Ведат Кокона - По волнам жизни

Вдруг Исмаил нарушил молчание:

— Как хорошо, что я вспомнил!

Хесма удивленно взглянула на мужа:

— О чем?

Исмаил встал и сказал с тревогой:

— Нужно сейчас же сжечь французские книги и антифашистские газеты: уже вечером сюда могут зайти с обыском — и нам несдобровать.

Немедленно взявшись за дело, все семейство и помогавшие им Софика и Тель быстро собрали журналы и газеты и сложили на полу посреди комнаты. Исмаил бегло просматривал заголовки и подписи под статьями, кое-что откладывая в сторону. В пачке с газетами «Кандид», «Грэнгуар», «Я — везде» он нашел один номер газеты «Сазан», издававшейся албанскими коммунистами во Франции и попавшей к нему случайно. Вместо того чтобы отложить, он передал ее Телю и сказал:

— В этом номере есть статья об одном албанце. Он недавно скончался в Париже. Почитай, если хочешь.

Тель взял газету, подсел поближе к лампе, фитиль которой коптил и рассеивал слабый мигающий свет, быстро пробежал глазами первую, а затем вторую страницу. Его внимание сразу привлекла статья в черной траурной рамке с заглавием: «Смерть видного албанского коммуниста». Там же была помещена фотография умершего.

В статье говорилось, что накануне, 11 февраля 1939 года, умер Али Кельменди, бесстрашный албанский коммунист, боровшийся за воплощение коммунистических идеалов, не щадя слабого здоровья. Товарищи Али Кельменди, получив известие о его смерти, обратились в филантропическое общество «Помощь народу», которое давно его опекало. Там порешили, что за счет общества будут организованы подобающие похороны. Для этого учредили специальную комиссию. Пламенного коммуниста проводили в последний путь не только проживавшие в Париже албанские студенты, рабочие, политические эмигранты, но и иностранцы. В похоронах приняли участие многочисленные делегации разных французских организаций и представители югославских, греческих, болгарских, румынских, польских и итальянских эмигрантов. Каждая делегация возложила на могилу большой венок, переплетенный траурными лентами. В общей сложности было возложено пятнадцать венков, один пышнее другого, и масса цветов. Три венка были от албанцев: один от парижской колонии, второй от проживавших в Лилле эмигрантов и третий от редакции газеты «Сазан». Были также венки от Коминтерна, Французской коммунистической партии и организации «Помощь народу»… Всего в похоронах приняло участие около двухсот человек…

В своих надгробных речах ораторы подчеркнули заслуги и высокие моральные качества Али Кельменди — коммуниста и скромного человека, который во время своего пребывания во Франции отдал много сил сплочению албанских эмигрантов и усилению их организации. Говорили, что, ознакомясь с решением Седьмого конгресса Коминтерна, он сразу стал претворять его в жизнь, был также одним из инициаторов движения в помощь республиканской Испании среди албанцев. Ораторы рассказывали и о том, как лишения в годы эмиграции и ссылки расстроили его здоровье и вызвали туберкулез. Но особенно сильное впечатление произвела на собравшихся яркая речь известного профессора Сорбонны Анри Валлона. Он дал столь точную оценку плачевного экономического и политического положения Албании, что лучше вряд ли это сделал бы даже албанец. Потом профессор Валлон говорил о фашизме, и об албанском фашизме в частности. Депутат Французской коммунистической партии товарищ Мидоль начал свое выступление так: «От имени Центрального Комитета коммунистической партии Франции я хочу отдать последний долг и выразить уважение товарищу Али Кельменди, лидеру албанских коммунистов, члену Коминтерна, соратнику Димитрова и Тельмана». Он рассказал о жизни молодого Али Кельменди, воплощавшего черты пламенного патриота и убежденного коммуниста. Последний из ораторов, представитель итальянской эмиграции, говорил о том, что Албании угрожает захватом не итальянский народ, а фашизм, который настолько опозорил нацию, что стало стыдно называться итальянцем…

Последние слова выступления Тель Михали прочесть не смог — они расплывались перед глазами будто написанные на воде. Это ему мешали слезы. Тель вспомнил приветливое лицо Али Кельменди, проживавшего в их доме больше шести месяцев, доброжелательные, ценные советы, которые невозможно забыть. Тель вспомнил, каким добрым, скромным человеком был Али. Живя в очень стесненных обстоятельствах, лишенный зачастую завтрака и ужина, он держался всегда с большим достоинством и не говорил никому о своих затруднениях. Однажды Василь Таселлари рассказал Телю такую историю. За время пребывания Али в Корче товарищи из коммунистической группы неоднократно предлагали ему денежную помощь, но он всегда отказывался от нее и ограничивался скромным пособием ссыльного. Только один раз, попав в особенно трудное положение, он принял от группы сто франков. И тогда один из яростных противников Али обвинил его в том, что он живет не по тем нормам морали, которые навязывает другим. Услышав об этом, Али Кельменди на заседании руководящего комитета группы достал из кармана сто франков и в присутствии оклеветавшего его противника сказал: «Товарищи! Мне жаль обидеть вас, но я вынужден вернуть вам сто франков, которые вы, желая от души помочь, ссудили мне на некоторый срок. Я вынужден это сделать, чтобы очиститься от предъявленных мне обвинений… Как вам известно, товарищи, я здесь в ссылке уже почти два года и ни разу не обращался к вам за помощью. Эти сто франков я попросил у вас впервые, так как очень в них нуждался. И решился на это только потому, что вы, товарищи коммунисты, — мои друзья на жизнь и на смерть. Вспомните, вы сами не раз предлагали мне помощь, а я отказывался, отвечая, что пока обойдусь… Я многое вынес в своей жизни, но не считаю уместным говорить на эту тему на нашем собрании. Однако я хочу сказать вам, товарищи, что сегодня на моих глазах впервые вы видите слезы…»

Тель вытер платком мокрые глаза и подумал о том, что всегда, в самых критических ситуациях, в самых трудных жизненных обстоятельствах, Али Кельменди выглядел бодрым, неунывающим и умел сохранять юмор. Вспомнилось, каким он был охотником до песен и шуток. Ему не раз приходилось слышать, как пел Али одну из своих любимых песен:

Заметив его расстроенный вид, Хесма спросила:

— Вы плохо себя чувствуете?

Ее вопрос вывел Теля из забытья: ему показалось, будто он только что вернулся из далекого и тяжелого путешествия. Он увидел Исмаила, все листавшего иностранные газеты и журналы, потом повернул голову в ту сторону, откуда раздался голос, и разглядел при бледном мерцающем свете догоравшего фитиля грустное лицо Хесмы.