Валентин Блакит - Возвращение на Сааремаа

В тот день, как обычно, шел своим путем, настроение бы­ло приподнятое, хотя только что услышанное по телефону от замполита не располагало к радости. За исключением одной, сказанной между прочим, несущественной для замполита и очень-очень существенной для него, ждущего, уставшего ждать того заветного дня, детальки: первая партия демобилизованных по сокращению отправится домой уже в конце месяца. А так - вести не из приятных: над заставой навис дамоклов меч ликвидаций. Окончательно пока не решено, но вскоре будет известно: двадцать седьмая или двадцать восьмая. Если двадцать седьмая, то над замполитом и добрейшей души Николаем Ивановичем нависает меч. По голосу слышно, насколько он обеспокоен, встревожен, даже напуган. Жалко и обидно, если ликвидируют заставу, а еще больше жаль будет Николая Ивановича. С капитаном будто бы уже все решено - получил назначение и майорскую звезду на погоны, третий день находится в отряде. Дай Бог, чтобы обошлось все хорошо и с Николаем Ивановичем! Никогда не слышал его такого угнетенного голоса. Вот как интересно получается: для одних сокращение превеликая радость, для других - беда. Странно все-таки все в этой жизни...

Может, и прожекторную станцию ликвидируют? Хотя вряд ли. Прожекторов, видимо, еще больше наставят - не управиться заставе с такими огромными флангами...

Но это его уже должно меньше всего волновать. Его задача: учить, учить и еще раз учить. Приедешь домой, а там разные штатские заботы и хлопоты, времени на учебники не выкроишь...

От деревни к морю шла женщина с ведрами в руках. Приблизившись, узнал и почему-то удивился: Айна?!

Айна переняла его у самого берега, мило улыбнулась и, на удивление, поздоровалась на хорошем русском. Ответил по-эстонски:

- Тэрвис, тэрвис!

- Белье собралась пополоскать. Погонишь или позволишь? - взглянула озорно, с легким лукавым, кокетливым вызовом.

Ее милое кокетство возбудило в душе игривых чертят, настроило на шутливо-фривольный лад.- Поцелуешь - позволю, нет - прогоню... - сказал по-эстонски - даже в шутку по-русски произносить такое было неловко.

- Вот тебе поцелуй! - смеясь, погрозили скрученной мокрой наволочкой.

- О-о-о! Да это пострашнее атомной бомбы. Сдаюсь! - игриво поднял руки вверх и пожалел, что брякнул о поцелуе: подумает, что пристает, набивается в ухажеры, а броситься в дела амурные на последних днях службы, перед такой же­ланной встречей с Галей не было ни желании, ни смысла, даже с такой симпатюшкой, как эта эстоночка. Сказал, уже совсем серьезно: - Да мой, полощи, Айна, сколько хочешь. Успехов тебе. Тэрвис! - помахал рукой и пошел своей доро­гой.

Боковым зрением заметил разочарование на ее лице, и появилось желание остановиться, попикироваться шуточка­ми, поскалить зубы, но в его сегодняшних планах были не шуточки с Айной, а два раздела «Истории КПСС», - не проштудировав этот фолиант, со знаниям в объеме средней школы можно и не соваться в институт. Шел и почти все время чувствовал на себе Айнин взгляд, но не оборачивался, и лишь уже на островке, будто по приказу повернулся ма­шинально. Айна, подняв высоко над головой руку, привет­ливо помахивала ею. Он сделал то же самое и побрел к сво­ему логову.

Учеба шла туго - что-то мешало сосредоточиться на исто­рическом значении Великой Октябрьской Социалистической революции. Едва начинал вникать, осмысливать глубину ленинских оценок, как будто назло перед глазами возникала изящная, плотно обтянутая легким цветистым платьицем Айнина фигурка с поднятой для приветствия рукой. Как мог, отгонял это наваждение, а оно лезло и лезло Айниной озор­ной, с лукавинкой усмешечкой, ее разочарованием, что он уходит. Возвращался с островка под вечер недовольный со­бой - ничего толком и не взял из «Истории КПСС», день пропал зря. С таким учением и загудеть под все фанфары не мудрено на вступительных экзаменах...

Назавтра Айна опять вышла к морю на том же месте уже без ведер.

- Привет, товарищ Робинзон Крузо! - поприветствовал снова на русском с легким акцентом, заливаясь озорным смехом.

- Тэрвис, Пятница! - ответил первым, что пришло в голову, и отметил для себя: как идет ей этот шаловливый смех!

- Ха-ха-ха... - еще озорнее засмеялась Айна. - Если так, Пятница последует за Робинзоном на его необитаемый остров...

Только этого не хватало, подумал, но вопреки подуманному, вопреки строгой воинской инструкции с языка сорвалось великодушное:

- Прошу! - выразительным жестом показал в сторону островка. Был уверен, что недотрога Айна, конечно же, не пойдет с ним в такое подозрительное место, разыгрывает, шалит, а после отшутится, похохочут и разойдутся каждый своей дорогой. Однако, она шла уверенно рядом, легко и грациозно перепрыгивала босыми ногами с камня на камень, увлеченно, посмеиваясь, рассказывала, как в детстве намеревалась открыть этот необитаемый остров, но поймали пограничники и больно высекли хворостиной.

- И правильно сделали, а то утонула бы.

- Наверно, - согласилась она. - А там, на острове, видимо, так интересно!

- Да ничего интересного. Как и на берегу.

- А чего сам каждый день ходишь и пропадаешь до вечера?

- Хожу книжки читать. Чтобы никто не мешал.

- А какие книжки? - заинтересовалась она.

- Самые что ни на есть скучные. Учебники. - И признался: - В институт собрался поступать...

- Я тоже хотела учиться... - вздохнула грустно она. - Прошлым летом после школы поступала, но - увы...

- Ниче-его-о, - успокоил. - С первой попытки редко ком! удается.

- Не-ет... - уже совсем печально сказала Айна и не захотела развивать эту тему. - Миша, а на остров пройти можно только в одном месте?Не оставалось сомнений, что Айна не в шутку намерилась идти с ним. Надо что-то придумать, дать задний ход. Хотя, а-а! Пусть сходит, удовлетворит свое детское любопытство - что тут такого? Одно как бы ребята с вышки не заметили. Подумают черт знает что: вот какой наукой занят наш мо­рально устойчивый командир... Ерунда все это! Ничего пре­досудительного произойти не может - он был уверен в себе, а в Айне еще больше, чем в себе. И на вышке теперь никого нет - сменщик проводит плановые занятия...

- Можно пройти только в одном узеньком месте, - отве­тил Айне. - Иди за мной шаг в шаг, иначе можешь ухнуть с головой.

Айна послушно шла за ним вслед, подозрительно погля­дывая на пугающую чернотой глубину слева и справа. Доб­равшись до острова, с неподдельным детским восхищением запрыгала, захлопала в ладошки. Предупредил, чтобы не подходила и не трогала полуразвалившуюся мину.

- Она может бабахнуть? - спросила настороженно.

- Вряд ли... Видишь, совсем поржавела, но лучше не трогать - кто знает, на что способны ржавые рога. Рванет такая махина - мокрое место останется...