Ричард Роупер - Как не умереть в одиночестве

Ему еще повезет, если в эту ночь удастся заснуть хоть на минутку. Такое напряжение. Он уже отправил запись Карлу, но ответа не было. Теперь Эндрю гадал, будет ли вообще.

Эндрю поймал себя на мысли, что думает про Сэлли, про ту минуту, когда она вручила ему красивую зеленую модель локомотива, подмигнула и взъерошила волосы на голове. Наверное, если повернуть время вспять, они могли бы все исправить. Но Эндрю выбросил эту мысль из головы. Он устал от фантазий. Для одной жизни фантазий вполне хватало. Допив остатки вина, Эндрю поднял бутылку в безмолвном тосте в память о своей сестре.

Минуло два дня. На третье утро Эндрю проснулся так, словно его толкнули. Ему снился вечер в доме Руперта, и в течение нескольких ужасных секунд Эндрю не мог определить, что реально, а что искажено по прихоти подсознания. Он проверил мобильник. Сообщение, полученное от Карла наутро после званого ужина, было на месте. «Черт с тобой, Эндрю. Живи со своей виной и деньгами».

Эндрю знал, что когда-нибудь обязательно подумает и об этой вине, и о том, как он с нею будет жить, и как поступить с деньгами, но сейчас он был невероятно рад, что история с Карлом закончена.

Чувствуя непривычную тяжесть в ногах, Эндрю пошел ставить чайник. Накануне вечером Эндрю отправился на «пробежку», как сам амбициозно это назвал, но на самом деле едва протащился по периметру квартала. Было страшно больно, но затем, когда он вернулся, принял душ и съел что-то с чем-то зеленым, наступил момент, в который он ощутил прилив эндорфинов (раньше он считал это мифом, чем-то вроде единорогов), да такой мощный, что наконец постиг, зачем люди так над собой издеваются. Жив, курилка!

Поджарив бекон, Эндрю посмотрел в кафельную плитку на стене, как в объектив телекамеры.

– Возможно, вы заметили, что я случайно пережарил один ломтик, но это не имеет значения, поскольку я собираюсь вылить на него лужу коричневого соуса размером с озеро Уиндермир.

Заведя руки за голову, Эндрю потянулся и зевнул. В его распоряжении были целые выходные, но, вопреки обыкновению, в планы не вошли ни Элла Фицджеральд, ни посещение форума.

Путешествие предстояло долгое, но Эндрю хорошо подготовился. Захватил книгу и айпад, стер пыль со старого фотоаппарата, чтобы сделать снимки, если будет настроение. Собирая в дорогу сухой паек, Эндрю совершенно разошелся и принялся экспериментировать с начинкой для бутербродов, в одной из которых, повинуясь порыву вдохновения, использовал хрустящий картофель.

На Паддингтон к своему поезду Эндрю прибыл заблаговременно, но испытал разочарование, поскольку его место оказалось в гуще мальчишника, устроенного развеселыми молодыми людьми, уже серьезно взявшимися за пиво. До Суонси было три часа пути, так что времени на выпивку оставалось достаточно. Парни уже заметно опьянели, но вопреки ожиданиям проявили себя приятной компанией, всем в вагоне предлагали снэки, помогли пассажирам разместить поклажу на верхних полках, а потом достали кроссворды и головоломки, чтобы скоротать время. Эндрю настолько захватила атмосфера всеобщего благодушия, что он прикончил свой сухой паек еще до полудня, как непослушный школьник в походе. Дальше, за Суонси, ехали уже на трезвую голову, хотя дама с пурпурными волосами, вязавшая пурпурную шляпку, предложила Эндрю пурпурный леденец из жестяной банки, напомнившей о рекламных кампаниях минувшей эпохи.

Станция оказалась такая маленькая, что от платформы осталось одно название, и являла собой один из тех остановочных пунктов, на которых из поезда выходишь практически на улицу. Сверившись по телефону с маршрутом, Эндрю шагнул в узкую аллею, по обеим сторонам которой жались друг к другу домики. Впервые за время путешествия он по-настоящему почувствовал, что с момента отъезда из Лондона нервы у него натянуты до предела.

Церковь была скромная, с таким низеньким шпилем, что он легко прятался от глаз в кронах двух еще молодых тисов. Место дышало запустением – входные ворота покрылись мхом, двор зарос травой, в воздухе ранней осени не ощущалось движения.

Эндрю приготовился к долгим поискам методом исключения. Ему плохо помнилось, как он держал телефон возле уха, а голос в трубке бубнил, что есть там такое место, где проводятся похороны, и этот невнятный ответ вызвал недоумение и боль. Единственное, что всплывало в памяти, это то, что церковь стоит недалеко от площадки для регби, над которой Гэвин якобы видел летающую тарелку.

В результате Эндрю едва не прошел мимо полудюжины могильных камней, но тут заметил имя, которое искал.

Диана Мод Биван.

Он сунул руки в карманы, постоял, раскачиваясь с пятки на носок и набираясь храбрости, словно на краю утеса.

Он не принес с собой цветов. Вообще ничего не принес. Посчитал это неправильным. Теперь их разделяло расстояние вытянутой руки. Опустившись на колени, он легко коснулся пальцами надписи, очерчивая контур каждой буквы.

– Ну вот. Я и позабыл, как ты ненавидела свое второе имя. Помнишь, мне потребовалось целое воскресенье, чтобы вытянуть его из тебя.

Он набрал в грудь воздуха, а выдыхая, заметил, как дрожат у него губы. И стал клониться вперед, пока мягко не уткнулся лбом в могильную плиту.

– Понимаю, теперь это не имеет большого значения, но мне так стыдно, что я не пришел проститься с тобой. И что так испугался. Наверное, ты поняла это гораздо раньше меня, но, знаешь, я все никак не мог смириться с тем, что ты ушла. После папы, мамы… а потом и Сэлли не стало… Я не мог отпустить еще и тебя. А потом представился случай измыслить свой мир, где ты еще со мной, и я не смог устоять. Думал, это ненадолго, но очень быстро все вышло из-под контроля. Я даже не заметил, как начал воображать наши с тобой споры. Иногда по пустякам – ты в основном высмеивала меня за глупые модельки поездов, но случались и серьезные дискуссии, когда мы обсуждали воспитание детей и тужили о том, что живем не на всю катушку и не видим окружающего мира. И это только верхушка айсберга; мысленно я разговаривал с тобой обо всем. Я прожил с тобой не одну, а миллион воображаемых жизней, прошел по каждой развилке на пути. Конечно, время от времени я замечал, что ты отдаляешься, и знал, что ты таким образом просишь отпустить, но я только еще сильнее цеплялся за тебя. И лишь едва не покончив с собой, сумел наконец вынуть свою тупую, занятую самим собой голову из задницы и задать себе вопрос: а что бы ты сказала, если бы на одну-единственную секунду узнала, чем я занимаюсь? Мне очень стыдно, что я не подумал об этом раньше. Надеюсь только, что ты сумеешь меня простить, хотя я этого и не заслуживаю.

Неподалеку, в нескольких футах, кто-то прибирался на одной из могил, и Эндрю перешел на шепот: