Александр Дюдин - Сестры

– Что делать? Отказываться вроде неудобно – сам просил. Несолидно. Люди потратили время, занимались упаковкой семян, я столько мечтал о них, и вот они пришли. Но пять тысяч рублей! – Мария искренне смеялась. Задумались оба.

– Знаешь, предложи их теплично-парниковому хозяйству, Петру Лиходиду, – посоветовала Мария, – там обрадуются. Выкупят. Хозяйство богатое – выручат!

Иванов помчался туда вместе с журналом. Хозяйство действительно выкупило посылку и дало ему горсточку семян. Он засеял ими теплицу. Потом всё лето таскал на плече огромные, как поленья, огурцы, кормил ими весь институт. Вскоре охладел к ним. Огурцы погнили, засохли.

Решил переложить печь, так как она дымила. Жена уехала на курорт. Всё воскресенье ломал, разбирал «голландку».

Сентябрь. Темная сырая ночь. Холодный пронизывающий ветер. Никита Савельевич подходил к дому, в котором ярко горели окна. «Жена вернулась, что ли? Ключ только у нее». Заглянул в окно, изумленно открыл рот. За столом сидел неопрятный, с мятым лицом алкоголика мужик, пил стаканом его коллекционный коньяк и закусывал ветчиной, которую тот купил накануне. Он осторожно прошел к двери. Дверь закрыта. «Как же он туда попал? Неужели через отверстие в крыше, оставшееся после сломанной печи?» – осенила мысль. Отошел немного от дома, увидел столб света над крышей. «Как он пролез?» Поднялся на крышу по лестнице, заглянул в дыру.

– Как ты в дом попал? – спросил он мужика.

– Через эту дырку, лезь, не стесняйся, тут на десятерых хватит! – добродушно пригласил мужик.

– Высоко прыгать.

– А ты не бойся, я помогу!

Мужик щупленький, громоздкий Никита Савельевич еле протиснулся через отверстие на чердаке, повис на руках. Мужик поймал его за ноги, помог встать на кучу кирпичей на полу. Никита Савельевич оступился, мужик поддержал его.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил Иванов.

– Садись, угощайся, тут хватит, – радушно пригласил гость к столу хозяина. – Хорошо, что ты пришел: не люблю пить один. Главное – не выпить, главное – душевно поговорить с хорошим человеком. Тебя как звать-то будет?

– Никитой Савельевичем, а тебя?

– Сейчас просто Петькой зовут, а когда-то Петром Петровичем величали. Краснодеревщик я. Вот этими руками такие вещи делал! Загляденье! За границу на выставки возили. А сейчас… – он махнул безнадежно рукой. – А ты гладкий, вроде не алкаш?

– Ты прав, я хозяин этого дома, – признался Иванов виновато.

– Ну?! – удивился Петька. – А чего ж ты? – он указал пальцем на потолок. – Или ключи забыл?

– Хотел просто посмотреть, как ты пролез.

– Ну, всё одно, составь мне компанию. Ты уж прости, что я тут маленько похозяйничал, без твоего позволения, – засуетился он, настороженно посматривая на богатыря-хозяина. – Пропился, ни копейки! А тут, как в рай попал! Мать больная, в деревне, совсем старая стала, навестить бы надо, да билет не на что купить, – старался разжалобить он хозяина. – Пытался зайцем, заметила, собака такая, проводница, высадила, а шум подняла, не приведи господь! Мелочный народ пошел.

– Давай выпьем, – он достал из серванта фужер, разливая дрожащими руками коньяк. – А я погляжу, ты стоящий мужик, не жмот какой-нибудь! Ну, ударим по бездорожью и разгильдяйству, как говорил мой друг, председатель колхоза, – поднял он стакан с коньяком. Чокнулись, выпили.

– Дерево, оно что? Оно живое, любви, ласки требует, оно от этого цветком расцветает в умелых руках. Отгладишь, отполируешь, душа радуется. Сейчас не могу, руки дрожат, силы в них нет, да и глаза плохо видеть стали. Совсем сгубило меня зелье. А ты не пей! Нет, не пей! А то пропадешь, как я! У меня при полировке один секрет был!

Никита Савельевич заинтересовался. Засиделись за полночь.

– Ну, я пойду, тебе отдыхать надо, – сказал Петька, вставая. – Спасибо за компанию, за угощение!

– Да куда ты пойдешь? Транспорт не ходит. Ложись, отдыхай, я тебе сейчас на диване постелю.

Утром встал – ни гостя, ни денег, ни облигаций 3 % займа, ни ценных вещей.

– Эх, жалко, – говорил Никита Савельевич, – хороший человек ушел.

– Чего ж он хороший? – смеялась Мария. – Ты его напоил, ветчиной накормил, спать уложил, а он, в знак благодарности, взял, да обокрал тебя. Нечестно как-то получается!

– А-а! Что он взял? Хрусталь? Всё равно без пользы пылится на полке. Душевный он человек. Жизнь у него не получилась, а так он добрый, не жадный. Нашел бутылку коньяка – рад товарища угостить. Он же сначала не знал, что я хозяин, когда приглашал: «Лезь сюда»! Такой он человек, душа нараспашку. Взял. А имел бы, также отдал!

– Ты хоть в милицию заявил? – Никита Савельевич изумленно вскинул глаза.

– За кого ты меня принимаешь? Чтоб человека за барахло посадили?

– А дыру в крыше заделал?

– Теперь ни к чему – ничего ценного в доме не осталось.

После этого он увлекся поделками из дерева и очень горевал, что потерял из вида «хорошего человека», не получалось у него с полировкой.

Никиту Савельевича любили в коллективе: безобидный, компанейский, он был горазд на всякие выдумки. Впереди Марии сидела Людмила Прохоровна Скупейкина: маленькая худенькая женщина с острым красным носиком, хлопотливая непоседа. Всегда нагруженная до полу тяжелыми сетками. Посредине рабочего времени она вдруг клала карандаш, открывала одну из сумок, долго ныряла со всех сторон рукой, нащупывая кошелек, который она всегда теряла. Не найдя таким способом, начинала выставлять пустые молочные бутылки, пустые пакеты, кастрюлечку под капусту.

– По закону подлости, – виновато оборачивалась она к Марии, – лежит на самом дне, а я испугалась, думала, что потеряла. – Складывала всё обратно и начинала считать мелочь в кошельке. У нее всегда было много мелочи.

– А как же, – говорила Людмила Прохоровна, – не хватит копейки – неудобно! Собираюсь в отпуск, мелочь нужна в дороге. Купить что на перроне или за чай заплатить, а то у проводников вечно сдачи нет! Я отлучусь на минутку, – подхватывала бутылки и направлялась в магазин, – если шеф хватится, скажите, что я здесь, куда-то вышла!

Когда она ушла, Никита Савельевич поднялся во весь свой могучий рост.

– А у меня идея! – гремел он. Все подняли головы, заранее улыбаясь. – Нас двадцать человек, давайте наберем каждый по сто копеек и поднесем Скупейкиной перед отпуском мешочек мелочи! Пусть считает, удовольствие получает!

Расхохотались. Предложение понравилось. Две тысячи копеек оказались довольно увесистым мешочком! Людмила Прохоровна поняла шутку правильно и смеялась до слез. С удовольствием приняла подарок.

– А где вы их столько насобирали? – только удивилась она. Так уж было заведено у главспецов, отмечать день рождения товарища. У Марии был список с датами. Заранее узнавали, что бы хотелось имениннику. Сбрасывались по пять рублей, покупали подарок, бутылочку коньячку и конфеты. Вместе с посудой (в одиннадцать часов все пили чай после производственной зарядки) хранились двадцать штук дешевых коньячных рюмочек. Перед обедом поздравляли именинника, вручали подарок, пили по наперсточку коньяк и шли обедать в столовую.