Маргарет Грэм - Истерли Холл [litres]

Прежний блеск теперь отсутствовал: убрали хрустальные люстры, потому что падающая с них пыль могла попасть в раны. Повсюду суетились люди, было очень шумно, потому что за-за ударов молотков приходилось кричать. А Саймону приходится кричать под ударами снарядов? Нет, мозги, замолчите! Сосредоточьтесь.

Спальни и гардеробные, а также все прочие помещения переоборудовались в отдельные жилища для офицеров. Медсестрам и добровольцам предстояло жить по двое в бывших комнатах прислуги, теперь опустевших, поскольку их прежние обитатели либо уехали в город, либо ушли на фронт. Все остальные помещения, какие только удавалось найти, тоже отдавались под эти же цели.

В бальном зале леди Вероника и доктор Николс склонились над большим листом бумаги, придерживаемым по углам четырьмя деревянными чурбачками. Услышав шаги, леди Вероника подняла голову. На лице ее выразилось сначала удивление, потом тревога.

– Эви, все в порядке?

Она обернулась к доктору Николсу.

– Доктор, это Эви Форбс, моя… – она запнулась, потом продолжала, – мой друг. Она творит чудеса на кухне вместе с миссис Мур. В ней я вижу источник выздоровления наших пациентов.

Доктор Мейсон Николс улыбнулся Эви. На огромном животе топорщился китель, а пуговицы явно были готовы в любой момент разлететься во все стороны. Слишком много пирогов поедает этот тип, подумалось Эви. Зато послужил бы хорошим видом вооружения на передовой.

– Здравствуйте, Эви, как поживает ваша матушка? И как чувствует себя ваш отец?

– Все просто прекрасно, доктор Николс. А вы просто картинка в военной форме. Смотрите, все девушки поселка будут за вами бегать.

Он громко расхохотался. В строительном шуме можно было только кричать. В воздухе стояла пыль, защитные чехлы засыпало опилками. В солнечных лучах кружились мотыльки. Теперь на окна, очевидно, придется повесить шторы.

– Миссис Николс, конечно, будет что сказать по этому поводу. Я сейчас объяснял леди Веронике, что к нам будут поступать раненые не с линии фронта, а те, у кого развились побочные эффекты, то есть газовая гангрена и некоторые другие. Это новое явление для нас. В почве Бельгии обнаружилась анаэробная бактерия, это же в основном сельскохозяйственная страна. Мы наблюдаем проникновение инфекции в случае самых легких ранений, так что нам не остается ничего другого, как ампутировать конечность. Иногда это помогает. Иногда нет.

Эви приказала себе не думать ни о чем, кроме стучащих молотками рабочих. Вот позади леди Вероники появился человек, он несет доски два на четыре. Леди Вероника сверялась со своими списками.

– Так что мы будем принимать ампутированных пациентов, и их будет много, – сказал доктор.

– Мы победим, но, пока мы будем идти к победе, война разобьет наши сердца, – тихо сказала Эви, вспоминая Грейс. Ее собеседники взглянули на нее.

– Это верно, – отозвался доктор Николс. Он уже не смеялся, на лице его была написана печаль.

Леди Вероника сглотнула комок в горле и выглянула из окна. Через секунду она повернулась к Эви.

– Вы хотели поговорить со мной?

– Миссис Мур хотела поставить вас в известность, что кухня может готовить что угодно, но только не кашку, предписанную нам инструкциями. Наоборот, пища будет слегка отварена. Овощи будут чуть недоварены, во фруктах мы будем стараться сохранить все самое полезное, поэтому мы не будем ничего чистить, даже морковь. Потому что самая польза – в кожуре. Мы будем готовы прийти по вызову двадцать четыре часа в сутки, потому что даже самые ослабленные люди знают, когда они хотят есть. Руководство армии этого не знает. По сути, все организуем так, как это было с леди Маргарет, если вы помните.

Доктор Николс насмешливо улыбался.

– Я бы не прочь увидеть предписания Эви Форбс где-нибудь там… Но я полностью согласен. Я проинструктирую Матрону.

Эви ушла. Интересно было бы подслушать, как кто-то будет в чем-то инструктировать Матрону.

К ноябрю воюющие армии вошли в стадию позиционной войны. Эдвард получил письмо от друга и рассказал отцу Эви, а тот, в свою очередь, рассказал ей, что по общему ощущению ситуация будет очень мало меняться в течение многих месяцев. И действительно, единственное, что менялось, – это солдаты, потому что каждый день возле пунктов призыва толпились в очереди молодые люди, которые будут пополнять редеющие взводы.

– Потом и эти погибнут, – высказалась миссис Мур.

В конце ноября в Истерли Холл прибыли первые раненые. Милли решила пройти курсы медсестер Красного Креста и помогать наверху, к величайшему облегчению кухни. И, судя по отзывам кадровых медсестер, собравшихся в первый день в бывшем зале для прислуги и на кухне, она была хуже, чем просто бесполезна. Леди Вероника оказалась не намного лучше, потому что, как она объясняла на кухне, закончив смену, она не знала, как правильно подмести пол, кипятить личные полотенца или промыть тазики после рвоты, перед тем как стерилизовать их.

– Я полная дура в этом, хотя судна у меня просто сверкают, – со вздохом говорила она. – Мы проходили все это в курсе обучения. Как глупо и ужасно, что я так мало знаю.

На следующий день Эви отвела леди Веронику в моечную и надела на нее фартук из мешковины. Та бросила взгляд через плечо и засмеялась.

– А теперь следовало бы сделать изящный реверанс.

Эви ухмыльнулась.

– У нас тут берешь что дают, милая Золушка.

Она вручила леди Веронике метлу, другую взяла сама и показала, как подметать, без того чтобы поднять пыль до небес. Потом она подвела свою хозяйку к цинковым лоханям, налила в них воды, дала ей в руки тряпки и проволочные мочалки, бросила в воду соду и сказала ей вымыть тщательно горшки. Энни и миссис Мур, стоя у плиты, давились от смеха, и, когда уже они не могли больше сдерживаться, Эви выгнала их из моечной. Леди Вероника долго смотрела на свои загубленные руки, а потом снова погрузила их в горячую воду и, перекрикивая стук и клацанье посуды, сказала Эви:

– Я еще должна научиться готовить. Там сейчас устраивают маленькие кухоньки, чтобы люди могли сварить яйца всмятку, если захотят, или что-то подобное. А если они сами не смогут, им помогут сиделки.

На следующее утро она снова спустилась на кухню, и, пока наверху Милли читала сержанту стрелкового полка, раненному в лицо, из-за чего у него пострадали глаза, Эви учила леди Веронику варить какао и делать основу для соусов.

– До чего же я глупая, – повторяла леди Вероника. Она налила в кастрюльку молоко и постоянно его мешала.

– Нет. Вы женщина благородного происхождения, обладающая общественным сознанием. Не вижу здесь ничего глупого.

Эви взглянула на часы.

– А теперь мне придется попросить вас уйти, потому что сейчас нам предстоит приготовить миллион завтраков. Пока вы можете пойти посмотреть, не найдется ли чего-то, к чему вы можете приложить свои новообретенные знания.