АlshBetta - Мужчина без чести [СИ]

— Он шел за мной, и я… — Эдвард делает очередной вдох, пытаясь оставить в легких воздуха и панически боясь ситуации из сна, заставившей по-другому посмотреть на многие вещи. И рассказать.

— Ты?.. — напоминает, что ждет продолжения, Белла после его двухминутного молчания. Незапланированного, разумеется.

Эдвард поднимает затуманенные слезами глаза на жену. С трудом заставляет губы, пусть и подрагивающие, не изогнуться в оскале. Решает, что нужно быстрее. Быстрее, пока ещё есть хоть какое-то желание.

— УЗИ… — едва слышно выдает он. — Транс… трансректальное…

Морщинок на лбу девушки становится больше. Она не понимает. Не понимает или не хочет понимать?

Эдвард морщится. Сильнее морщится, чем от боли.

Соединяет два кулака, дважды, прикусив губу, ударяя ими друг о друга. С яростью. С силой. Двумя бурными потоками слезы устремляются по щекам. Больше их ничего не держит.

— Он меня…

И повторяет новоизобретенный жест. Совершенно недвусмысленный.

На лице Беллы отражается ужас. Сначала недоумение, потом — неверие, затем оправданный ужас. Он сковывает её, не давая пошевелиться. Он заставляет рот приоткрыться в букве «о», а глаза распахнуться настолько, чтобы затерять среди себя все другое. Она не может заставить себя принять ту правду, которую так просила. Она не может… осознать.

— Тебя…

— Да. — Кивок.

— Изнасиловали? — её голос противится этому слову. Все её естество противится. Но ничего не поделать.

Эдвард видит, что обречен. Как только придет знание, сразу же придет и все иное, включая отвращение. Вполне закономерное, к слову. Настоящее.

Этой темной ночью, среди двух фонарей на улице и холодных светящихся часов на тумбочке телевизора, в их когда-то самой уютной и самой теплой квартире все перепуталось, переменилось и навсегда утеряло верное направление.

Если бы он мог загадать самое заветное желание, попросил бы восемнадцатого ноября вернуться домой по другой дороге.

— Эдвард… — придушенно зовет девушка, видя, как он сжимает зубы. Но продолжить не может. Не имеет ни малейшего представления как.

Он понимает. Он не осуждает.

Высвобождает обе ладони из её пальцев. Выдергивает их. Ярость красной пеленой, ядовитой коброй набрасывается. Душит, давит и не дает шевельнуться. Завладевает им.

Как посмел!.. Как только поддался сиюминутной прихоти…

— Видишь? — стонет он, с трудом, но поднимаясь на ноги, — это не та правда… не та, которая нужна…

Белла испугано смотрит на него, все ещё оставаясь внизу. Тоже плачет, но неслышно. И боится — глаза выдают.

— Я не хотел! — в один момент, словно бы раз — и щелкнули кнопкой, сменили кадр, восклицает Эдвард. Ледяной стрелой пронзая сознание, уверение, что Белла думает, будто бы все из-за него самого приключилось, выбивает почву из-под ног. — Я НЕ ХОТЕЛ! НЕТ!

Резко поднявшись, ударяет по расположившемуся рядом стеклу. По оконному стеклу, такому же прочному, как те, из сна, возле каждой двери. Бессильно пытается справиться с волной отвращения, затопившей его самого. Ядовитыми шипами впиваясь в тело, оно не отпускает.

— Я НЕ МОГ ОТБИТЬСЯ! Я ПЫТАЛСЯ… Я… ПЫТАЛСЯ!

Эдвард начинает задыхаться и только потому прекращает бессвязные бормотания и удары. Хватается за стену для опоры и почти сразу же чувствует, что его снова обнимают. Снова Белла.

— Нет, отойди, отойди… — старается отстраниться. Старается, но вяло. Силы, пришедшие внезапно, так же внезапно и ушли. Нет их больше. А в груди так болит…

Под конец уже стонет, несдержанно, почти с той же болью, что раз за разом испытывает:

— Нет… не надо… нет…

А она не отпускает. А она держит, прижимает к себе и гладит по тому, до чего может достать.

Шепчет:

— Я люблю тебя.

Шепчет:

— Я здесь.

И её слезы, перемешиваясь с его, мочат рубашку.

Эдвард теряет веру в то, что сможет со всем этим справиться, что дотерпит до рассвета, прежде чем рассыпаться на части от боли прямо здесь и сейчас. Что сможет пережить, перетерпеть и позволить себе хоть на минуту, хоть на полчаса, но стать обратно мужчиной. Собрать вещи Беллы, дать ей одеться и уйти… а потом… а потом уже — все что угодно. Без неё ничего не имеет смысл.

— Отпусти меня, — он предпринимает последнюю попытку. Он больше не будет стараться.

Напрасно. Хватка у Беллы, когда нужно, что надо.

Умело сдерживая его, она не разжимает объятий даже когда они оба сползают на пол у злосчастной стены. Как и полчаса назад, укладывает лицо к своей груди, бесконечное множество раз гладя шею и волосы. Нежно гладя. С истинной любовью. Без презрения.

— Потерпи, — умоляюще просит, слушая его то утихающие, то набирающие громкость возгласы, — потерпи, пожалуйста… я верю в тебя, милый, я верю…

— Я должен был сопротивляться сильнее!

— Это не твоя вина.

— Я должен был оттолкнуть его, уйти… убежать!

— Я уверена, ты сделал все, что мог, Эдвард, — её голос звучит так, будто бы ничего особенного не произошло. В её голосе нет ни паники, ни ужаса. В нем нет и не было отвращения. И боли тоже нет. Словно бы абстрагировалась. Словно бы все забыла.

— Я не могу так… я не могу с ним…

— С тобой я, а не он, Эдвард, Я, — Белла стирает его слезы, не давая им сбежать вниз, на всю ту же рубашку, уже изрядно за сегодня пострадавшую. — Мы переживем это. Мы сможем.

Опровергая, мужчина едва ли не давится воздухом. Так рьяно хочет доказать ей, хочет, чтобы раскрыла глаза, чтобы увидела, уверилась в истине… кажется, она не так приняла правду. Кажется, и вовсе не поняла ничего из него рассказа.

— Слезы — хорошее решение, — одобрительно говорит девушка, — со слезами легче… поплачь.

— Я больше не в состоянии быть… твоим, Белла, — сердце предательски сжимается. Как же много потеряно! Как же много не подлежит возврату!

— Ты всегда мой, — каким-то чудом она даже улыбку выдавливает, — ты всегда мой муж, любимый человек и мужчина, Эдвард. Ты знаешь.

— Это больше не так.

— Так, — отказов Белла не принимает, — постарайся подышать ровнее — будет легче.

Неожиданно для девушки Каллен слушается. Рвано, с трудом, но пытается последовать совету. С неизвестной по счету попытки, но все же у него получается. Воздуха теперь хватает.

— Я хотел попросить… — слабо шепчет он, разом утеряв все силы, с которыми сопротивлялся и боролся с ней. С которыми доказывал, что виновен в случившемся он. И только он.

— Конечно, что угодно, — когда-нибудь она в состоянии ему отказать?..

— До рассвета… до рассвета не бросай меня, пожалуйста.

То ли Эдварду кажется, то ли это происходит на самом деле, но непоколебимо-спокойное, добродушное и ободряющее его лицо Беллы искажает страшнейшая гримаса муки, когда девушка слышит эту фразу. Правда, длится неконтролируемая эмоция всего несколько секунд.