Леван Хаиндрава - Очарованная даль

— Вы поезжайте, я приеду позже!

— Как? Почему? — раздались голоса.

— Мне надо переодеться. Не в этом же ехать.

Гога удивился: чего же переодеваться, когда такое красивое платье, но девушки Зою поддержали: платье на ней было дневное.

— Но как же ты одна потом поедешь? — простодушно спросил Сергей.

— Почему одна? Кто-нибудь из мальчиков останется, — Зоя обвела глазами присутствующих, как бы ища, кто бы это мог быть. — Ну вот, хотя бы Джорджи. Вы подождете меня?

Гога вспыхнул, польщенный.

— Конечно!

Когда все столпились около выходных дверей, около Гоги оказался Кока. Слегка потянув его за руку вниз, он пробормотал так, чтоб больше никто не слышал:

— She is giving you a break. Hell of a break! Don’t miss that chance! [33] — Она предоставляет тебе удобную возможность. Чертовски удобную! Не упусти этот шанс! (англ.)

Гога с удивлением взглянул на кузена. Он не то чтобы не понял его, но смысл слов был так неожидан, что не сразу дошел. Его сознание было, как промокательная бумага, которой нужно чуточку времени, чтоб впитать чернила. Но когда это случилось, Гога понял, что Кока прав.

Все уехали. Зоя и Гога вернулись в комнату, где только что было так много народу, стоял шум и гам, ярко горела люстра. Сейчас было тихо, свет вновь погашен, лишь две свечи догорали в ближнем канделябре, оставляя большую часть гостиной во мраке, из которого, словно чей-то внимательный глаз, следил за ними щиток радиоприемника. Его забыли выключить, и по комнате вновь плыла заунывная, сладострастная негритянская мелодия, которую вел саксофон, а ему вторила гавайская гитара.

Зоя, вошедшая в комнату первой, некоторое время стояла к Гоге спиной, как бы прислушиваясь к чему-то. У него глухими, сильными толчками билось сердце, пульсировала в висках кровь. Нервы были напряжены так, что он видел, как через пелену, слышал, словно через стену. Подумать только — они вдвоем во всем доме! Гога понимал, что долго так стоять нельзя, надо что-то делать, ну хоть сказать что-нибудь, ведь он же мужчина. Но он не чувствовал себя в состоянии даже пошевелиться.

Быстрым и плавным, каким-то танцевальным движением Зоя повернулась к нему и снова посмотрела прямо в его глаза с пугающей откровенностью. Он все еще стоял неподвижно. Тогда, на мгновение овладев собой, Зоя, чуть улыбаясь, на этот раз только своим белозубым большим ртом, сказала:

— Потанцуем?

Гога шагнул к ней. Но танцевать они не стали. Едва он коснулся ее талии, Зоя вскинула обе руки и, обхватив за шею, притянула к своему лицу.

Гога почувствовал, что погружается в эти широко раскрытые, дикие, страшные своей откровенностью глаза, ощутил у себя во рту ее гибкий, беспокойный, словно живое существо, язык и больше уже ничего не запомнил.

Потом, когда отбушевал неистовый первый порыв, она увела его к себе в комнату, и он остался у нее до утра.

Весь следующий день Гога провел в смятении чувств. Он не в состоянии был ни слушать лекции, ни сидеть в читальне, боялся встречи с тетей Олей, которая с ее проницательностью непременно обо всем догадается. Ни о чем думать не мог он — только о Зое. Какая женщина! Только теперь открылась ему тайна, заглянуть в которую он так давно и страстно жаждал. Он осознавал, что вчера ночью сделал шаг — крупный, необратимый шаг на стезе мужественности, и моментами его охватывало чувство, близкое к ликованию. Ему хотелось, чтоб все узнали о его триумфе, но он понимал, что это невозможно по многим причинам. Вокруг были скучно-корректные студенты-китайцы, с обычной дотошностью конспектирующие все лекции подряд, строгие, безулыбчивые монахи, эти лекции читавшие. Встречать их взгляд Гоге было тягостно. После лекций предстояло остаться в университете еще на два часа — был сбор футбольной команды. Тренировки доставляли Гоге большое удовольствие и не только потому, что бег, прыжки, удары по мячу, даже взаимные толчки давали выход естественным инстинктам молодого здорового организма, но и потому, что льстили самолюбию. Ведь это тренировалась первая (первая!) команда университета, полноправным членом которой он теперь стал. А ведь всего два года назад он с завистью и грустью смотрел на тех счастливчиков, которым выпала честь защищать спортивные цвета университета. Но сегодня даже тренироваться не хотелось и он отпросился у капитана.

Но домой он не пошел. Невозможно было сидеть сейчас среди четырех стен маленькой комнаты, хотелось увидеть Зою сегодня же. Как она его встретит, к а к и м и г л а з а м и посмотрит на него? А сам он — какими глазами встретит ее взгляд? Ну, как-нибудь да будет. Но удобно ли сегодня? А почему бы нет? Теперь уж все удобно. Ведь они теперь — не посторонние люди. При этой мысли у Гоги даже голова закружилась. По уличному телефону он набрал номер Игнатьевых. Трубку сняла Клава, что оказалось неожиданностью. Собственно, этого и надо было ожидать. У Игнатьевых чаще всего трубку берет именно Клава, она вечно перезванивается с подругами и своими мальчиками.

— Хэлло! — сказала Клава и нетерпеливо повторила: — Хэлло!

Гога растерянно молчал. «Как дурак молчал», — добавил он мысленно, злясь на самого себя за недогадливость и ненаходчивость, но говорить было уже поздно, и он дождался, пока Клава положила трубку.

Словно совершив что-то противозаконное, Гога с сильно бьющимся сердцем стоял у аппарата. Позвонить еще? Опять Клава трубку снимет, что ж — снова молчать? Надо подождать немного: отойдет же она когда-нибудь от телефона. А может быть, позвонить и этаким солидным п о ж и л ы м голосом (человека, которому уже лет сорок!) попросить Зою? Да, но тогда надо говорить по-английски, и Клава сразу распознает русский акцент. Ну и что же? Может быть, звонит какой-нибудь Зоин русский знакомый. Но тогда почему же по-английски? Тьфу, совсем запутался! Гога уже взялся было за трубку, но тут же убрал руку. Еще не хватало — подделываться под иностранца! Ну, тогда вызывай по-русски. Так ведь узнает, кто говорит. Ну и пусть узнает, большое дело! Что я, и поговорить по телефону с Зоей не имею права? Имеешь-то имеешь, да ведь… почему в «Холливуд боллрум» вчера ночью не приехали? Где были, что делали? Да, положеньице.

Гога посмотрел на часы: начало шестого. Через полчаса вернется с работы Сергей. Вот уж на него напороться было бы весьма некстати. А Клава еще полбеды. Итак — звонить! Поболтать с Клавой, а потом, как бы невзначай: «А Зоя дома? Можно ее к телефону?»

Гога набрал заветный номер.

— Хэлло! — произнес низкий хрипловатый женский голос: Зоя!

Теперь это оказалось неожиданностью, ведь Гога подготовился к разговору с Клавой. И он снова растерянно молчал.

— Хэлло, — повторила Зоя.

Гога пересилил себя и выдавил несколько слов: