Ричард Роупер - Как не умереть в одиночестве

– Я написал тебе письмо, давно, после того как мы в первый раз были вместе, но побоялся отправлять, думал, ты убежишь от меня куда глаза глядят. Там было полно романтики и сантиментов, и ты наверняка смеялась бы до упаду, но мне думается, что один кусочек оттуда до сих пор остается правдой. Я написал, что знаю: тот момент, когда мы впервые коснулись друг друга, навеки изменил что-то во мне. До той поры я не понимал, что жизнь, пусть изредка, может быть удивительно прекрасной и простой. Жаль только, что я забыл об этом после твоего ухода.

Утирая слезы рукавом пальто, Эндрю замолчал, а потом снова погладил камень ладонями. Уже успокоившись, он не спешил уходить, чувствуя, как накатывает щемящая, чистая и сладкая боль, зная, что должен принять ее, как зиму перед приходом весны, и позволить стуже заморозить и разорвать сердце, чтобы оно могло исцелиться.

Когда Эндрю добрался до станции, обратный поезд до Суонси уже подходил, но уезжать так скоро не хотелось. Вместо этого Эндрю решил зайти в ближайший паб. Уже у двери верх взяли прежние привычки, и Эндрю в нерешительности остановился, но подумал о Диане, которая, будь она здесь, без сомнения, обругала бы его, и толкнул дверь. И хотя посетители смотрели на него с некоторым любопытством, а бармен налил пива и бросил на стойку пакетик с солью и уксусом, не выказав гостеприимства, встретили его скорее благосклонно, чем настороженно.

Усевшись в углу с пивом и книгой, Эндрю впервые за очень долгое время испытал чувство удовлетворения.

Вывернув наизнанку пару колготок, Эндрю высыпал на кровать пачку банкнот.

– Бинго, – сказала Пегги. – Как считаешь, хватит на похороны?

– Должно хватить, – ответил Эндрю, роясь в деньгах.

– Ладно, это уже что-то. Бедная…

– Джозефина.

– Джозефина. Господи, совсем памяти не стало. И какое красивое имя. Звучит так, словно она всегда приходила на праздник урожая с целой кучей закусок.

– Может, и приходила. В дневнике она упоминает о церкви?

– Только когда высмеивает «Хвалебные песни».

Джозефина Мюррей оставила множество дневниковых записей – писала «в старом блокноте, на коленях, используя в качестве импровизированного стола разделочную доску; мне представляется, что так делал Сэмюель Пепис».

Писала она в основном на повседневные темы, коротко и едко критиковала телевизионные программы или поведение соседей. Иногда сочетала то и другое: «Смотрела сорокапятиминутную рекламу хрустящих блинчиков «Финдус», периодически прерываемую документальным фильмом про акведуки. Из-за шумной ссоры у соседей слева почти ничего не слышала. Очень надеюсь, что когда-нибудь они угомонятся».

Впрочем, иногда она записывала нечто более глубокомысленное.

«Этим вечером слегка разволновалась. Насыпала крошки для птиц и почувствовала головокружение. Думала вызвать лекаря, но не хотелось никого беспокоить. Знаю, что глупо, но стесняюсь отнимать чье-то время, когда, возможно, со мною все в порядке. Соседи справа вышли на барбекю. Пахло вкусно. Впервые за бог знает сколько времени появилось желание взять бутылку вина, чего-нибудь сушеного и хрустящего, пойти к ним туда и малость выпить. Глянула в холодильник, но там ничего не оказалось. В конце концов я решила, что головокружение и выпивка сочетаются плохо. Но разволновалась я не из-за этого, а из-за того, что, когда пыталась заснуть, внезапно вспомнила, что у меня сегодня день рождения. Вот поэтому я и пишу – в надежде, что это поможет мне вспомнить на следующий год, если к тому времени, конечно, не сыграю в ящик».

Пегги положила дневник в сумку.

