Денис Коваленко - Радуга в аду

— Я скоро, — и улыбочка подленькая, виноватенькая, и откуда эта улыбочка? Но она, вот, есть, и сутулость откуда-то взялась, такая виноватенькая сутулость, — точно, как те троглодиты, готовые вступить в поисках славы; дескать, вы не подумайте, я не сбегу, я, правда, только в туалет, ну, по нужде мне надо, я не вру, честное слово.

Дверь закрылась. Пустой коридор. — Фу-у, — глубокий выдох… На остров, к циклопам! — По коридору мимо вахты, вон из техникума. И какой еще автобус… пока его дождешься… Бегом. Бего-о-ом… Разве это жизнь? Разве все вокруг — это жизнь?! Все эти проблемы, лекции, Игорек, этот подвал, спортзал, — разве это жизнь? Бегом, Серега, бегом, нужно на остров, и, только после, в подземелье, и про золото не забудь, главное, про золото не забудь…

Ближе к дому сердце успокоилось, мысли уже не истерично, спокойно, размеренно входили в игру : — Нужно сосредоточиться, эта игра не терпит суеты, сделаешь лишний ход, и все — все насмарку, все с начала. — Серега поднялся на свой этаж, ключ в замок, дверь открылась, стянув ботинки, немедленно к компьютеру, куртка, шапка снимались уже сидя, одной рукой, другая нетерпеливо щелкала, подгоняла мышь, долго, очень долго загружается… блин! ну, когда же, ну…

— Сережа.

— А! — Серега обернулся резко, мама стояла за его спиной, взгляд ее удивлен.

— Сережа.

— Мама, ты… это самое, ты… разве не на работе?..

— Сережа, я, вообще-то, на больничном, уже второй день, — все с тем же удивлением, глядела на него мама.

— А-а, да-да, — Серега поднялся, — да, мама, да. Занятий не было сегодня, отпустили нас, — зачастил он. — Понимаешь, по механике препод заболел, заменить его некому, нас отпустили, ну, я, думаю, чего — надо домой идти, тем более, ты болеешь. Я сейчас тебе чаю сделаю, — он суетливо, путаясь в рукаве куртки, бочком вышел в прихожую: — Я тебе сейчас чаю, с малиной.

— Да не надо мне. У меня радикулит обострился, — совсем растерялась мама, — мне не надо с малиной.

— Да, конечно…

— Ты лекарства купил?

— Лекарства! Точно, конечно! — даже обрадовался Серега. — Сейчас я! Аптека была закрыта, я сейчас, быстро, — он натянул куртку, — только скажи, какие…

— Сережа, что с тобой? — мама заглядывала сыну в глаза, — ты как себя чувствуешь?

— Нормально я, мама, ты чего, все нормально, — он открыл дверь, выскочил в подъезд; вернулся, — а какие лекарства?

— Сережа, я же и рецепт сегодня утром тебе дала, и деньги.

— Точно! Конечно. Ну все, мама, я скоро, — он не медля выскочил из квартиры.

Конечно, — уже на улице, соображал он, — как же он мог забыть: мама же, точно, и деньги ему дала, и рецепт. Радикулит у нее, а он малину… Совсем шизонулся. Вот игра!.. — в раздражении, он выматерился. Игра враз вырвала его из жизни, как-то так, само собой, вытеснив все. Он, вроде, и слышал, и отвечал, и соглашался; он же не идиот, в конце концов, он же не в этом мире, а в этом … в смысле, не где эти циклопы, а здесь, — вот и аптека, обычная аптека, просто… На хрена ему это — аптека эта! этот техникум со своей механикой; какая от нее радость, от этой механики, мать ее разтак. Болезнь, значит, это, значит, это компьютеромания… ха! Да пусть! Пусть, мать ее разтак; уж лучше так болеть, чем… механика эта… И Игорек, со всеми этими подвальными идиотами… Хрена он ему компьютер, подавится, сволочь!

