Леван Хаиндрава - Очарованная даль

А Сергею и в голову не приходило ничто подобное. Он считал вполне естественным влечение молодого человека к хорошенькой девушке, и ему нравилось, что у Клавы много поклонников. Что касается старшей сестры, то образ ее жизни оставался на периферии его разумения. Эта жизнь протекала вне поля зрения, а на абстрактные рассуждения и догадки Сергей был неспособен. Для него реально существовало лишь то, что находилось в пределах восприятия пяти его органов чувств, воображения он был лишен начисто. И потому ничто не будоражило его безмятежное спокойствие и удовлетворенность собственным существованием.

Время приближалось к одиннадцати, и Гога уже начинал терять надежду на встречу с Зоей в этот вечер. Последовав совету Сергея, он пригласил на танец Дорис, но она оказалась совсем не так хороша, как ее расписывал Сергей, во всяком случае не в Гогином вкусе.

Вызвать ее на разговор было выше возможностей Гоги, потому что говорила она только по-английски, общих интересов не обнаруживалось, да и принадлежала она к тому кругу молодежи, у которого самая серьезная тема разговора — обмен мнениями о последнем кинофильме. В общем, она ему не нравилась, и, что было досаднее всего для Гоги, он чувствовал, что и ей неинтересно в его компании. Вечер для Гоги проходил нудно, и он ждал, когда можно будет откланяться и убраться восвояси.

Вдруг хлопнула наружная дверь — и в прихожей возникла Зоя. Словно ток пробежал по жилам Гоги. От вялости и сонливости не осталось и следа. Он во все глаза смотрел на стройный силуэт в элегантном платье цвета морской волны, который хорошо оттенял кремовую матовость ее лица и шеи, создавая эффектный контраст блестящей, словно кипящая смола, копне тяжелых волос.

Как ни был взбудоражен Гога, он не мог не подивиться, что ни один из находившихся в комнате молодых людей не реагировал на появление Зои так же, как он сам. Все были заняты своими девушками, из которых большинство были хорошенькие, но такие серенькие и гладенькие, что встретишь завтра — ни за что не узнаешь. Однако Public school boys продолжали заниматься своими Public school girls: обсуждали последние кинофильмы, танцевали, щека к щеке, сидели в обнимку в темных уголках, даже целовались, и дела им не было ни до кого и ни до чего больше.

Гога, мгновенно забыв о Дорис, будто поднятый посторонней силой, оказался возле Зои.

— А, и вы здесь, George, — смотря на него своими удлиненными к вискам светлыми глазами, от взгляда которых у Гоги начинала кружиться голова, приветливо протянула Зоя. Она была рада ему, потому что, возвращаясь домой, не ждала от Клавиной компании ничего интересного. Теперь же кавалер на вечер обеспечен — мальчик скромный, воспитанный, недурен собой. Танцует, правда, неуверенно — ну да не беда. Мало кто танцует хорошо.

— Можно вас пригласить? — сказал Гога, чуть наклонив голову и волнуясь сам не зная почему: ведь не откажет же она! Но он так долго ждал этого момента, что не мог справиться со своими нервами. Зоя улыбнулась:

— Так, с места — в карьер? Я и отдышаться не успела, — заговорила она, но, заметив, как изменился в лице и даже побледнел Гога, тут же добавила: — А впрочем, пойдемте!

Зоя только что поужинала в ресторане со своим последним поклонником-англичанином, служившим в таможне, но вечер продолжения не получил, так как ее спутник торопился домой: он заступал на дежурство завтра с восьми утра. Человек свободных взглядов, семейными узами не связанный, Зоя не могла понять этой наводящей тоску педантичности, приверженности к соблюдению внешних приличий и обязанностей по отношению к скучной, некрасивой жене и живущим своей жизнью, давно отдалившимся от родителей детям. За ужином в итальянском ресторане Зоя и ее спутник распили бутылку хорошего «кьянти», и сейчас Зоя чувствовала легкое опьянение — состояние, которое к ней очень шло, но обычно являлось промежуточным. Она или продолжала пить и тогда еще больше хорошела, становилась необузданно веселой и своим поведением порой шокировала даже видавших виды подруг, или, перестав пить, быстро трезвела, что бывало обычно в компании, где ее никто не интересовал. Тогда она становилась вялой, ее клонило ко сну, она рано возвращалась домой и ложилась спать.

Про сегодняшний вечер дома Зоя думала, что так и будет: посидит немного с Клавиными гостями, а потом поднимется к себе. Но присутствие Гоги изменило ее настроение: можно немного повеселиться. И Зоя, обхватив шею Гоги левой рукой и плотно прижавшись щекой к его щеке (они были почти одного роста), пошла танцевать.

От нее пахло духами, немного табаком и еще слабее, но вполне явственно — вином, и этот смешанный, сугубо плотский и даже казавшийся порочным запах волновал Гогу даже больше, чем ощущение прильнувшего к нему стана и округлостей ее бюста.

Теперь Гога перестал ощущать время. Он все время танцевал с Зоей и один раз, когда они оказались в особенно темном месте, рискнул даже коснуться ее щеки губами. Зоя ничего не сказала, не отстранилась и лишь слегка повела плечами. До этого они — каждый раз по ее инициативе — подходили к столу с напитками. Зоя и сама пила и Гогу заставляла.

— Какой же вы мужчина, если пьете меньше вашей дамы? — спрашивала она с насмешливой, но ласковой улыбкой, устремляя ему прямо в глаза свой диковатый, нескромный взгляд.

Гога пил, почти не пьянея, чувствуя прилив тех токов, которые вызывает в мужчине общество красивой, готовой поддаться женщины. Поняв, что Зоя не рассердилась на него за первый поцелуй, Гога во время следующего танца — это опять был тягучий, истомный блюз — поцеловал ее теперь откровенно и смело и уже не в щеку, а в губы, которые она сама подставила ему. Они не заметили, как остановились и стояли так, тесно прильнув друг к другу.

— That’s a stuff! [31] Одобрительный возглас по-английски. — вполголоса проговорил кто-то, и это заставило Гогу отпрянуть и оглянуться: где Сергей? Видел ли он? Но того нигде не было, и Гога облегченно вздохнул, тем более что, как он заметил, Зоя отнюдь не смутилась и, как только вновь заиграла музыка, сама возобновила танец.

Время между тем перевалило за полночь, и самые благоразумные стали собираться домой: ведь предстоял рабочий день.

— All right! [32] — Хорошо! (англ.) — сказала Зоя и, подойдя к выключателю, зажгла свет, тем самым как бы подводя черту. — Кто хочет, пусть идет, а мы поедем в «Парамаунт». Я еще танцевать хочу!

Некоторые ее поддержали, и начался спор, куда лучше ехать. Появившийся из своей комнаты вместе с хорошенькой девушкой скандинавского типа Сергей уговаривал ехать в «Холливуд боллрум» — там открыто до трех. Зоя, обычно любившая настаивать на своем, неожиданно согласилась. Когда часть гостей ушла, а оставшиеся обсуждали, кто с кем поедет (кроме машины Сергея была еще одна), Зоя вдруг заявила: