Инна Фидянина-Зубкова - Сахалинские каторжанки

— Лежишь, хрюкаешь от счастья, морда твоя рыжая! — бурчала на него мать.

Тот виновато хихикая, отшучивался, или накрывался газетой и делал вид, что спит, мол: даром мне не нужен твой телевизор.

Меня очень сильно расстраивали их ролевые игры! Зато теперь я где-то даже этим забавам и благодарна. Вот обматерите меня с ног до головы… И глазом не моргну! Мои тролли уже знают это.

Оп ляля, оп ляля,

и на небе есть игра

в подкидного дурака.

Уходите со двора

черти да чертята,

я тыщу раз проклята!

В конце марта на море начался ледоход. Никогда не имела такой привычки — прыгать по льдинам. А тут весь шестой класс решил идти. Не отвертишься! Да и любопытно: шо це таке? Ну и попёрлись мы всей толпой. Я в болоньевом японском пальто на меховой подкладке, а многие даже в шубах. Пришли, смотрим, а там льдина на льдине аж вертикально стоят. Жуть! Но мы отважно шагаем на лёд и начинаем прыгать. Первой ушла под воду Танька Жильцова, на ней была самая тяжёлая шуба. Она тонет, но фотоаппарат в вытянутой руке держит: спасайте, мол, сперва его! Вытащили её ребята. А пока фотик и Татьяну вытаскивали, под лёд ушла я. Бросились спасать и меня. Ну вот, спасли горе спасатели двух клух и… Не идти же зимой домой мокрыми. Мне аж четыре километра топать. Ну и внутри старой ржавой баржи мальчишки развели костёр. Мы с Танькой разделись, отогрелись, кое-как обсохли, и всем гуртом обратно почапали. Прихожу домой, а все мои родичи на работе. Я переоделась, высушила одежду, и никто из родственников не узнал, что их Инночка в море чуть ни утопла. А я на льдины больше не ходила. Ну их! Противные они.

На 8 Марта отец просыпался и жарил картошку. Ну и всё, на этом его миссия как бы заканчивалась, потому что притащить солёные огурцы да помидоры из подвала — дело нехитрое. Но я точно помню, что моя миссия была несколько иной — нарисовать или сделать аппликацию праздничной открытки. Из года в год сюжет повторялся: большая красная восьмёрка в обрамлении цветов, а ниже подпись «С 8 Марта, мамочка!» Создавался такой рисунок в детском саду на творческих занятиях, а потом и в школе на уроках рисования. Ой как я не любила из-за этого женский праздник! А сегодня ещё из-за цветов. Мёртвые обрубки в вазах с водой не вызывают у меня ни восторга, ни умиления. Ну да ладно, тут о прошлом…

Мне 14 лет и наконец-то я свободна от вырезания из бумаги восьмёрки с буквой «М». Придумала я себе другую безделку. Недавно мне подарили набор для выжигания по дереву, и вот я прячась в сарае, выжигаю для мамки картину: берег моря, чайки, солнце и все дела. Стараюсь, кряхчу, вытираю языком сопли — дюже холодно в неотапливаемом сарае. В начале весны на севере острова — зима ещё лютая! Ко мне тихонечко подкрался отец и «Бух!» — напугал. Электровыжигатель падает из моих озябших рук прямо на картину и безобразно плавит то место, где должно быть небо.

— Папка-дурак! — кричу я. — Вот что ты наделал! Что матери теперь дарить буду?

Иван-дурак понимает наконец всю тяжесть своего положения и морщит лоб от натуги.

«Не морщи, там мозгов всё равно нет!» — хочу промолвить я словами Валентины Николаевны, но насупилась, молчу, а затем фыркаю и рисую на этом месте силуэт корабля. Радуюсь: «Вроде бы неплохо получилось!»

Ивану Вавиловичу не особо понравилась моя идея, он покрутил в руках картинку-фанерку, фу-фукнул и говорит:

— Зря, надо было на этом месте плывущего медведя нарисовать.

