Константин Ханькан - Кэлками. Том 1

Позавтракав, Кэлками привел верхового оленя и оседлал его. Ездовой сразу припустил рысью по проторенной тропе. Вот и место разделки лося: на месте следов собаки не было, и убежавшие росомахи тоже не подходили после отъезда Кэлками, но воронья скопилось много.

Вчерашние следы Утэ и росомахи ровно тянулись вниз по реке. Кэлками быстро подъехал к месту развязки. Остановив оленя, он соскочил с седла. Следы драки привели к разрушенным льдинам в устье ручья. Держа верхового за конец нерпичьего поводка, Кэлками спустился на дно провала во льду. Подо льдом царил мрак и была гнетущая тишина. К острым краям льда налипла шерсть собаки и росомахи. На больших, покрытых пленкой льда серых камнях застыли алые капли крови. Кэлками, выбравшись на лед, обошел вокруг места произошедшей здесь трагедии и все осмотрел. Но только один след, окропленный капельками свежей крови, тянулся вверх на береговую террасу. Это был след росомахи. У Кэлками похолодело внутри.

Следов Утэ не было. Кэлками вернулся к провалам льда. Сомнений уже не оставалось. Утэ остался подо льдом.

Что делать?. Привязав ездового оленя, Кэлками пошел наверх по застывшим следам росомахи. Волоча больную ногу, она поднялась наверх. Раненый зверь долго лежал под деревом, даже снег подтаял под ним. Отдохнув, росомаха скатилась в глубокий овраг. «Она тоже не жилец», — подумал Кэлками и, вытащив нож с костяной ручкой, срубил сырую жердину и, очистив ее от сучьев, понес вниз на лед. Расчистив снег, слежавшийся на льду, под которым остался Утэ, ударил торцом жердины по зеленоватому льду. Кусок льда, отколовшись, упал на камни и разбился. Еще несколько крупных кусков Кэлками отколол без труда, но дальше дело не пошло. Толщина льда была большая, и конец палки стал расщепляться. Отложив палку в сторону, он снова спустился под лед. Подо льдом пахнуло смешанным запахом зверя и собаки. Однако лед нависал низко над пустым и холодным дном ручья. В полумраке чернела подводная часть кромки берега, но трудно было различить что-либо. Проползти туда Кэлками не смог и вылез обратно. Концом жердины он стал прощупывать зловеще темнеющее пространство и тут конец палки наткнулся на что-то мягкое. Кэлками вздохнул: «Жаль, что не прихватил топор. Как это я не мог догадаться?», — в душе упрекнул он себя. Он снова выполз назад и стал шарить руками, откидывая куски льда на поверхность и пробуя расшатать большой камень, но камни крепко примерзли ко дну. Кэлками палкой колотил и колотил по камням, пока один камень не сдвинулся с места. Он был достаточно тяжелым, чтобы расколоть лед. Кэлками поднял камень и с силой кинул на лед. Белая трещина пошла по льду. Он снова бросил булыжник прямо по трещине. Широкий кусок льда откололся и упал на сухое дно, разбившись на несколько частей. Кэлками разбросал куски льда в стороны. Под одной из ледяных пластин показался серый хвост Утэ и одна его нога. Раскидав лед, Кэлками потянул за ногу и вытащил собаку на поверхность. На изуродованную голову жутко было смотреть. Вместо ушей висели лохмотья, а из раскрытой пасти вывалился почерневший язык. Утэ был задушен росомахой.

Кэлками в растерянности присел возле собаки и погладил ее по холодной голове. Отрешенный взгляд охотника был устремлен куда-то вдаль на заснеженные горы.

«Прости меня Утэ, что вовремя не пришел к тебе на помощь», — тихо прошептал Кэлками. Потом он взял Утэ за передние лапы и поволок его к густым зарослям кустов. По его худощавой щеке скатилась слеза. Расчистил ногами снег, нарубил мерзлых кустов и, застелив ими яму, положил на них собаку. Потом аккуратно засыпал снегом тело Утэ. Немного постояв около свежего снежного холмика, Кэлками отвязал застоявшегося оленя и легко сел в седло.

