Сэмми Гронеманн - Хаос

— Я ничего толком не знаю, — перебила его Ривка. — Это правда, что убили Эстл Нойман?

— Она не умерла, но в тяжелом состоянии, — ответил Мендл. — Ей отрубили палец.

— Боже мой! — испуганно вскрикнула Ривка. — Палец? Как это произошло? Кто мог такое сотворить?

— А кто у нас творит такое? — пожал плечами Давид. — Наша родная полиция!

И Ривке поведали о гнусном событии.

В пригороде на Эстл и двух парней напали крестьяне, их ограбили и жутко покалечили. Чтобы завладеть колечком с маленьким бриллиантиком, они, недолго думая, отрубили Эстл палец. Только говорят, никакие это были не крестьяне, а переодетые шпики, которых пристав Куяров, вдохновитель и организатор погромов, привлекает в огромном количестве. В последнее время город так и кишит всякими чужаками и подозрительными личностями. Это нападение вполне может оказаться предвестником куда больших трагедий. Становилось очевидным, насколько все серьезно, живая картина надвигающейся грозы стояла у каждого перед глазами. Эти молодые люди, с раннего детства приученные заниматься духовными вещами, в которых, как в каждом еврейском мальчике, глубоко укоренилось отвращение к грубой силе и любому кровопролитию, содрогнулись от ужаса и притихли.

— Если я что-то подобное увижу собственными глазами, смогу пустить в ход оружие, — наконец выдавил из себя Меир. — А так у меня рука не поднимется на человека.

— Значит, пусть вначале прольется невинная кровь? — ополчился на него Биньямин. — Я не буду ждать, пока для кого-то из нас станет поздно! Как только эти убийцы сунутся хоть в какой-то наш дом или магазин, мы должны подать друг другу сигнал и действовать!

— Я не собираюсь защищать капиталистов! — пылко возразил Давид. — Что еврейские буржуи, что русские — все едино! Все они эксплуататоры! А вот если погромщики поднимут руку на человека, тогда мы должны сражаться и умереть!

— Боже мой! — Ривка обессиленно опустилась на скамью. — Бедная Эстл! Что мы сделали этим людям? Неужели все другие вокруг нас преступники? Или мы сами?

— Ни мы, ни другие! — подал голос Мендл. — Есть враги, и они, может, несчастнее нас! В какой темноте они блуждают! А нам свет во тьме светит! У нас есть надежда на Сион, на Палестину, а на что надеяться глупым варварам?

— Когда настанет час освобождения всех угнетенных, — мечтательно сказал Давид, — свет и свобода придут и на эту несчастную землю. Наш долг как старейшего и независимого народа освободить все человечество и уничтожить все цепи рабства. Моисей первым указал рабам путь к свободе, Маркс и Лассаль были евреями…

— Себя надо вначале освободить! — воскликнул Биньямин. — Когда в Палестине у нас будет еврейское государство, мы всему миру покажем, что такое свобода! У нас не будет ни рабов, ни пролетариев, ни кровопийц! С Сиона будет исходить свет — Слово Божье из Иерусалима!

— Сион должен быть повсюду! — заспорил Меир. — Повсюду можно зажечь свет свободы. Для того чтобы принести русским наше учение, не нужен исход. Мы в этой стране должны показать, что мы собой представляем! Если наш еврейский народ прозреет и познает свою суть, свое национальное достоинство, то и здесь у него будут сила и власть. Нравственная сила! Духовная власть! И в конце концов дух победит насилие!

— Ты попробуй к Куярову сунься с рассуждениями о духе и морали! — съязвил Биньямин. — Лишь в Палестине, на наших исконных землях, когда освободимся от гнета чужбины, мы сможем жить своей собственной жизнью. Здесь мы утрачиваем нашу нравственность и сами становимся рабскими душонками! Вот, почитайте! — он бросил на стол желтый листок, всем известный печатный сионистский орган. — Посмотрите, как там расцветают наши колонии, как пробуждается наш древний язык, какая там здоровая свободная жизнь! Всемирная сионистская организация растет день ото дня. Доктор Герцль сейчас ведет переговоры с английским правительством и с турецким султаном. Еще немного, и еврейское государство станет свершившимся фактом! Зачем нам здесь умирать? Что нам до всего этого за дело?

— Тогда уж, зачем нам самооборона! — закричал Меир. — Лучше сразу дадим себя забить, как скот!

— Мы работаем на все человечество, а не на кучку людей! — силился перекричать Давид. — И Сион мы хотим воздвигнуть для всех. Придет время, когда сотрутся все национальные различия, как и различия в вере, рождении и имущественном состоянии.

— До той прекрасной поры просто уже не останется евреев, которые могли бы ему порадоваться, если дело так дальше пойдет! — орал не своим голосом Биньямин.

— Во всяком случае, мы должны жить, чтобы добиться своей цели, — постучал по столу Мендл, призывая к спокойствию. — Мы едины в том, что все хотим защитить наших людей, если нападут банды Куярова. Наши идеалы важны, сколь бы они ни отличались, и мы будем отстаивать их своими жизнями. Давайте продолжим эту дискуссию после Песаха, а сейчас вернемся к работе. У нас много дел. Вот список членов нашего отряда самообороны, теперь следует определить места, где собираться ячейкам, и как нам оповещать друг друга, если до этого дойдет…

— Минуточку! — не успокаивался Давид. — Может быть, в зале по соседству есть и другие, кто хочет к нам присоединиться?

Он похромал к двери в смежное помещение, приоткрыл щелочку, просунул голову — смутный гул голосов, все время доносившийся оттуда, стал отчетливее.

— Ах! — Давид снова прикрыл дверь. — Там спорят о допросе свидетелей перед синедрионом в Иерусалиме. Тоже мне, насущный вопрос! Ох уж эти старики!

Вопрос, который прорабатывали в учебном зале, действительно был не из простых. По наморщенным лбам и сосредоточенным лицам читалась тяжелая умственная работа. Вокруг длинного стола со стороны окон сидели и стояли человек двадцать, все сплошь почтенного возраста. Взгляды одних застыли на страницах книг, другие устремлялись вдаль, третьи, направленные внутрь, прятались под прикрытыми веками — но все тела раскачивались вперед-назад, одни степенно и размеренно, другие резко и взволнованно.

— Итак, дело обстоит следующим образом, — говорил, рьяно копошась в бороде и ритмично колыхаясь, Мойша Шленкер, который вел сегодня занятие. Каждый раз, когда его затылок касался стены, голова застывала в таком положении на несколько секунд, но монотонный напев, положенный при штудировании Талмуда, не прекращался. — Необходимы два свидетеля, чтобы на их показаниях можно было осудить подозреваемого. И вот два свидетеля говорят: «Мы видели, как Рувен убил Шимона в такой-то день в таком-то месте». И приходят два других свидетеля и говорят: «Те двое дали ложные показания, в тот день их не было в том месте, они были с нами совсем в другом». Тогда закон говорит: первые двое — лжесвидетели, и оба приговариваются к смерти, и их казнят — их казнят — их обоих казнят вместе, потому что нельзя казнить только одного. Если же один из двух умирает до казни, то оставляют жизнь и другому, потому что в одиночку никто не может дать ложные показания, одно свидетельство от одного человека ничего не значит, необходимы свидетельства двоих. Итак, если оба согрешили вместе, то и карать их можно только вместе.