Збигнев Домино - Пора по домам, ребята

— И это ты мне говоришь, политрук?

— Такова жизнь, товарищ майор…

Они выехали из Зеленого позже, чем планировали, так как утром не могли найти Клару, хотя девчата должны были присмотреть за ней. А потом долго уговаривали ее сесть в машину. В конце концов она согласилась, поддалась на уговоры Эвы и села вместе с ней в кабину водителя. Родак с Брауном, Гожелей, санитаром и раненым Яцыной разместились в кузове. Яцына лежал на подстилке из соломы, одеял и подушек. У него были спекшиеся от жара губы, глаза глубоко запали. Но держался он мужественно. В дороге за ним должен был ухаживать санитар, сержант Тылюткий. Но тот, едва только уложил Яцыну и грузовик тронулся, примостился поудобнее возле него, положил под голову санитарную сумку с красным крестом и захрапел как ни в чем не бывало.

— Чертов гробовщик, — злился сидевший ближе всех к санитару Гожеля и то и дело тормошил Тылюткого за плечо. — Спишь, гад, а парень корчится от боли. Нет у тебя чего-нибудь в твоей сумке? Дал бы ему, чтобы не мучился.

Тылюткий зевал, смотрел на Гожелю свысока и неизменно повторял:

— Чего бесишься? Что у меня было, то уже дал. Я же не доктор. Если не будет гангрены, то ничего страшного. Ну а если уже начнется, тогда ему хана. А так самое большое отрежут руку, и будет…

— Заткнись! Тоже мне доктор нашелся! И кто только тебя сделал санитаром? Тебе бы только лягушек резать. Уж лучше спи, ты…

— Ну, ну, Гожеля, не забывайся, ты же с сержантом разговариваешь!

— Если хочешь знать — то плевать я хотел на такого сержанта. — И Гожеля заботливо склонился над Яцыной, который лежал с закрытыми глазами. — Ну как, Владек? Не обращай внимания на нашу дурацкую болтовню. Он разбирается в медицине так же, как я в астрономии. Скоро доберемся до госпиталя. Все будет хорошо, вот увидишь.

— Пить! — тихо просил Яцына.

Гожеля, не дожидаясь, когда это сделает санитар, с заботливостью няньки поднес к губам товарища фляжку с черным ячменным кофе. Родак и Браун устроились возле кабины водителя и внимательно следили за дорогой. По карте, которую Родак вместе с поручиком Талярским вчера изучили, выбирая кратчайший путь, до Грудека было около ста километров. От Зеленого они должны ехать все время на запад, причем шоссе тянулось вдоль берега моря. Довольно большой, растянувшийся на многие километры участок дороги шел вдоль Черного леса, потом они должны будут проехать несколько деревень, селений и местечек. Если все пойдет хорошо, за несколько часов доберутся до цели.

С погодой повезло, светило солнце, но было душно и парило, как перед грозой. Клара вела себя спокойно. Шофер, капрал Дубецкий, вел машину уверенно, перед каждым перекрестком или развилкой сбавлял скорость, высовывал голову из кабины, и Родак, следивший за картой, указывал ему направление. По обе стороны дороги тянулись поля, однообразные, монотонные. И кругом ни души. Только при въезде в Черный лес они встретили две автомашины с радиостанцией, поддерживающей связь с батальоном и группами, выделенными для прочесывания леса. Связисты сообщили им, что можно ехать спокойно. Облава ушла в глубь леса. Родак с удвоенным вниманием смотрел вперед. Даже санитар — когда они въехали в лес — перестал дремать, стал больше заботиться о стонущем, находящемся в полубессознательном состоянии Яцыне и время от времени подвигал к себе поближе съезжавший от тряски автомат.

Лес они миновали благополучно, без каких-либо неожиданностей. Осложнения начались немного дальше. Внезапно разразилась гроза. Стало темно как ночью, на них обрушился страшный ливень. Они как могли укутывали плащ-палатками раненого Яцыну, но это не очень-то помогало. Да еще как назло вокруг ни одного населенного пункта, ни одной лачуги. Ливень не ослабевал. Наконец, проехав несколько километров, они заметили слева от шоссе то ли овин, то ли конюшню. Родак забарабанил по крыше кабины и показал рукой Дубецкому, куда сворачивать.

— Проедешь? Придется переждать, Яцына не выдержит.

— Попробую.

Машина свернула в поле. Мощный мотор «студебеккера» ревел на предельных оборотах. Ливень, казалось, еще больше усилился. Доехали. Гожеля с Брауном спрыгнули на ходу. Большой сарай был предназначен для хранения сельхозинвентаря. Гумно пустовало, в одном закроме — остатки соломы, сена, плевел, в другом — молотилка и какой-то хлам. Попытались открыть большие деревянные ворота, чтобы машина въехала на гумно, но они были тяжелые, заржавевшие и не поддавались.

— Ладно, не надо! — крикнул Родак. — Бросьте на землю немного соломы, чтобы было на что положить Яцыну. Сейчас перенесем его.

Браун ударом ноги отшвырнул в сторону валявшуюся под ногами корзину и начал искать место для раненого. Гожеля побежал за соломой. И вот тут-то и началось! Браун услышал многоэтажное ругательство Гожели и не успел еще даже обернуться, как в закроме началась какая-то возня и тут же раздался выстрел. Он сорвал со спины автомат, укрылся за опорной стойкой. Темно. Понял, что Фелек с кем-то схватился. Хотел было броситься ему на помощь, как вдруг откуда-то сверху на него навалилась массивная туша и придавила к земле. Он не мог даже вздохнуть, слышал только приглушенный треск своего автомата. Наконец почувствовал, как тело напавшего вдруг обмякло, объятия ослабли…

Эва и Клара сидели в кабине. Дубецкий откинул борт грузовика и стоял вместе с Родаком наготове, чтобы принять Яцыну, которому помогал санитар. Он первым сообразил, что в овине что-то происходит.

— Кто-то выстрелил или мне показалось? — крикнул он, поддерживая обессилевшего Яцыну.

— Где?

— В овине, вроде бы…

Они повернули головы в ту сторону, и тогда уже все услышали несколько приглушенные, но отчетливо слышимые короткие автоматные очереди. Нельзя было терять ни минуты. Они быстро стащили Яцыну с кузова и уложили на плащ-палатку под машиной. Тылюткий остался охранять раненого и автомашину. А Родак с Дубецким помчались в сторону овина, но тут вдруг через калитку в воротах выбежали — один за другим — двое штатских, отстреливаясь на бегу из автоматов. Родак нажал на спусковой крючок. Короткая очередь с расстояния в несколько метров свалила на землю одного из бегущих. Другой кувырнулся, но тут же вскочил и скрылся за овином. Дубецкий устремился за ним вдогонку. Родак, держа ворота под прицелом, крикнул:

— Фелек! Браун!

— Здесь я. Не стреляй, выхожу!

Родак узнал голос Брауна, а через минуту и он сам показался в дверях.

— Цел? Что с Фелеком?

— Да все в порядке. А где фрицы?

— Одного уложил, а за другим побежал Дубецкий. И ты давай туда.

Родак вошел в овин.

— Фелек?

— Сейчас, одну минуту, а то этот боров никак не может выбраться из своего логова. Ну, фриц, битте, битте, чертов бандит. Исцарапал меня, как баба. Ну, шевелись, а то как врежу…