Я закатываю глаза:

— Ну ты, батя, даёшь! Пятно чёрное?

— Чёрное.

— Значит какой медведь должен быть: бурый или белый?

— Бурый, наверное, — неуверенно отвечает отец.

— А бурые медведи разве плавают по морям?

Иван пожал плечами.

— Нет, не плавают, — назидательно сказала я. — Да и нет в на Сахалине белых медведей. Всё, отстань.

Наступило 8 Марта. Иван Зубков подарил жене (бьют фанфары!) новую кастрюлю. Умереть от счастья и не встать! А я радостно преподнесла картину «Татарский пролив на закате». Мамка обняла сперва меня, потом мужа с кастрюлей и рассмотрела моё художество:

— И какая ж у меня дочь растёт талантливая! А вот плывущий к берегу медведь у тебя лучше всего получился: такой живой весь, интересный.

«Трам-пам-пам!» — я сглотнула слюну и решила к следующему международному женскому дню копить деньги… на сковородку. Сковородка, она надёжнее! Ведь правда?

Позади седьмой класс, каникулы. Мы всем классом едем на экскурсию в Южно-Сахалинск! Впервые еду. Остров маленький, а вот те… Съездить куда-либо — это событие. Сперва сорок минут на рейсовом автобусе в Алесксандровск-Сахалинский, потом на другом автобусе два часа до Тымовска. А там на поезд и ещё 12 часов по японской узкоколейке. Вот и Южный: ну прям такой город-город-город, со Мгачами не сравнить! Музеи не помню. Помню холодное Охотское море с большими камушками на берегу вместо ласкового песочка. И вода сразу уводит на глубину. Не, купаться невозможно! Побултыхались в тёплых озёрах да в их водорослях — что для меня тоже в новинку.

Но самое удивительное — это корейцы. Их много! А женщины кореянки даже на самой главной улице продают пянсе, манты и кимчи. Ничего вкуснее я в жизни не ела!

А назад я ехала с десятилитровым аквариумом, в нём лежали пять вафельных тортов, а в руках банка с рыбками.

Судьба рыбок оказалась печальна: половина заболели и сдохли, а вторую половину выловила наша кошка Маруська. Ну ничего! Отец вырезал мне стекло в качестве крышки, а рыбок мы регулярно докупали у местных рыборазводчиков.

Спасибо тебе, Южный, за всё! А за аквариум особенно.

1984 год, лето, впереди у меня восемь походов в кино на «Танцор диско», где в главной роли Митхун Чакраборти. При первых трёх просмотрах, я конечно роняла на пол скупые слёзы, но потом уже не могла плакать. Но тут Ирка Бурганова и её мама надумали ехать в Поронайск к их родственникам, ну и меня с собой взяли. Так последние пять раз мы уже там ходили на этот фильм. Не видели его? Ай и не надо.

Так чем меня поразил маленький городишко Поронайск, что расположился на противоположной стороне острова? Во-первых, своей вонью. Там у них бумажный завод стоял. Это ж надо как они воняют, эти бумзаводы! Во-вторых, холодным и грязным морем. Да я и не видела, чтобы там кто-то купался. Небось, подальше от города на пляж выезжают. В третьих, своей серостью. А ещё там много корейцев — мне сиё в диковинку! Зашли как-то мы с Иркой в гости к девочке кореянке. Обстановка у них в доме была победнее, ни то что у нас — шахтёров. Но тут она при нас в шкаф полезла, переодеться ей надо было. И что поразило: движения у неё были плавные, медленные, а вещи сложены идеально, шовчик к шовчику, до глянца отглаженными стопочками. Не, корейцы — это точно инопланетяне. У них в домах ни пылинки. Да я даже двигаться, как они, не могу, вот хоть убейте меня! И ведь плакала эта девчуха по Митхуну даже тогда, когда мы уже при просмотре просто-напросто веселились.