не сбившись, могу проговорить до утра, — мы быстро составим меню. И да, нужно купить одеяло.

— Одеяло?..

— Стеганое.

Каллен искренне, хоть и немного удивленно, улыбается. Уже шире. Уже явнее. Морщинок все меньше, а пальцы все слабее. Полотенце уже не намерено заживо стянуть кожу, а нога, судя по всему, унимается. Прекрасно!

— Ты помнишь?..

— Я не только помню, я ещё и знаю, где его купить, — заговорщицки шепчу, подмигнув ему, — думаю, Джерому понравится.

— Ещё бы… из тебя прекрасная собеседница, — его глаза сверкают, наполняясь облегчением. Таким явным, таким долгожданным и настоящим, что становится совсем тепло. Вот теперь я могу пройти босиком по ледяной плитке. И даже не нахмурюсь.

— А из тебя — слушатель.

Он довольно хмыкает, ухмыльнувшись.

— Задерни штору.

Свет пропадает. Комната снова темная.

— Где-то здесь была пижама…

— Вот, — потянувшись назад, достаю из-под кресла те самые штаны, о которые едва не споткнулась. Не позволяя упасть сейчас, ладонь Эдварда крепко держит мою. Ту самую, с отпечатком слоника.

— Тебе помочь?

— Здесь я сам справлюсь.

Немного поморщившись, он медленно, выверяя каждое движение, нагибается. Отпускает меня, используя обе руки, чтобы надеть необходимую одежду. Слышу знакомое шипение, когда, видимо, прикасается к только-только прекратившей болеть ноге, но, благо, ничего больше. Сначала все не начинается, а это уже очень и очень хорошо.

— Вернемся в кровать? — когда он заканчивает, осторожно спрашиваю я.

— Да, было бы неплохо, — устало усмехнувшись, Эдвард всеми силами пытается сохранять оптимизм, — но сам я точно не дойду.

— Самому и не нужно, — поднимаюсь с пола, протягивая ему обе руки, — обопрись на меня.

Заранее сжав зубы, Каллен, одной рукой и правду держась за мою, а другой вцепившись в подлокотник, тяжело поднимается, стараясь перенести основной вес на левую ногу. Уже проложившие контуры морщины возвращаются на его лицо.

— Вот и замечательно, — ободряюще шепчу, обвивая его за талию, — давай-ка, здесь всего четыре шага.

Готовая идти, я жду телодвижений Эдварда. И дожидаюсь. Правда, вместо того, чтобы следовать к северной стене комнаты, мужчина крепко прижимает меня к себе. Так ловко и быстро, что даже не сразу понимаю, что случилось.

— Мари, да?.. — теплые губы прижимаются к волосам, а потом, поцеловав их, опускаются ко лбу, — не Анжелика, случайно?..

— Изабелла Мари, к сожалению.

— Тебе бы пошло, — даже в баритоне слышна улыбка, — моя маркиза ангелов.

— Я предпочту быть баронессой, — неслышно усмехаюсь, погладив его спину, — ну а теперь пошли. Не оттягивайте решающий момент, ваше превосходительство.

— Действительно…

Он дышит тяжелее, чем прежде, но не останавливается, пока не добираемся до простыней. Держит меня крепко, не отпуская до тех пор, пока не уверяется в близости кровати.

— Осторожно, осторожно… — бормочу, помогая ему сесть на неё, — все хорошо?

Кивает, но улыбка уже куда слабее. Держится с трудом и, к тому же, подрагивает.

Я знаю, чего он боится. И знаю, почему.

— Он не повторится сейчас, — поправляю чуть выбившиеся простыни я, — не волнуйся.

— Думаешь? — боже, в этих глазах — точь-точь Джерри — надежды больше, чем во всем мире. Он смотрит на меня так, будто я решаю, станет ему плохо или нет.

— Не повторится, — ещё раз повторяю, целуя солоноватый лоб, — ложись.

— Ты ложись, — велит баритон.

— У двери…

— Я у двери, — четко произнеся каждое слово тоном, не терпящим возражений, говорит Эдвард.

Мне ничего не остается, как послушаться.

Я занимаю место посередине — между ними с Джерри. Дождавшись того момента, когда мистер Каллен с удобством устраивается на простынях, возвращаю из изножья сброшенное одеяло. Накрываю нас обоих, проследив, чтобы и покрывало малыша было на месте. Благо, Джерому до нас нет никого дела. Мой мальчик слишком занят Морфеем.