Леонид Лушников - След заката

— Но приказ!..

— Уезжайте немедленно! — тихо, но внятно проговорил Николай Петрович, еле-еле сдерживая себя, отворачиваясь от Пыльнова. — Разберитесь на бюро, Анвар Галимзянович…

Пыльнов, съежив тонкие губы в гузку, глядя на всех с нескрываемой злобой, боком тронулся к своей машине, все ускоряя и ускоряя шаги, не выплескивая недовольство, думал: «Еще посмотрим, кто в районе хозяин!»

Трифонов, подошедший к Назарову со спины, проговорил, взмахнув рукой в сторону уезжавшего Пыльнова:

— Он вам этого не простит!

— Ничего. Врагов у меня достаточно… Одним меньше — другим больше! Думаю, на жизнь особо не повлияет.

Скорбными делами занимались до вечера. На другой день, ранним росным утром, тихим и теплым на диво, похоронили Александра Александровича Березина на Белых берегах, рядышком с отцом. Мужики, собрав ружья, дали тройной залп, взбудоражив дроздов, кормившихся на известняковых кручах переспелой дикой вишней. Позднее, когда уже опал лист в таежных урманах и обнажилась ярко-красная ягода калины, свисавшая до земли голыми кистями, Петр Семенович и Алексей соорудили над могилкой из молодых лиственниц подобие маленькой часовенки с крестом на куполообразной макушке, крашенной густо под золото, а внутри поставили подсвечник. Ветра тут редкие. С одной стороны Белый берег, весь заросший тополями, с другой — уходящая вдаль полоса тайги, с увалами и вершинками по каменистым хребтинам. До поздней зимы светлел огонек свечки, не затухая, даже в лютые морозы, встав на лыжи, Зоя тропила лыжню к сыну. И потом, когда уж и сил не стало отгребать сугробы, мать ставила свечку в часовенке у ворот. Теперь пути с бабкой Говорухиной скрещивались почти каждый день…

О дембельском чемоданчике Александра, переданном Зое накануне похорон армейским старшиной, вспомнили только зимой, когда женщины перед новогодними праздниками затеяли большую приборку во дворе и в доме. Наткнулась на него в шкафу Катерина. С замиранием в сердце все следили за тем, как Егорка пытается вскрыть чемоданчик из красного дерматина, но замок не поддавался.

— Ну, чего ты возишься?! — сердилась мать, сгорая от нетерпения. — Куда подевали ключик? Был же он!.. — чуть не плакала она.

— На божнице посмотрите…

Павлик притащил отвертку из сеней и замок поддался. Гвардейский значок, блестевший алой эмалью, Егорка сразу же прибрал себе, нацепив его на куртку. Открытки с видами Германии и Чехословакии пошли по рукам. А розовую косыночку, которую Александр припас для своей возлюбленной Наташи, из прозрачного, как кисея, шелка, легкую и воздушную, Зоя повесила на рамку, в которую была вставлена увеличенная фотография сына в гражданской одежде, прикрыв ею черную траурную ленту. «Пусть! Так ему веселее…» Лежало там еще не законченное письмо Александра и фотография, снятая у знамени полка…

Зоя прижала последнюю и самую дорогую весточку и тихо ушла в свою комнатку, провожаемая тревожными взглядами родных. Там она долго смотрела на фотографию сына, сжимавшего в руках автомат. Мужественное лицо, прямая шея…

— Вылитый отец! — шептали высохшие от волнения губы. — И взгляд суров… Возмужал! Сашка ты, мой Сашка!

Домашние сидели за столом в полной тишине. Слышно было, как отстукивали время часы на стене, как тихо поскрипывал от мороза сруб дома и шебуршала в окна поземка.

