Збигнев Домино - Пора по домам, ребята

Батальон майора Таманского с марша овладел положением, хотя для строевого, фронтового войска обстановка была нетипичной. Командование и штаб батальона вместе со второй ротой поручика Талярского разместились в усадьбе. Остальные три роты заняли ближайшие фольварки: Гурное, Гроблю и Дембину. Майор Таманский, в таком большом хозяйстве почувствовав себя в своей стихии, поставил перед личным составом батальона срочную и ответственную задачу — провести тщательный осмотр и инвентаризацию имущества. Офицеры, сержанты и рядовые, каждый делал, что умел и что ему приказывали. «Ведь именно тем и отличается настоящее войско от толпы гражданских лиц» — как не очень дипломатично выражался при каждом удобном случае начальник штаба батальона, офицер довоенной закваски капитан Ледак-Крынский. Они обходили поля, скотные дворы и овины, переписывали оставшихся — увы, в небольшом количестве — свиней, коров, лошадей. Подсчитали тракторы, плуги, сеялки, бороны, косилки и молотилки. Интендант батальона капитан Лея и его люди ломали головы не только над тем, как обеспечить батальон довольствием, но и над тем, как выполнить приказ Таманского — раздобыть семенной картофель. Ведь хотя на дворе уже май, но здесь, на севере, возле моря, еще не упущено время кое-что посадить и посеять. Но больше всего работы было у саперов. Не только у своих, батальонных, но и у взвода, выделенного дополнительно командиром полка. Смерть Ковальчика навела на след оставленного немцами большого минного поля. От зари и до сумерек раздавались глухие взрывы — это саперы уничтожали обезвреженные мины.

Родак вместе со своим взводом с самого утра был занят ремонтом шлюза на отводном канале, соединяющем искусственное водохранилище с речкой. Из-за прошедшего недавно ливня поднявшаяся в водохранилище вода заливала озимые, что могло привести к гибели более десятка гектаров посевов. Проезжавший мимо Таманский сразу же сориентировался в обстановке, велел починить дамбу и спустить воду. Талярский поручил эту работу взводу Родака. Канал был, правда, не очень широким, всего несколько шагов, но зато глубоким. Самым трудным было поднять железобетонную заслонку, которая весила, наверное, тонны две. К этому надо добавить сильный напор воды и неуверенность: заминирована дамба или нет? Вызвали саперов, они потыкали своими «щупами», послушали попискивание миноискателей, но точного ответа дать не смогли.

— Ну и что? — спрашивали солдаты.

— Э, вроде нет.

— Давай точно: заминировано или нет? — не выдержал Родак.

— Пока ничего не обнаружили. А там черт его знает, ведь немец хитер.

— Ты мне зубы не заговаривай, а говори прямо: есть мины или нет? — обозлился и Гожеля.

— Вроде нет. Не прослушиваются.

— Из тебя такой же сапер, как из козьей задницы труба. Это-то я и без тебя знаю…

— Ну ты, думай, что говоришь. Я же тебе сказал, что не прослушиваются, а у тебя уже от страха поджилки трясутся.

— У меня?

— Я свое дело сделал. А ты стоишь и глотку дерешь.

— Спокойно, ребята, — положил конец спорам Родак. — Раз специалисты говорят, что мин нет, мы должны им верить.

— Тогда пусть вместе с нами берутся за эту чертову работу.

— А ты, сапер, написал хотя бы: «Мин нет». Что, писать не умеешь?

— Очень тебе поможет его писанина.

Никто и словом не обмолвился о Ковальчике, но Родак прекрасно знал, о чем думают и чего опасаются его бойцы: Ковальчик погиб в каких-то ста метрах от этой дамбы. К саперам у него тоже не было замечаний, поскольку они что могли — то сделали. Не полезут же они в воду, у них даже нет водолазных костюмов. Могут же быть мины-ловушки? Конечно, могут. Но ведь его прислали сюда со взводом не философствовать, а выполнять конкретное задание. Как к нему подступиться?

— Товарищ старший сержант, мин, наверное, там действительно нет. Но на всякий случай, для безопасности, мы можем взорвать дамбу, причем мигом, — предложил один из саперов.

— А как?

— Подложим пару тротиловых шашек — и дело с концом.

— Он прав, товарищ старший сержант.

— Вода сойдет.

— Война закончилась, незачем рисковать… — Предложение сапера поддержало несколько солдат из его взвода. — Так будет безопаснее и проще.

Не успел Родак ответить, как в разговор вмешался молчавший до сих пор Тридульский.

— Говоришь — пару тротиловых шашек — и дело с концом? — накинулся он на сапера. — Ишь ты, умник какой нашелся. А зачем люди на этом поле каналы рыли, дренаж делали? Зачем надрывались, сооружая дамбу? Да затем, чтобы поле хлеб родило. А он пару тротиловых шашек. А ты построишь потом такую дамбу?

— А на кой черт мне сдалась эта дамба. Я не знаю даже, останусь ли здесь до завтра, а погибать неохота. Думаю, и тебе тоже.

— Гляди, какой философ нашелся!

— Что ты прицепился ко мне с этим философом? Я только сказал, что можно сделать. Не хотите — не взрывайте.

— И не взорвем. Поднимем, как положено, заслонку, и все. — Родак не успел и слова вставить, как немолодой уже Тридульский с резвостью и ловкостью, о которой сержант даже не подозревал, подбежал к дамбе и не спеша перешел на другую сторону. Осмотрел подъемный механизм и, как ни в чем не бывало, вернулся к своим. — Поржавел весь механизм, но попробовать стоит. Может, и поднимется.

Они провозились со шлюзом чуть ли не до самого вечера. Прикидывали так и сяк, смазывали, стучали, разбирали и собирали подъемные рычаги, сменили толстые цепи. Пытались привести механизм в действие, ругались на чем свет стоит. Ничего не выходило. Курили. Пробовали еще и еще раз. Пока наконец не раздался скрежет, что-то заскрипело и по-шло! Широкий, сильный поток воды с грохотом ринулся в бетонное русло канала. Вода с затопленных участков поля исчезала на глазах. На том месте, где минуту назад стояла еще вода, появились бледно-зеленые, молодые всходы озимых. Усталые, перемазанные, но явно довольные результатами солдаты усаживались где попало, закуривали, болтали, шутили:

— …Смотрю, а Тридульский чешет по дамбе, как циркач. Признайся, струхнул, а?

— Понимаешь, боялся свалиться в воду, мало того, что она мокрая и холодная, так я еще плаваю как топор. На, сапер, закури. А ты, оказывается, парень ничего, ушлый, только от войны надо понемногу отвыкать. Тебе бы только взрывать и взрывать. Хватит, постреляли.

— Не беда, на пасху настреляюсь из петард.

— А как спокойно вокруг, а?

— А тихо-то как! Ночью от этой тишины спать не могу. Не то что в Берлине, где собственного голоса не слышал.

— А мне самолетов не хватает. Ну и выли, как черти. Я всегда их боялся.

— Смотрите, сколько на полях всякого железа. И все это придется убирать.

— А земля, как погляжу, здесь неплохая.

— Холоднее, чем у нас. Середина мая, а хлеба только взошли.