Леонид Лушников - След заката

— Нет!.. Погоди!.. — Березин глотал влажный воздух. На исказившемся, словно от боли, лице розовая полоса млела сизой окалиной. — Я тебе морду набью!..

— Попробуй! — нервно усмехнулся Алексей, чувствуя, что без драки нынче не обойтись.

Запредельный взрыв гнева кинул Березина вперед. Он цепко ухватил Алексея за плечо, рванул на себя, развернув его. Треснула ткань пиджака. «Ну вот! Теперь новый костюм покупать!..» — толкнулась шальная мысль. Встречный свирепый взгляд Березина сразу же погасил все сомнения. Алексей успел увернуться, нырнул под пудовый кулак родственничка. «Все! Держись, секретарь!» — обдало холодом меж лопаток. Алексей поежился.

— Каторжник! — продолжал наступать Березин, окончательно теряя голову. — Если бы не я!.. Гнил бы ты на лесоповале…

— Заводись, заводись, вояка! — насмешливо подзуживал его Алексей, отступая и легко, словно играючи, отражая удары разошедшегося мужика, забыв начисто, что он высокий областной чинуша. — Еще, еще!.. «Свалить, что ли, его?! — с натугой подумал. — Жалко! С фингалами предстанет завтра перед всеми. За-а-а-дел!..»

Трифонов, копавшийся у себя на огороде, нечаянно глянул в сторону моста и замер от удивления.

— Никак Колька Березин с Алешкой лупцуются?! Можа, шуткуют?! Не похоже, — проговорил он, втыкая лопату в рыхлую землю, парившую от дневного нагрева. — Концерт! Петьке надо бы посмотреть. Вот возрадуется, что сынка его учат!

Приседающей мелкой рысью Трифонов зачастил к усадьбе Березиных, изредка оглядываясь.

— Куды это ты намылился? — закричала ему в спину жена, высыпавшая золу на кучу возле изгороди. — Опять горлышко учуял?!

Трифонов не откликнулся, а может быть, и не слышал, увлеченный событием. Петр Семенович был на своем банном посту. Он только что прикрыл задвижку на трубе, крепко поддал парку мятным настоем, понюхал ядреный жар и вернулся во двор, сел на крылечко. К нему сразу же темным кудрявым шариком подкатил щенок неизвестной породы. Поигрывал с ним, гладил пухлый розовый живот, вспоминая старого кобеля, прожившего на подворье лет сорок. Уже ослепший и оглохший, тихо сдох в прошлую осень, вызвав небывалый рев у внучат и баб. У него и самого тискало и щипало сердце, как будто полоскали его на ветру, когда они с Егоркой закапывали мертвого кобеля под рябинкой за околицей. Помогать им никто не захотел…

— Ну что, голопузик?! Нажрал пузо!.. — ласково урчал Петр Семенович, лапал щенка то за зад, то за брюхо. — Хрюкаешь!..

Вставший во весь рост в калитке запыхавшийся Трифонов, не в силах перевести дух, тыкал через плечо пальцем, наконец выговорил с придыхом:

— Брось… пса!.. Комедию посмотри! Иди-иди ско-рея!..

— Ты чего заикаешься? Стряслось чего?!

— А ты глянь…

Петр Семенович с неохотой поднялся. С утра тянуло спину да еще вечером вчерась потужился маленько с бревнышками на берегу. Пес тоненько рявкнул и с рычанием ухватился за хозяйскую штанину. Высунувшись из проема калитки, Петр Семенович сразу догадался, чем так был возбужден дружок. В топтавшейся у моста парочке он сразу приметил своих, всплеснул руками.

— Матерь моя! — воскликнул он. — Все же чего-то не поделили?!

