Ведат Кокона - По волнам жизни

Исмаила залила волна стыда, он стал противен себе. Взгляд его заскользил вокруг: люди напоминали стадо, расположившееся в тенистом месте на отдых. Среди них печально сидели его отец и мать и держали на коленях внучат. Хесма с немым вопросом посматривала на мужа, словно хотела отгадать его мысли. В этот момент Манушате, сидевшая тут же, обхватив руками колени и легонько раскачиваясь взад и вперед, подняла на Исмаила глаза и сказала:

— Как жутко, наверно, бедняжке Софике там, в интернате!

Брат сразу с готовностью отозвался:

— Пойдем, Манушате, сходим за ней!

Хесма встрепенулась: а вдруг бомбежка застанет Исмаила на улицах города, под открытым небом! Хасан, тоже подумав об этом, спросил:

— Который теперь час?

Часы показывали половину четвертого.

— Еще есть время, — успокоил родных Исмаил и решительно направился к воротам. Манушате последовала за ним.

Когда брат и сестра подошли к интернату, Исмаил остался на улице, а Манушате быстро взбежала по лестнице к комнате подруги. Софику она нашла в коридоре вместе с группой девушек. Все выглядели встревоженными и обрадовались ее приходу.

— Неужели тебе не страшно ходить по улицам в такое ужасное время? — спросила одна из них.

Манушате привычным жестом заправила за уши выбившуюся прядь и улыбнулась:

— Я не одна, мы с Исмаилом пришли за Софикой.

Она умолчала о том, что их семья сейчас не дома, а в саду американской миссии, — не хотела нагнетать тревогу.

— Зачем?

— Как «зачем»? — удивилась Манушате. — Разве я впервые приглашаю Софику к нам в гости?

— Нет, конечно, не впервые!

— Софика, побежали скорее, нас ждет Исмаил!

— Иду, — ответила девушка, — только платье переодену. Спускайся, я мигом.

Манушате подождала подругу, они спустились вниз и все трое быстро направились к миссии. Дорогой брат и сестра объяснили Софике, чем вызвана такая поспешность и почему они пришли за ней. Софика очень сокрушалась, что подруги остались в интернате, и в то же время втайне радовалась возможности быть в такое время вместе с Исмаилом. Ей было приятно шагать с ним рядом, и всякий раз, невольно касаясь его руки при быстрой ходьбе, она вздрагивала и чувствовала себя почти счастливой.

Охранник открыл им ворота с мрачным выражением лица и сразу же с шумом закрыл их, задвинув засов. Молодые люди пересекли двор и устроились возле своих.

— Как хорошо, что ты пришла, — сказала Хесма, усаживая Софику поближе к себе. — Говорят, итальянцы будут бомбить Тирану в пять часов. Здесь мы в безопасности.

— Послушайте, — вмешался в разговор Хасан, чиркая спичкой и зажигая зажатую в зубах сигарету. — Я думаю, мы просто дураки. Какой враг будет оповещать заранее, когда он собирается тебя бомбить? Зачем это ему надо? Зачем?

— Но так говорят решительно все, весть облетела всю Тирану, — возразил отцу Исмаил.

— Я знаю, но ты-то сам как думаешь? — снова спросил, отец, неудовлетворенный ответом сына.

— Я тоже думаю, что это вранье, и не понимаю, кому и зачем оно нужно. Но раз уж мы здесь, давайте выждем время.

Между тем американский консул, поддерживая рукой трубку во рту, спустился вниз и прошелся по двору, с усмешкой разглядывая людей, нашедших убежище здесь, в американской миссии.

Часы пробили пять, а несколько минут спустя мимо посольства на большой скорости проехала легковая машина. Она двигалась в сторону Эльбасана. Еще через несколько минут в том же направлении быстро проследовали четыре элегантных черных автомобиля, вызвав любопытство толпы.

— Зогу, смотрите, Зогу! — сказали двое мужчин, стоявших у самой ограды. Новость сразу облетела всех, передаваясь из уст в уста.

Ахмет Зогу со всем семейством покидал Тирану навсегда. Слухи о бомбежке пустили по его приказу, чтобы народ оставил город и машины короля могли незаметно проехать по безлюдным улицам. Укрывшиеся во дворе миссии люди поняли обман и с чувством неловкости за свое малодушие покидали убежище. Они выходили один за другим, а консул, стоя на площадке лестницы в прежней позе, с трубкой и презрительной улыбкой на губах, провожал их взглядом. Охранник с невозмутимым видом затворил за толпой ворота. Покидая страну, Зогу и на этот раз насмеялся над народом.

Не прошло и получаса после возвращения всей семьи домой, как раздался звонок в дверь. Манушате быстро пошла отворять. На пороге стоял молодой человек — ростом чуть выше, чем Исмаил, небритый, в старой залатанной одежде, с копной темных кудрявых волос и выразительными черными блестящими глазами.

Молодой человек улыбнулся, поздоровался и спросил:

— Здесь проживает господин Исмаил Камбэри?

Манушате окинула быстрым взглядом вопросительно смотревшего на нее юношу, покраснела, машинально, по привычке, поправила за ушами непокорную прядь, смущенно опустила глаза и ответила:

— Да, здесь.

Широкая улыбка осветила лицо вошедшего.

— Я могу его видеть?

— Конечно. Проходите, пожалуйста. — Манушате провела его в гостиную. — Подождите немного, сейчас он придет.

Смущенный гость продолжал стоять. Манушате предложила:

— Присаживайтесь.

Он осторожно сел на край кресла, будто боясь его испачкать. Манушате вышла и осторожно прикрыла за собой дверь.

Какое-то время юноша сидел один в гостиной. Он терялся в догадках, кем приходится Исмаилу Камбэри красивая девушка, которая открыла ему дверь и провела в эту комнату, — член семьи или просто гостья.

Пока он так гадал, снова открылась дверь, и Исмаил, увидев пришельца, еще с порога обрадованно крикнул:

— Тель!

Юноша сразу поднялся с кресла и протянул руку хозяину дома. Исмаил несколько раз крепко пожал ее и порывисто обнял Теля. Они долго стояли так, не разнимая объятий, как братья, которые свиделись после долгой разлуки.

Манушате, застыв у двери, смотрела на них с изумлением.

Потом Исмаил, положив руки Телю на плечи, легонько тряхнул его и сказал с улыбкой:

— Не думал, что удастся свидеться так быстро после того приговора…

Тель опустил голову и с отчаянием воскликнул:

— Лучше бы и не наступал этот проклятый день!

Исмаил вздохнул, похлопал Теля по плечу, как бы приободряя его, повернулся к сестре, все так же непонимающе смотревшей на них с порога, и позвал:

— Манушате, иди сюда!

Манушате вошла в комнату.

— Это моя младшая сестра Манушате Камбэри, ученица Женского Института. — Исмаил ласково положил руку ей на плечо. — А это, — и он похлопал другой рукой по плечу гостя, — Тель Михали. Помнишь, сестра, это имя?

— Припоминаю, — ответила она.

— Когда ты его слышала? — допытывался Исмаил.

Манушате задумалась немного и сказала:

— Когда в мэрии проходил суд над коммунистами.