Леван Хаиндрава - Очарованная даль

— На всех! — невозмутимо поставил новое условие Родин, сразу переведя на свою сторону присутствующих.

— На всех! — охотно согласился Фоменко и через час компания сидела в ближайшем кафе и уплетала пирожные за счет Фоменко. Только жалостливый и щепетильный Варенцов, хотя и любил сладости, ограничился одним пирожным и одной чашкой кофе, сославшись на то, что у него-де нет аппетита.

Но сегодня Фоменко поблизости не было, никто с глупостями не лез, и разговор шел серьезный. Резко обострилось политическое положение в Африке и Европе, назревал конфликт между Италией и Абиссинией. Гога с интересом следил за развитием событий, как и другие члены компании. Но и тут точки зрения не совпадали.

— Вот что значит сильная национальная власть, — говорил Скоблин. — За какие-нибудь двенадцать лет Муссолини сделал из Италии великую державу. У них сейчас первоклассная армия, а флот — самый современный в мире.

— Ну, какая у них военная мощь, пока мы не знаем. Боеспособность вооруженных сил проверяется только в боевой обстановке.

Эту реплику подал Стольников. Говорил он, как всегда, веско, рассудительно и обоснованно.

— Да уж итальянцам хвастаться не приходится, — усмехнулся Родин, глядя по своей манере не на собеседника, а в сторону, как бы предоставляя ему для любования свой действительно безупречный профиль. И добавил с гримасой пренебрежения: — Даже австрияки их били.

Гога при этом вспомнил слова, когда-то слышанные от дяди Миши: «Австрийцев только ленивый не бил». Австрийцы же всегда били итальянцев. Одно Капоретто [13] Селение на северо-востоке Италии. Во время первой мировой войны австро-германские войска разгромили возле этого селения две итальянские армии. чего стоит. И все же Италия сейчас производила впечатление мощной и сплоченной державы. Муссолини… Сильная личность. Говорят, мало кто может выдержать его тяжелый взгляд, он подавляет человека, подчиняет его своей воле. Вот бы Грузии такого…

Гога слушал разговор коллег и вспоминал кадры кинохроники, частые фотографии в газетах и журналах: бесконечные стройные ряды чернорубашечников, восторженно приветствующих поднятой вверх правой рукой, на манер римских легионеров, своего вождя, стоящего на балконе дворца… А в Германии штурмовики, коричневорубашечники. И там свой вождь — Гитлер. Гога мысленно сопоставил и отдал предпочтение Муссолини: тот тверже, солиднее. Настоящий вождь. А в Гитлере что-то истерическое. Его Гога тоже не раз видел в кинохронике: кричит, заходится, дергается. И отклик вызывает такой же. Хотя и у него достижения большие: нищую, побежденную, задыхавшуюся в экономическом кризисе страну выводит в первые ряды, восстанавливает величие. Воссоздает армию, реоккупировал Рейнскую область, добился проведения плебисцита в Сааре [14] Земля, в 1919 г. переданная в управление комиссии Лиги Наций. После плебисцита 1935 г. отошла к Германии. . Справедливо. Почему все имеют право держать большие армии, а Германия не имеет? А Рейнская область — это же германская земля. О Сааре Гога знал мало. Что ж, подождем плебисцита, посмотрим, за кого там люди выскажутся.

У Гоги никогда не было ни одного знакомого немца, и он сам не знал, любит он немцев или нет, но доблесть германского солдата ему импонировала. Германская армия — лучшая в мире. В мировую войну, фактически в одиночку (австрийцы — что за союзники?), Германия дралась со всем миром и била всех. Результат войны — несправедлив. Их задушили экономической блокадой и теперь национал-социалисты возрождают Германию.

Гога вспомнил, как три года назад, когда Гитлер еще не пришел к власти, он видел кинохронику: митинги, толпы отчаявшихся, жаждущих какой-то надежды людей, демонстрации, молодые национал-социалисты, разъезжающие на грузовиках и разбрасывающие листовки, вздымающие транспаранты с лозунгами: «Германия — проснись!», «Германия не проиграла войну — ее предали!», «Выше голову, немцы, — вы великая нация!» Уважая германский народ, питая к нему добрые чувства, невозможно было не сочувствовать им.

А вот Италии, пусть Муссолини и выдающийся государственный деятель, сочувствовать невозможно. Они хотят захватить Абиссинию, маленький, храбрый народ, уже однажды героически отстоявший свою независимость от тех же итальянцев.

Гога оторвался от своих мыслей и прислушался к разговору. Говорил снова Скоблин:

— Им нужны колонии. Почему у Англии и Франции есть колонии, а у Италии не должно быть?

— Но у них же есть Ливия, — возразил Варенцов. У него не было определенной позиции по этому вопросу, но чувство справедливости заставило подать такую реплику.

— Италии этого недостаточно. Муссолини хочет возродить Римскую империю…

— Ну уж, тоже мне римляне! — сдержанно усмехнулся Родин, опять смотря куда-то в сторону. Его русая густая шевелюра, открывавшая выпуклый лоб, волнисто колыхалась от легкого ветерка.

— Я говорю совершенно серьезно. Вот возьми здесь в библиотеке «Revue des deux mondes» [15] Название французского журнала. за ноябрь прошлого года. Там один итальянский профессор очень обстоятельно доказывает, что современная фашистская Италия — естественная преемница традиций и государственности Рима.

— Позволь, — Родин наконец удостоил собеседника взглядом, повернувшись к нему лицом, — да ведь это журнал французский, весьма прохладно относящийся к итальянским фашистам.

— Это ничего не значит, — вмешался в диалог Стольников. — Ты разве не знаешь французов? У них полная свобода слова, печати… Они вполне могут предоставить свои страницы для высказывания мнения, прямо противоположного их собственному.

Убежденный сторонник демократии, Стольников не преминул подчеркнуть объективность и широту взглядов издателей французского журнала.

— И очень глупо делают! — процедил сквозь зубы Родин.

— Не глупо, Вова, не глупо, — Стольников был близок с Родиным и называл его уменьшительным именем, чего другим Родин не разрешал. — Не боятся выслушать твое мнение тогда, когда уверены в правоте собственного. Свобода совести — свидетельство силы, а не слабости.

— Сила не в этом! — резко возразил Скоблин, и прядь волос, оттого что он тряхнул головой, упала ему на лоб. Привычно быстрым движением руки он убрал ее. — Сила в действии. Вот итальянцы действуют. Им нужна Абиссиния, и они ее возьмут.

— Ну, это мы еще посмотрим! — не выдержал наконец Гога. — Они забыли Адуа? [16] В 1896 г. эфиопские войска разгромили итальянскую армию при Адуа.

— Ну, тогда было совсем другое дело. Тогда была слабая королевская Италия. А теперь у них Муссолини!

Всего несколько минут назад Гога и сам думал о Муссолини с почтением, но сейчас имя это стало ему почти ненавистно. Проклятые акулы! Их больше, они сильнее, так надо захватить маленький народ. В этом духе он и высказался.