— А-а-а! Приспичило помахаться, — хохотнул Трифонов. — Это, как выпить…

Петр Семенович дернулся к забору, вывернул из козел дрын, подпиравший поленницу с еще не попиленными коротышами, быстро захромал к мосту, озабоченно поглядывая вдоль порядка, не видят ли селяне такого позора, когда родня бьет друг другу морды. За ним еле-еле поспевал Трифонов, дивясь прыти безногого. «Скачет, как козел!» — ухмылялся он, приговаривая:

— Те еще в пехоту-матушку!.. Ты их по загривку лупи дрыном! Так не разнимешь!..

— Замолкни, дылда! — еще больше свирепел Петр Семенович.

Пока они добирались до места побоища, драчуны уже мирно сидели на бережочке, сморкались розовыми соплями, похохатывали и хвалились меж собой, как дети:

— А я тебя здорово подцепил!..

— Еще неизвестно, кто здоровее, — парировал Алексей.

— Как я теперь на совещании покажусь? — без злобы жаловался Николай Петрович. — Кто же меж глаз бьет?! Думать должен… Я же приехал сюда не по сусалам получать!

Алексей ухмылялся, смачивал разбитый нос.

— Че тут делается?! Мать-перемать?! — пыхтя, издали заорал Петр Семенович, потрясая дубиной и срываясь на хрип. — Лихоманка вас возьми! Че люди скажут?

— Батя! — испуганно вскинулся Николай Петрович, шарахаясь под настил моста, где осклизло блестела глина меж камней. Ну, держись, парень! Связался я с тобой!.. Давай бог ноги… Сгоряча, не разобравшись, огреет чем попадя…

— Попрятались! — уже явственнее ревел сверху Петр Семенович, постукивая в ярости по перилам. — Вылазь! А то спущусь, хуже будет!..

— Идем! — охрипло отозвался Николай Петрович и шепотком Алексею: — Надо сматываться!.. Движок на ходу… Быстро в машину с этой стороны. Не успеет…

Трифонов тем временем похохатывал, тыкал локтем в бок друга, советовал:

— Как появятся, сразу бей, а то разбегутся! С лета, как чирков!..

Петр Семенович подвинулся к крутой насыпи и прозевал. Они не видели, как мужики выскочили с другой стороны моста. Машина пронеслась мимо, обдав ветром и пылью. Алексей скалил зубы, оглядывался. Николай Петрович тоже похохатывал, наблюдая за стариками в зеркало заднего вида.

— Куда теперь?

— В баню… Батя с утра собирался ее топить… Туда не сунется с дрыном. Ха-ха-ха! — закатился Алексей.

Тем временем Петр Семенович исходил в яростной пляске, гремел не хуже порога:

— Ах вы, сукины дети! Ну, я вас достану!.. — он выворачивал белки глаз, словно филин. Трифонов падал грудью на перила. Петр Семенович, хватая ртом воздух, топтался еще минуты две молча, а потом с яростью запустил кол вдоль по реке, плюнув вослед.

Мужики, бросив машину возле ворот, кинулись к бане, на ходу сдирая с себя одежду и разбрасывая ее в предбаннике. Нырнули в жар, как в спасительный омут, и схватились за веники.

— Поддай!..

Алексей впопыхах черпанул из ведра мятного и липового настоя, плеснул на каменку, спрятавшись за выступ печурки. Клуб огненного пара снес Николая Петровича с полка.

— Рехнулся!..

— Остынешь в старице…

Петр Семенович ворвался во двор с шумом. За ним еле-еле поспевал Трифонов, гадая, чем закончится все это.

— Где они?! — Петр Семенович ухватил за рукав внука Егорку, тащившего из сеней велосипед.

— В баню шмыгнули, как угорелые. Даже москвичонка не заглушили. Вон пыхтит. А чего?! — он вытаращил на деда синие глаза. — И заглушу?

— Глуши-и-и… А бабы где?

— В магазин ушли…

— Ну-у-у, семейка! — мотал головой Петр Семенович, помаленьку остывая и вытирая потный лоб изнанкой фуражки, плюхаясь на приступок рядом с Трифоновым. — Ты как смотришь на это?