Донна Ванлир - Рождественская надежда [litres]

– Что делать, если поймаешь кого-то на краже?

– Все подробно описываешь, а дальше уже управляющий решает, надо ли звонить в полицию и предъявлять обвинения. Важная часть нашей работы, особенно сейчас, в канун Рождества, помогать донести покупки до машины.

Чез угрюмо взглянул на коллегу.

– Понимаю, – участливо покачал головой Рэй. – Ты воображал себе пушки и славу, а не упаковки полотенец.

Чез снова погрузился в бумаги.

– Еще мы помогаем родителям найти потерявшихся детей, помогаем старикам садиться в машину и выходить из нее, помогаем найти ключи, если кто их обронил где-то в магазине, а кроме того, чиним спущенные шины.

– Это все?

– Следим, чтобы никто не обижал Санту.

– То есть мы телохранители Санты? – съязвил Чез, отвлекшись от формуляров.

Рэй с улыбкой кивнул.

– Он приходит каждый день: по утрам, с девяти до полудня, и вечером, с пяти до восьми. Дети безжалостны к гигантским леденцам и карамельным палочкам, а кто-то может обратить свой пыл и на старика Санту. Ах да! – воскликнул Рэй, переведя дыхание. – Также мы отвечаем на множество вопросов типа «Как вам это платье?», «Будь вы моим мужем, вы бы носили такие штаны?» и «Разве эти туфли не прелестные?». И что бы ты на самом деле ни думал, всегда отвечай вежливо. Наша задача – относиться к покупателям с уважением и помогать им. В это время года часто приходится выходить сверхурочно, так что неплохо заработаешь.

Услышав о деньгах, Чез оживился. На вырученные деньги можно будет перебраться в местечко получше.

– Ну, как думаешь, справишься?

– Вполне, – с показным воодушевлением ответил Чез.

Отодвинув ящик стола, Рэй достал небольшую пачку чипсов.

– Ты из местных? – спросил он, разрывая упаковку.

Чез покачал головой.

– А откуда?

– Много где успел пожить.

– Из семьи военных, что ли?

– Нет.

– Ну, откуда ты родом? – не отставал Рэй. – Где твои родители живут?

– Мои родители умерли.

– Сожалею, приятель. А братья, сестры?

– Нет никого.

– Неудивительно тогда, что ты все время переезжаешь, – сказал Рэй, вручая юноше комплект формы. – Может, здесь найдешь, ради чего задержаться.

Чез попытался выдавить улыбку, хорошо понимая, что и здесь он ненадолго.

Вечером, разбирая пакет с продуктами, Чез достал упаковку пива и немедля открыл одну баночку.

Ему было четырнадцать, когда в гостях у соседа он впервые попробовал спиртное. Он пил в школе, но старался не попадаться, да и мама была начеку, говорила, что он губит себя. Чез не придавал этому значения, а потом и вовсе перестал ее слушать. Когда он ушел из дома, выпивать стало легче, и очень скоро он только и думал о том, где и когда удастся подзаправиться. Один парень с работы посоветовал ему пить поменьше, в ответ Чез послал его куда подальше. Он не пил ничего крепкого, только дешевое пиво. Пары банок хватало, чтобы забыть о том, что он наделал, и не думать о том, кем стал.

Оглядев голые стены, Чез опустился на матрац. Отец однажды сказал ему, что внутри каждого человека дремлют дикие звери, но Чез и представить не мог, до какого состояния эти звери доведут его со временем.

Как-то раз на уроке в третьем классе Чез посмотрел фильм про исследователей, которые отправились изучать вулкан Сент-Хеленс после извержения 1980 года. Лава дотла выжгла землю, и натуралисты хотели понять, как скоро здесь хоть что-то сможет вырасти. И вот однажды работник парка наткнулся на островок земли, поросший папоротником, цветами и травой, – в форме лося.

– Трава выросла прямо из мертвого животного, – возмущался Чез, пересказывая фильм родителям. – Ну и мерзость!

– Разве не удивительно? – возразил отец. – Сразу понимаешь: жизнь всегда пробьет себе дорогу.

История о вулкане казалась Чезу отвратительной и тошнотворной, однако его родители как будто не знали омерзения и во всем видели проявление жизни. Это парня страшно раздражало.

Несколько дней спустя, когда они с мамой украшали елку, Чез продолжал размышлять о цветах на Сент-Хеленс.

– Бог проявляется во всем, даже в мелочах, – объясняла ему мама. – Там, где мы видим конец, он видит начало.

– Начало чего?

– Новой жизни, – сказала она, вешая шарик на верхнюю ветку. – А вот мы о ней часто забываем.

– Почему забываем?

– Не знаю, – задумалась она, оборачивая верхушку дерева мотком золотой гирлянды. – Наверное, оттого, что взгляд наш притупляется в водовороте суеты и забот. Мы так спешим, что даже не замечаем, что отступаемся от Бога.

– Так почему бы Ему не подойти к нам?

– Бог неподвижен, двигаться должны мы. Не забывай.

– Не забуду, – ответил Чез.

И все-таки забыл. Воспоминания, как и сам смысл Рождества, тяготили Чеза, а рождественская пора, которую так любили его родители, ужасала. «Все это одно притворство», – сказал бы он. Невинность ребенка каким-то образом обернулась неверием. Кто знает, что сталось бы с ним, будь его родители рядом, но без них некому было указать путь. Чез внушил себе, что счастье на земле бывает только в слащавых песенках, реальность же – это насилие и убийства, болезни и дети, умирающие от голода. От бед, в которых погряз наш мир, не спасет даже Рождество, какой бы благодати оно нам ни обещало.

Чез сделал большой глоток и услышал, как соседская семья с ребенком, надрываясь от смеха, затаскивают в дом елку.

– Подождите, подождите! – верещала женщина. – Я не могу так быстро!

– Что там у тебя стряслось? – спросил ее муж.

– Честное слово, что-то упало на меня с дерева, и теперь оно по мне ползет! – сказала она, и все они пуще прежнего закатились счастливым смехом.

Чтобы их не слышать, Чез включил телевизор. Зачем он только переехал? Все-таки неудачная была идея. Лучше бы и дальше скакал с работы на работу, чем ввязываться во что-то долгосрочное. Особенно перед Рождеством, которое и без того непросто вытерпеть.

Покатываясь со смеху, семья протискивала елку в дверь.

Открыв новую банку пива, Чез уставился в экран. Этот городок был ничем не лучше предыдущего, и едва ли что-то заставит его тут остаться. Если родители не теряли надежды даже в трудные времена и минуты отчаяния, то Чез был не из таких. Так, по крайней мере, ему казалось.

Я слетела вниз по лестнице, впопыхах натягивая красный рождественский свитер. «Одну секунду! Уже бегу!» – крикнула я, когда телефон зазвонил во второй раз. Я всегда старалась успеть к третьему звонку, пока не включился автоответчик. Дорогу мне преградил кот, выскочивший на лестницу. «С дороги, Усатик!» – отогнала я его, и кот устремился на кухню.

– Мисс Глори, у меня отключили электричество, – сообщила Карла Санчес.