Лиз Тренау - В любви и на войне [litres]

– Так скоро? – Он, казалось, искренне удивился. – Ты не можешь уехать, не поужинав со мной в последний раз. Или хотя бы не пропустив по бокалу вина на прощанье.

Она собиралась отказаться, вспомнив о Руби и о том, что ей нужно заказать машину на утро и упаковать чемодан. Но перед соблазном поужинать с Даниэлем еще хотя бы один, последний раз, устоять было невозможно – почему бы и нет? Она вернется в гостиницу к десяти. Она приняла его предложение, согласившись пойти с ним, как только сменит испачканную в грязи одежду.

Когда Элис подошла к стойке бара в отеле «Гранд», Даниэль сидел к ней спиной, но разворот его плеч и волоски, завивающиеся на затылке над воротником сорочки, казались теперь такими знакомыми, словно она знала его целую вечность. Когда она окликнула его по имени, Даниэль обернулся, чуть приподнял одну бровь и одарил ее ласковым, довольным взглядом, потом встал и трижды расцеловал ее в щеки – правую, левую и снова в правую.

– Элис, дорогая, ты выглядишь просто восхитительно! Ну просто совершенно другая женщина! Что тебе заказать? Предлагаю выпить за светлую память твоего отважного брата.

Вино было ароматным, вкусным и приятно согрело желудок, сглаживая бурные эмоции сегодняшнего дня.

«Ты приехала сюда, чтобы его найти, и, несмотря ни на что, ты добилась своей цели, – размышляла она. – Ты теперь знаешь, что с ним случилось. И где покоится его прах. Маме и папе станет легче, если они будут знать, что ты была здесь, и у них будут цветы с его могилы. А теперь пришло время заняться своей жизнью».

Даниэль порекомендовал ей заказать дикую утку.

– Такая редкость в наши дни. Солдаты их почти всех перестреляли.

Подали еду. Блюда пахли потрясающе и действительно оказались очень вкусными. Даниэль вовсю пытался ее развлечь. Он заказал еще одну бутылку вина и несколько раз наполнял ее бокал.

Под воздействием алкоголя Элис расслабилась и настроение ее заметно улучшилось. Как же ей будет не хватать Даниэля, его остроумных разговоров, его соблазнительной улыбки, его непринужденности и свободы от условностей. Тут ее никто не знает, и она может вести себя как хочет. В Вашингтоне все иначе, там так много значат внешние приличия, и любое нарушение неписаных устоев повлечет за собой холодные взгляды и перешептывания за спиной или, что еще хуже, поставит под угрозу политическую карьеру отца. Она боялась возвращаться к прежней жизни: там ей нужно улыбаться, притворяясь, что она наслаждается скучными светскими раутами по сбору средств, зваными ужинами, теннисными турнирами и чаепитиями.

Он наклонился через стол, накрыв ладонью ее руку. Его жаркий взгляд заставлял ее чувствовать себя единственной во всем мире.

– Выпьем перед сном в моем номере?

Она покачала головой, собираясь с духом:

– Нет. Действительно не стоит. Мы уезжаем в Остенде завтра утром.

– Какая жалость! – преувеличенно сокрушенно протянул он. – Ну, как пожелаешь, дорогая Элис. – Она почувствовала, как ее решимость слабеет. Его пухлые, чувственные губы, пахнущие вином… Как можно отказаться от последнего поцелуя?

– Но, может быть…

– Леди может передумать, – прошептал он, когда они выходили из ресторана.

Он приподнялся на локте, глядя на нее своими темно-карими глазами и нежно поглаживая ее по щеке. Элис никогда не испытывала таких чувств прежде – ни с Ллойдом, ни с кем-либо другим. Они лежали на кровати, прильнув друг к другу, их руки и ноги тесно переплелись. Она поглаживала пальчиком завиток волос на его груди.

– Моя красавица, моя дорогая девочка, – пробормотал он. – Неудивительно, что я потерял голову от любви к тебе. Как жаль, что тебе приходится уезжать!

Она не хотела уезжать. Сэм был здесь, Даниэль был здесь. У нее промелькнула идея: что, если она останется еще ненадолго? На несколько недель, возможно, на месяц или около того? Она навещала бы могилу Сэма каждый день и проводила бы каждый вечер с Даниэлем. Эта идея показалась ей такой заманчивой, такой захватывающей, сумасшедшей и соблазнительной.

Она начала фантазировать: можно было бы устроиться на работу в офис – она понятия не имела, что надо делать в офисе, но неужели это будет так трудно? Или она могла бы преподавать английский; найдется множество людей, желающих выучить его, так же как она в свое время поехала в Париж учить французский. Или, возможно, они могли бы переехать в Париж и снять квартиру вместе. Париж! Это было пределом ее мечтаний! Нет, это полный абсурд.

Она посмотрела ему в глаза:

– Я не хочу уезжать. Я хотела бы остаться здесь навсегда.

Он засмеялся:

– Но ведь ты выходишь замуж, разве нет?

– Я больше не уверена, что хочу жить той, американской жизнью. – Ну вот она и призналась в этом. – Правда, я бы хотела остаться здесь, в Хоппештадте. Навсегда.

– Ты сумасшедшая женщина! Что бы ты стала делать в Бельгии? Здесь нет ни денег, ни работы. Страна разваливается на куски, экономика – в полном хаосе. К тому же у тебя здесь нет семьи.

Она остановила его слова поцелуем, который мгновенно разжег огонь страсти.

– Ах ты, шалунья, – пробормотал он. – Такая очаровательная – просто невозможно сопротивляться!

– В том-то и дело. – Она упала на кровать, глядя вверх, на трещины в изысканной лепнине на потолке. – А что, если мы решим не сопротивляться? – Она затаила дыхание, ожидая ответа.

– Ты имеешь в виду?.. Не дразни меня, Элис!

– Если бы мы могли проводить каждую ночь вместе, вот так.

Он вздохнул:

– Дорогая моя, мы чудесно провели время, не так ли? Это было большое приключение – наверстать то, что упустили, когда были моложе.

Высвободив свою руку из-под ее шеи, он сел и зажег сигарету, мастерски пустив к потолку колечки дыма.

– И ты влюбился в меня, – сказала она. – Ты только что сам это сказал.

– Но ведь это не по-настоящему, верно? Ты помолвлена, и я тоже почти женат, – промурлыкал он, поглаживая ее по щеке. – Моя девушка знает, что, хотя я и завожу любовные интрижки, я уже дал ей слово.

Элис словно окатили холодной водой, весь хмель тотчас выветрился из головы. Она села на кровати, обмоталась простыней, прикрыла наготу, почувствовав себя сразу уязвимой.

– Не по-настоящему? Заводишь любовные интрижки?

Он пожал плечами и сделал еще одну затяжку.

– Моя дорогая Элис! – пробормотал он.

– Просто интрижки? – повторила она, чувствуя, как ее затошнило. Она для него просто игрушка, дешевая игрушка, с которой было неплохо развлечься. И все это время она думала, что они оба считают, что между ними происходит что-то прекрасное и бесценно важное!

Почувствовав острое отвращение к себе и к нему, она соскочила с кровати и схватила одежду, натягивая ее на себя как можно быстрее, игнорируя его протесты.