Валентин Блакит - Возвращение на Сааремаа

Не совсем решительно обошел камень, прилег рядом с ней. На мгновение их взгляды встретились, Айна хотела что-то сказать, но не успела, не дал - обнял и припал к ее соблазнительным губам. Она оцепенела, напряглась, испуганно вскочила на ноги, запротестовала, но, показалось, не очень решительно:

- Не надо. Миша...

Из книг, своей и чужой практики знал, что такие женские «нет» следует читать как «да». Поднялся не спеша, положил ей руки на плечи, посмотрел в глаза, и она не выдержала его взгляда, стыдливо опустила их вниз.

- Я же, Айна, тебе только долг отдаю - ты первая меня поцеловала...

- Я же не так... - зарделась она.

- Тогда и я так, как ты...- Привлек к себе и припал к ее щеке. Айна не протестовала, позволила обнять, повернула голову - и уста их встретились. Сначала несмело, неумело стала отвечать на его поцелуи, не знала, что делать с руками. Деликатно сначала одну, затем другую положил себе на пле­чи, за шею, и ей это понравилось, прильнула к груди, дразня и пьяня прикосновением тугих бугорков, почувствовал на шее ее сильные и нежные руки. Захватывало дыхание, у нее - тоже, незаметно, не соображая, осели вниз, на постланную перинку, лежа обцеловывал ее глаза, шею, чувствовал, как учащенно пульсирует жилка на ней, рука невольно стала по­зволять некоторые вольности, и Айна не замечала их, и это побуждало к еще большему. Ее лицо с закрытыми глазами светилось счастливой тихой улыбкой, учащалось дыхание, но как только вольности стали слишком выразительными, взвилась, пружиной вскочила на ноги, возбужденная, отры­висто дыша:

- Остынь, Миша... Давай искупаемся, чтоб остудиться...

И обрадовался, и огорчился, что она так решительно пре­секла его вольности. Но, кажется, больше огорчился, и это вызвало тревогу. Нет, в самом деле следует окунуться, а то совсем стал терять голову...

Но как окунешься, если нет плавок?

- Ты, если хочешь, иди, купайся, а я после...

- Хорошо, - понимающе согласилась Айна. - Я вот туда, где песочек и камней поменьше...

- Не заплывай далеко, - предупредил. - Вода холодная, может все случиться...

- А я плавать не умею...

- Как?! - удивился. - Жить у моря и не уметь плавать?

-Да, - посмотрела с легким укором. - А где научиться, если вы к морю не подпускаете?Еще раз подумал с досадой о вздорности, глупости этого распоряжения, стыдно стало, что сам исполнял его добросо­вестно и прилежно.

- Пойдем, - подмигнула озорно, с лукавинкой. - По­учишь...

С каким превеликим удовольствием поучил бы теперь Айну плавать, но если бы были плавки! А может, в трусах рискнуть? Надо посмотреться. Сказал неопределенно:

- Ты иди, я - приду попозже...

Айна побежала, подпрыгивая. Быстренько стащил кирзачи, гимнастерку, галифе, майку. Черные, на размера три не по росту трусы, подсунутые старшиной в бане, с урезанной почти наполовину резинкой висели ниже колена, широченные, как на пугале. Прикинул: предстать перед Айной в таком клоунском убранстве, да еще (о, ужас!) с предательской оттопыриной - верх срама и неприличия.

- О-о-ой! О-ёй-ёй! А-а-а!- то ли всерьез, то ли притворно заголосила Айна. - Ау-у-ёй-ёй...

Испуганный, забыв о своем клоунском одеянии, очертя голову бросился на ее крик.

Айна была в метрах двадцати от берега по шею в воде, озорно махала рукой. Прикинул: видимо, присела, там не должно быть такой глубины.

- Ой, и правда, вода холодная, бр-р... Замерзнешь... - Поднялась на ноги. Вода была ей только до пояса. Пошла навстречу поправляя на ходу волосы, забыв, видимо, что совсем... голая!!!

Остолбенел, растерянно моргал, не веря своим глазам, старался, как мог, отвести бесстыдный взгляд, но не мог оторваться от этого будто изваянного великим античным мастером чуда с капельками моря на ослепительном теле - ну, точно рождающаяся из волн морских богиня с виденной где-то картины. Айна доверчиво протянула руку, рывком потянул к себе, прижал холодное мокрое тело, начал согре­вать поцелуями. Тело отходило от холода, теплело, горячело и вновь взыграла дурная кровь, запульсировала, расходилась по всему его существу, ударила в голову, замутила рассудок. Подхватил на руки, удивляясь, откуда взялась эта необузданная сила, нес, как пушинку, не обращая внимания на ее слабые уговоры: «Отпусти, я сама, тебе тяжело...» Последнее, что оставалось от трезвого, рассудочного, разумного: может, обойдется, может, она опомнится, не допустит... Од­нако природа брала верх, и он уже решительно не желал, чтобы все как-то обошлось, чтобы она опомнилась, спешил не упустить момент, после которого она и впрямь может опомниться... Вскоре лежали на постеленной ею «перине», зацеловывал глаза, шею, соблазнительные бугорочки и чув­ствовал, что ей приятны его ласки, отвечала на них как-то благодарственно, расслаблялась. Что-то не получалось. Айна повернулась удобнее, ойкнула - и... Он хмелел до беспамят­ства, почувствовал наивысшую сласть, но этого было мало, было желание бесконечно владеть своей богиней, иметь рай­ское наслаждение от ее юного цветущего тела. Она также разжигалась, хмелела, неистово целуя его грудь, плечи, из­виваясь всем своим упругим, сильным телом. Потом замер­ла, по телу прошла судорога, из груди вырвался стон, похо­жий на радостный крик. Посмотрел на ее лицо - оно, запро­кинутое, с прикрытыми глазами, приоткрытым ртом, свети­лось мягкой, тихой кротостью, счастьем, нежностью. С но­вой одержимостью стал осыпать эти прикрытые глаза, при­открытые припухшие губы, лоб, пахнущие морем волосы, пока сердце не замерло в истоме. Расслабленно замер. Айна решительно вывернулась, легла на бок:

- Хватит, Миша, мне больно...

Лег рядом, машинально поглаживая ее плечо, волосы. Ай­на прильнула к нему, успокоенно молчала. С удивлением обнаружил, что не появлялось и не появляется чувство пре­сыщенности, опротивелости, досады, желания побыстрее распрощаться и бежать, возникающее, говорят, всегда после этого. И у него оно было, когда имел «наставницей» круче­ную деваху. Теперь в душе была лишь какая-то опустошен­ность, смутная тревога да вина перед покорно и доверчиво лежащей на его плече Айной. Она по-прежнему была же­ланной, его женщиной. Может потому, что вела себя совсем не так, как ведут, по рассказам опытных сердцеедов, обычно девушки в подобных ситуациях, - бросаются в слезы, в истерику, требуют клятв в вечной любви, конкретной даты по­молвки, свадьбы. Даже та его крученая «наставница»... Айна лежала притихшая, ничего не требовала, ни на что не пре­тендовала. Чувствовалось, она просто счастлива с ним, и этого ей достаточно. Подумал: что ж, что случилось, то случилось, надо быть мужчиной, отвечать за свои поступки...

- Айна...

Она не ответила, ласково прикрыла ладонью ему рот: помолчим...

Вскоре стало жестковато под боком, приподнялся, заме­тил - и охватил испуг.