…Игорек не подавился. Компьютер спокойно, вместе со всеми своими продажными ангелами и архангелами, перебрался в подвал. Больно было Сереге, больно и тошно. Было бы, как в игре… Зарядил бы в этого… Игорька молнией, или, вообще, удушение применить, или… Сиди вот, пялься, завидуй, как этот полудурок простейший уровень пройти не может. Посоветовать бы этому дураку, только… Только и без него советчиков хватает — целый, вон, подвал, одни советчики. И пусть, пусть у них у всех глаза об монитор вытрутся; и у… этого Игорька… пусть у него крыша от всех этих троглодитов поедет. И, ведь, каких героев выбирает себе, подлец — все демонов, да некромантов; глядеть тошно, от одних рож воротит. Нет бы, рыцаря какого, или друида, у этих хотя бы лица человеческие, смотреть на них приятно. А то — сам урод, и таких же себе уродов выбирает, тьфу, — в сердцах, плевался Серега; плевался и терпел. И счастлив был, когда выпадал час-другой, когда Игорек, отупевший уже, валился спать или выходил на воздух. Серега тогда по-настоящему, как надо… Рыцарем. Вот оно было счастье… Но и оно вдруг оборвалось. Вот так вот, сразу.

В этот день, впрочем, как и всегда днем, в подвале было не многолюдно: Малек, тот самый, худенький, чуть заметный мальчонка, который уже давно перестал учиться в школе и внимать бесплодным требованиям учителей, (родителям его было все равно), целыми днями Малек был возле Игорька; сам Игорек, уже вторые сутки безвылазно сидевший за компьютером, да Серега, за чьим компьютером и сидел Игорек.

Серега уступил. Повод оказался самым обычным: Серегина мать уехала в деревню (что-то случилось с бабушкой), на целую неделю оставив хозяйство на сына. Серегин отец работал, уехать не мог, но все еще был увлечен мыслями о сестре и машинке, и пил, не просыхая, к тому же, поэтом был, словом, не до компьютера ему было, он и не заметил его, как и не было. Это и стало поводом. Игрек недолго разводил Серегу: «Всего на пару дней, чего случится с твоим компьютером? Ничего не случится. Приедет мать — компьютер будет на месте». Тошно было Сереге, противно — противно за свою слабость — согласился он. Сам и помогал перенести компьютер в этот… подвал. И сам, хотелось ему — нет, теперь безвылазно сидел, караулил , хоть и понимал, что — все. Он за эти два дня и не подошел к нему — к своему компьютеру; хотя, какой же он теперь его… э-эх. В тихой самоуничижающей ненависти, глядел он на широкую напряженную спину Игорька, глядел, и тихо ненавидел; как Игорек строил города и завоевывал земли магов и чудовищ.

Было часа три, когда в подвал спустился Денис, тот самый длинноволосый, в кожаном плаще, которого парни прозвали Аферистом.

— Как я понял, партия в шахматы отменяется, — поздоровавшись, риторически произнес он, сев на диван, и, каким-то несвойственным ему, удрученным взглядом, рассеянно наблюдал за действием, происходившим на экране.

— Типа того, — оловянно глядя в монитор и щелкая мышью, ответил Игорек.

Денис глянул на понурого Серегу, на равнодушного, притулившегося возле Игорька Малька, совсем от чего-то уставшего и только и курившего, уже, видно, осточертевшие ему сигареты — делать больше было нечего. Игорек деликатно не давал играть, всецело заботясь о здоровье молодежи: а то и зрение портится, и облучение, так неполезное юношескому организму, словом, причины были самые благонамеренные. А так, зря пялиться в монитор — скучно, надоело, вот, если бы он сам, тем более, ему больше гонки нравились, где машины скоростные, а все эти придурки в доспехах, по стрелке блуждающие по экрану… Да, и когда сражались — одно название: стояли друг против друга, руками взмахивали — все по очередности, не бой, а сеанс психотерапии. А что такое сеанс психотерапии, Малек хорошо знал — пытались его лечить и от бродяжничества, и от алкоголизма. Так что, не нравилась ему эта замороченная игра, скучно. Он и в монитор не глядел, хотелось, но… чего ради, душу только травить; глядел в потолок, теперь, вот, на Афериста, хоть что-то новенькое. Денис закурил беломорину, угостил Малька, тому хоть какое-то разнообразие.