– В офисе посмотрю повнимательнее.

– Правильно, – согласился Эндрю и взглянул на часы. – Сэндвич?

– Сэндвич, – утвердительно кивнула Пегги.

Возле кафе рядом с офисом они остановились.

– Как насчет этого? – спросил Эндрю. – Я, должно быть, тысячу раз проходил мимо и ни разу не заглянул.

На улице было достаточно тепло, так что сели снаружи. Жевали сэндвичи, смотрели, как молодая учительница ведет группу школьников в ярких жилетках. Она успевала и следить за шеренгой, и делать замечание Дейзи насчет того, что Лукасу, быть может, не нравится, когда его щиплют.

– Погоди лет десять, – сказала Пегги. – Готова спорить, Лукас все отдаст, чтобы его вот так ущипнули.

– Ты в свое время использовала такие приемы флирта?

– Нечто похожее. Немножко щипков, немного водки, и все получится.

– Классика.

Мимо прошел мужчина в синем комбинезоне электрика; он кричал в телефон нечто невразумительное на профессиональном жаргоне, как павлин, изучавший английский по автобиографии Алана Шугара [23] Алан Шугар – британский бизнесмен и политик. . Шагнув на проезжую часть, электрик даже не заметил, что промчавшийся на велосипеде курьер обозвал его дубиной.

Эндрю почувствовал, что возле ступни что-то вибрирует.

– По-моему, твой телефон звонит, – сказал он, передавая Пегги сумку.

Достав телефон, она посмотрела на экран и бросила его в сумку, откуда он и продолжил подавать сигналы.

– Могу предположить, что это снова Стив, – сказал Эндрю.

– Угу. По крайней мере, теперь он звонит только два раза в день. Надеюсь, скоро до него дойдет.

– Как с этим справляются девочки?

– Ты знаешь, лучше, чем можно было ожидать. Перед нами длинная исхоженная дорога. И все же это определенно к лучшему. Кстати, на днях Сьюзи спрашивала о тебе.

– В самом деле? Что сказала? – поинтересовался Эндрю.

– Увидим ли мы снова «этого смешного дядю Эндрю».

– Ага, интересно, о каком это Эндрю она там спрашивала? – произнес он с притворным недовольством. Судя по смеху Пегги, самодовольную улыбку ему при этом скрыть не удалось.

Пегги снова порылась в сумке и, достав дневник Джозефины, пролистала его.

– Она кажется этакой бойкой старой девой.

– Точно, – отозвался Эндрю. – Есть упоминания о семье?

– Насколько я вижу, нет. Много о соседях, хотя по именам она их не называет, поэтому непонятно, насколько дружескими у них были отношения. Думаю, если одни соседи постоянно скандалили, то вряд ли она общалась с ними. Хотя те, другие, любители барбекю… Можно потом вернуться и поболтать с ними, если ничего не найдется в дневнике. Отчасти я заинтригована: выходила ли она к ним когда-нибудь, чтобы выпить или еще для чего-то.

Прикрыв ладонью лицо от солнца, Эндрю посмотрел Пегги в глаза.

– Знаю, знаю, – отозвалась она, виновато поднимая руки. – Я не слишком увлекаюсь, честно. Просто… она – еще один человек, проведший свои последние дни в полном одиночестве, и это несмотря на факт, что была явно хорошим, нормальным человеком. Готова спорить, что если мы найдем родственников, то снова услышим классическое «ах, дорогая, как стыдно, мы давно не разговаривали, мы, типа, потеряли связь, бла-бла-бла». Люди просто воспринимают такое событие как скандал, который нужно уладить. Я хочу сказать, неужели все мы удовольствуемся тем, что скажем этим людям: «Извините, вам не повезло, мы и не собираемся пробовать, а тем более помогать вам, бедным одиноким ублюдкам»? Неужели мы не предоставим им возможность посидеть и поболтать, а то и выпить чаю с кем-то, кто заглянет проведать?