Поктрэвкан сразу перешел на рысь. Домой Кэлками приехал засветло. Акулина хлопотала на улице с вещами и мясом, готовясь к завтрашней кочевке. Она подошла к подъехавшему мужу и с надеждой посмотрела ему в лицо, оглядываясь на пустынную дорогу, по которой приехал Кэлками. Акулина еще надеялась, что Утэ бежит где-то стороною и вот-вот появится.

— Ако, не надо смотреть, зайди в палатку, а то уже холодно стало, — сказал он, отпуская Поктрэвкана.

Акулина уже поняла, что с собакой что-то случилось там, на месте охоты.

— Да говори уже. Что с Утэ? Не нашелся, да? — спросила она, ставя еду на столик с короткими складывающимися ножками.

Кэлками решил не рассказывать жене все подробности о гибели собаки, чтобы сильно не расстраивать ее.

— Вчера, когда Утэ застал росомах, хозяйничающих на мясе, я был еще далеко. Росомахи сразу тиканули на сопку. Но Утэ догнал их, и завязалась драка. И драка нешуточная. Утэ такой, что сам не отвяжется от хищниц. Два сильных зверя на него и напали. И какой бы сильной и ловкой собака ни была, а зверь он и есть зверь, росомахи Утэ и одолели. Но хищницам тоже крепко досталось. После драки они еле ноги унесли. Хорошо я Утэ похоронил в лесу, укрыл ветками, чтобы вороны не глумились. Ты хороших кусочков мяса заверни, чтобы завтра оставить ему на стоянке. Вот приедем в Камешки, я обязательно найду хорошего щенка, чтобы приучить его к охоте. На будущий сезон поедем с молодой собакой, которую назовем тоже Утэ, — рассказал Кэлками.

В тот вечер в палатке Кэлками и Акулины было тягостно и веяло печалью.

Назавтра Кэлками откочевал на новую стоянку. Здесь он замкнет круг своего маршрута и повернет назад домой, в Камешки. Когда первые багрово-розовые лучи солнца стали растекаться по вершинам гор, Кэлками уже снял и связал палатку. Печка с трубами лежала на дровах и остывала, а рядом дымилась высыпанная зола с догорающимися головешками. Кэлками расставил вьюки с мясом и вещами в направлении маршрута, куда он сегодня будет кочевать, чтобы подвести оленей, загрузить и тронуться в путь. Впереди всех вьюков обычно ставится седло Акулины, а немного впереди него — уже седло Кэлками, к которому всегда прислонены мелкокалиберная винтовка и посох. Во время кочевок караван замыкает олень с вьюком из палатки, к которой привязываются шесты ее каркаса с отверстиями на концах, куда вдеваются кожаные ремни; с их помощью волочит за собой обе связки шестов грузовой олень, которого называют ирукарук (то есть шестовой ).

— Кэлками, я выливаю остатки чая, ты не хочешь попить? — спросила Акулина.

— Оставь пока, я сейчас подойду, — ответил Кэлками, продолжая перебирать уздечки-поводки, прежде чем пойти за оленями. Но олени уже сами цепочкой шли к стоянке. Если хозяева снимают палатку, гремят печкой и трубами, стало быть, предстоит очередная кочевка. Вьючные и нартовые олени охотников и пастухов со временем начинают понимать человека: когда кочевать и когда им можно отдыхать; усваивают запахи родного очага, вещей. Когда олени подошли, Кэлками быстро натянул по ближайшим деревьям свой длинный аркан в виде полукруга, оставив вместо калитки лишь небольшой вход в центр круга. Олени вошли в середину ременного кольца и, пофыркивая, остановились. На длинный поводок Кэлками поймал своего запасного ездового оленя Урэплэна и ондада Летягу. (Ондад — пробивающий дорогу олень.)