«Здравствуй, мамочка! — читала Зоя, сглатывая ком, застрявший в горле. — Шлю всей нашей шумной родне огромный гвардейский привет и массу самых лучших пожеланий! Служба идет, как положено по уставу. За успехи в боевой и политической подготовке снят у знамени нашего полка. Мама, дорогая моя! Это хорошо, что у тебя полный порядок! Береги себя. Я-то с пеленок закален. Вот вернусь со службы и все закатимся к Синельниковым порогам! Помнишь, как мы с батей после Москвы там рыбалили? Наши ребята, у кого десятилетка, все намылились в училище морпехов. А я не хочу быть офицером. Бересенька роднее!..»

На этом письмо обрывалось. Видать, позвала служба.

— Так и жизнь твоя оборвалась, Сашенька! — проговорила тихо Зоя. — Может, писал-то перед своим последним походом. Состарилась я от горя, Саша!

Зоя примолкла, приложилась мокрым от слез лицом к бумаге. Пахло неведомыми запахами чужбины и знакомой, до боли, солдатчиной. «От отца письмеца так же пахли!..»

Треснул от холода большой деревянный сруб. Где-то на мелководье рвануло лед, просевший до дна. Вода хлынула, потрескивая, растекаясь синими натеками, и тут же схватывалась жестко морозом. Гулко хлопнула дверь в сенцах, затопотали шаги по настывшим половицам. В распахнутую избяную дверь вместе с паром ввалились люди.

— Кого это принесло?! — вскинулась с кухни Катерина.

— Принимай гостей! — подсевший от мороза голос Николая Петровича Березина возвестил громко.

Зоя положила письмо на столик, прислушалась к колготне в доме. «Коля?! Его каким ветром в такую пору занесло? Батя с Алексеем привез?!» — коротко пронеслось в мозгу.

А Катерина тем временем встречала гостей.

— А Зоя опять в больничку ушла? — донесся голос Алексея. — А то к ней вот Харламов приехал…

— Да нет, Алеша! А вы раздевайтесь, — повернулась она к военному. — Коля, помоги! — и, притушив разговор, прошептала: — Сашкин чемоданчик вскрыли… А там письмо. Читает у себя.

— Харламов! — проговорила Зоя, всхлипнув. Сразу обдало ветром прошлого. Она вышла в переднюю, тщательно смахнув слезы с глаз и прижимая у груди кофточку. Все как-то виделось туманно. Но она узнала! Перед ней стоял тот самый Харламов. Только седой как лунь, уже не бравый полковник, а убеленный сединой генерал.

— Ха-а-ар-ла-мов! — Зоя потянулась к нему всем телом. Он медленно опустился на колени перед женщиной, как перед знаменем, и целовал ее безвольно опущенные руки. — Ты что?! Встань!.. — шептала она пересохшими губами.

Все, кто был в это время в избе, затаенно смотрели на эту сцену. А Харламов, поднявшись, уже говорил резко:

— Все знаю! Но ты сильная!.. Держись!..

Зоя разрыдалась у него на груди…

— А батя где? — обеспокоенно выспрашивал у Катерины Алексей.

— Я думала, ты его привез сейчас!.. — схватилась та за голову.

— Какое! Он еще утром должен был быть дома. Загулял батя!..

Алексей оделся и выскочил на мороз. По деревне не слышно было гуляк. «В чайхане сидит!» Он зашел в поселковую чайную, но там кто-то из заводчан справлял свадьбу. По пути заглянул в магазин. Мария Зыкина сразу же догадалась, кого ищет Алексей. Подперев жирные бока кулачищами, игриво возвестила:

— Ищи у Трифонова. Он мясо загнал… Ушли часа три назад. Гуляют пропойцы, пока Марфа в отъезде!..

Алексей вернулся в деревню, высматривая дома. Светившихся окон было мало. У Трифонова темнотища. «Куда их черти унесли? — про себя ругнулся Алексей и тут же мысли перескочили на другое: — Правда, говорили, что на Малиновке зоны строят. Наверняка Харламов со Степного своих сослуживцев привез! Да еще лес у нас брать будут. Опасное соседство! Шахты закладывают… Что-то нашли, а добывать зэки будут…»