Коллектив авторов - Посиделки на Дмитровке. Выпуск 7

Они всё реже и реже появлялись на кухне оба. И вот наступил день, когда там появился один Яша, потускневший и непривычно немногословный. Разогрев что-то «на скорую руку», он старался, избегая расспросов, скрыться поскорее за дверью комнаты. Лик Яшиной судьбы был явно омрачён самым печальным для него событием. От него ушла его любимая нежная Бэлла, унеся его сердце, предав мечты и надежды на счастливую супружескую жизнь. Удар ниже пояса…

Все жалели бедного брошенного мужа и из чувства великодушия и жалости не задавали ему лишних вопросов. Хотя всем ужасно хотелось узнать, что же произошло и где коварная Бэлла.

Выяснилось всё, как всегда в жизни, случайно. Одна из соседок как-то встретила на улице беглянку, и та, заметно похудевшая и помолодевшая, радостно её приветствуя, рассказала, что у неё всё в полном порядке. Что по большой любви вышла замуж за своего начальника Ивана Петровича. Он хороший человек и её уважает, любит и работе не препятствует. Яшу, конечно, жалко, но его болезненная привязанность к ней и домогательства делали её несчастной. «Вы только не осуждайте меня, это моя жизнь, и я правильно ею распорядилась, значит, такая была мне судьба», — сказала она.

Я была рада за Бэллу, она не побоялась вырваться из своего кухонного рая и привычного благополучного мирка, оберегаемого чересчур заботливым и навязчивым в своих чувствах мужем, решившим когда-то за неё, как ей жить и как быть счастливой…

Моя память хранит воспоминания об этих людях, в судьбах которых отразилась история страны со всеми её перипетиями. Разрушения и беды, постигшие наш народ во время войны, были неисчислимы… Страна, поднявшаяся из послевоенных руин, постепенно приходила в себя, латала прорехи от пыли пепелищ, строилась, десятилетиями училась жить по-новому. Людей, ютящихся в ветхих жилищах, бараках и коммуналках, вела вера в будущее, надежда, что вот завтра… Это спасало. Люди жили надеждой, что всё образуется…

Моих соседей вскоре тоже коснулся ветер перемен: многие из них переехали, наконец, в отдельные квартиры, о которых мечтали десятилетиями. Следы их затерялись во времени, но не стёрлись из памяти…

Давно скрылись за горизонтом бараки «вороньей слободки» из жизни большинства людей, с их радостями и горестями.

Многие мечтавшие о другой, счастливой и достойной жизни, осуществили свои мечты. Они живут в своих современных квартирах, порой не зная годами даже соседей по лестничной площадке. Но как причудливо и странно сложилось, что, приобретя вожделенное жизненное пространство и отгородясь от посторонних глаз, многим стало не хватать общения и теплоты, по которым тоскует душа. Конечно, новым поколениям людей, уже по большей части не живущих в коммуналках, трудно, да и невозможно представить, а точнее понять, жизнь «на людях». Когда все знали всё про всех, где умели радоваться и печалиться вместе с тобой. Когда знаешь, что кому-то ты интересен и небезразличен.

У новой жизни своя логика и свои приоритеты. Но счастливы ли они?

Валюшка, Валя, Валентина

История, о которой мне непременно хочется рассказать, долго жила во мне, не отпускала. Так случилось, что мне довелось познакомиться с героиней этого повествования, милой симпатичной русской женщиной, уже достаточно немолодой, прошедшей нелегкий путь испытаний, выпавших на долю людей её поколения, попавшего в беспощадные военные жернова…

Шла война. Сорок первый год был самым тяжелым — колоссальные потери, отступления, наступающий по всем фронтам враг, сожженные села, деревни, оккупация городов… На этих оккупированных территориях фашисты вели себя жестоко и нагло, чувствуя себя полновластными хозяевами, квартировались зачастую как в избах, так и в поселковых домах.

В одной из таких деревенских хат под Курском жила семья: мать и шестилетняя дочка Валюшка, отец которой, младший сержант Петр Васьков, сгинул на фронте в сорок втором где-то под Брянском, пропал без вести, как сообщалось в извещении.

В хате поселился немецкий майор вермахта, человек мрачный с тяжелым взглядом, от которого хотелось спрятаться. Валюшка его побаивалась, старалась не попадаться на глаза, хотя он, по большей части, казалось, не замечал девочку. Напивался он тоже тяжело и мрачно, в пьяном угаре хрипло и злобно кричал. Часто одинокое застолье майора заканчивалось за полночь, и когда, наконец, раздавался могучий храп немца, мать и дочь, осторожно приблизясь к столу, быстро собирали остатки пиршества — всего понемногу, чтоб было незаметно, — все равно наутро все полетит в мусор, не иначе… Таких деликатесов они никогда и не видели…

Но однажды, когда матери не было дома, Валюшка, наигравшись во дворе, рискнула, хотя ей это было запрещено, зайти в дом на половину грозного постояльца, которого в тот день дома не было. Предметы чужого быта, такие удивительные и красивые, заворожили девочку, и она даже не сразу расслышала в сенях грузные шаги внезапно вернувшегося хозяина этих необыкновенных вещей. Она успела юркнуть под обеденный стол и затаиться. Ужин немца, как всегда, сопровождался выпивкой, после чего наступило затишье. Страшный постоялец уснул, о чем свидетельствовал клокочущий храп отобедавшего.

Валюшка, до этого сидевшая тихонько под столом, боясь от страха даже пошевелиться, устав от долгого сидения в неудобной позе, сковывавшей детское тельце, робко выглянула из своего заточения, и, поняв, что страшный гость заснул, и можно незаметно выбраться, вылезла наружу. На столе, как всегда, вкусно пахнущие тушенка, ветчина, сало, что уже было ей знакомо. Но одно оказалось совсем новым — белые кусочки сахара, вкус которого девочка почти забыла. Вот бы попробовать… Она не удержалась, рука сама потянулась к белому, как снег, кусочку… Как вдруг, со стола с грохотом упала банка консервов, задетая неловким движением детской руки… Майора будто что-то подкинуло. Он сразу схватился за кобуру с пистолетом, но увидав хозяйскую девчонку, зажавшую в кулачке правой руки кусок сахара и затравленно глядевшую на него, пришел в дикую ярость, его глаза полыхнули ненавистью. Схватив со стола острый кухонный нож, он, не помня себя от злости, хрипло ругаясь, ударил со всей силой по детской ручке, отрубив все ее пальчики. Потом, хлопнув дверью, сразу ушел, даже не посмотрев на ребенка.

Валюшка, уже парализованная страхом, пронзенная болевым шоком, потеряла сознание. Такой, всю в крови, с помертвевшим личиком, еле живую, нашла ее мать. Схватив дочь на руки, почти обезумев от страха, не понимая толком, что произошло, она бросилась на улицу, скорей, скорей добежать до знахарки тетки Настасьи, жившей неподалеку.

Там, у знахарки, лечившей деревенских травами, настойками и молитвами, Валюшка пробыла больше двух недель, пока не затянулись раны и не утихла сильная дергающая боль в руке, беспрерывно терзавшая ребенка. Уж как только не проклинала Настасья нелюдя-немца, почем зря покалечившего невинного ребенка, призывая на голову этого ирода и нехристя всяческие беды, утешаясь, что, мол, Бог все видит и всё равно накажет…