Константин Ханькан - Кэлками. Том 1

— Да, вот так новость… Что тут поделаешь, болезнь есть болезнь, — задумчиво ответил Кэлками, почесывая левой рукой затылок. — А в бригаду к пастухам можно будет в гости съездить? — спросил Кэлками.

— Да в бригаду-то можно, в двух бригадах мы уже побывали, у Тюлбата Василия и Мургани Павла. За свежим мясом ездили к ним. К Чимяну на Анункун мы, правда, еще не наведывались, хотя он приглашал нас, — сказал Антон. — Катэ, ты подогрей нам чаю, — попросил он жену.

— Чайник кипяченый, сейчас свежий чай заварю, — ответила Екатерина. После чая Кэлками отодвинулся от стола, чтобы поостыть, и закурил.

— Слушай, Кэлками, послезавтра мы решили провести соревнования верхом на оленях в бригаде у Мургани Павла. Три приза ставят. А четвертый приз установить для ялкылины ( замыкающий, занявший последнее место), как и полагается. Такова у нас традиция, поощрять спортсмена, занявшего последнее место. Завтра и из второй бригады подъедут в «тройку» к Мургани. И мы, охотники, четыре звена скопились тут. Верховые олени у нас хорошие и мы будем участвовать в бегах, — говорит Антон.

— Хвалиться не стану, надо будет подумать, я тоже сторонник спортивного мероприятия. Но в гости к пастухам съездим. Спасибо вам за все, мне пора. — Кэлками собрался уходить.

— Ты подожди, пожалуйста, пачку чая заверну. Пусть и Акулина в гости приедет, — засуетилась Екатерина, подавая Кэлками камусный мешочек с наплечником. Проводить Кэлками вышел Антон.

— Ну, Антон пока, до встречи, — сказал Кэлками, пожав руку Илани. И, надев лыжи, быстро заскользил к дороге.

Обеспокоенная долгим отсутствием мужа, Акулина не спала. И время от времени выходила наружу, чтобы послушать в тишине шаги Кэлками.

«Скоро полночь, бедняжка все еще печку топит, будто первый день под белой луною хожу», — подумал Кэлками, когда у входа появилась Акулина. Увидев подходившего мужа, она снова скрылась в темном входе палатки. Выбив снег с обуви, Кэлками вошел в жилье и положил мешочек около жены.

— А это что за сумка? — удивилась она.

— Это Екатерина тебе гостинец прислала, — ответил Кэлками, снимая верхнюю одежду.

— А ты что, догнал охотников? А мы-то думали, что они далеко ушли, — удивилась Акулина.

— Да куда там, они тут, внизу, уже неделю стоят. Все бригады в одном месте собрались. В Камешках, Кушке, Оббяке и других селах люди гриппом болеют. Каюры из Камешков приезжали перед подходом охотников и строго предупредили пастухов, чтобы они охотников задержали на двадцать дней. И самим не ездить в село. Хорошо, что мы свернули с дороги на хорошее пастбище, олени голодать не будут, — сказал Кэлками.

— Плохо, что люди болеют, весна сейчас, вот и липнут болезни. Болезнь, она и есть болезнь, что тут поделаешь, — сочувственно промолвила Акулина, услышав новость, принесенную от других охотников.

Она открыла мешочек. В нем была пачка плиточного чая, кусок свежего мороженого сала оленя, отрезанного с толстой прослойкой мяса, очевидно, с крупа взрослого чалыма ( кастрата).

— Спасибо, Катэ, за гостинец. Лучше бы сами поели, мы же не голодные. Сало-то совсем свежее, наверное, от пастухов привезли, — обрадовалась Акулина.

— Ничего, приедем в колхоз, мы им тоже что-нибудь подарим, — ответил Кэлками. — Спать хочу, глаза слипаются, — сказал Кэлками, выпив чашку чая. От еды он отказался.

— А завтра что будем делать? — спросила Акулина.

— Утром видно будет, и Ачуркана надо осмотреть. Стадо на новое место перегоню, но главное, не будем кочевать. Встанем без спешки, раз сельсовет запретил, будем на месте стоять, подойдет время, тогда и тронемся вслед за другими, — сказал Кэлками, забираясь в теплый спальник.

«А завтра… поедем в гости к Мургани Павлу. Поктрэвкана возьму с собой, чтобы на оленьих гонках потягаться», — сверлила мысль уже сонную голову Кэлками.

О намечающихся состязаниях Кэлками жене пока не стал говорить, чтобы Акулину не будоражить, тем более на ночь глядя. Как всегда, Кэлками проснулся внезапно, сон как ветром сдуло. Ему снилось, будто бы он несется на нартовой упряжке по льду какой-то широкой, заснеженной реки, стремясь догнать едущих впереди гонщиков. Кэлками так и не узнал, что за река ему привиделась, то ли Омолон, то ли Гижига.

«Утро уже, или ночь еще?», — подумал он, высовывая голову из спальника, как суслик из насиженной норки. В какой-то посуде потрескивала замерзшая вода, что очень плохо для чайника, может разорвать по швам. Вечером Акулина забыла слить воду или хотя бы накрыть чем-нибудь. В палатке стояла тишина. В ближних деревьях треснул мерзлый сучок. Часов у Кэлками не было. Да и купить негде, в магазин не привозят. Его организм был указателем времени и пока не подводил.

Вечером Кэлками выпил много чаю в гостях и у себя дома. И теперь его тянет во двор. Он набросил на себя старый, но еще теплый кафтанчик, натянул на ноги меховые чулки и вышел на улицу. Оправившись, глянул на небо. Илкун (Большая медведица ) застыла на юго-восточном небосклоне. Значит уже утро наступает. Хэгып долбынигын (соболиное утро), соболь вышел на охоту и очень активен в эти предрассветные часы.

«Уф-фф. Хи-хи. Ки-ки», — раздался неприятный крик ночной скиталицы совы в ближнем овраге, где стоят старые лиственницы.

«Смеется над чем-то, старая колдунья. Кэлками не боится твоей насмешки», — подумал охотник и вернулся в палатку. Сухие дрова быстро разгорелись. Поставив еду и чайник на печку, Кэлками прилег прямо поверх постели. «Так, сначала схожу к оленям, Ачуркана посмотрю, как он там. Проклятая росомаха, будь она неладна. Потом заготовлю дрова, поймаем ездовых оленей и будем выезжать», — раздумывал Кэлками.

Вскипевший в кастрюле мясной бульон зашипел на печке и захлопала на чайнике крышка. Кэлками встал, отставил кастрюлю и чайник на холодные ветки.

— Кэлками, уже утро, что ли? — спросила Акулина. — Я так крепко спала, за ночь, по-моему, даже и не просыпалась.

— Да, Ако, светает. Полоска рассвета прорезалась на кромке неба, как острое лезвие ножа, — ответил Кэлками, умываясь из кружки теплой водой. — Ако, ты достань мой нарядный кафтан и расшитый бисером фартук. Да, и еще белые длинные торбаса, чего беречь. Мы же не за белкой идем, а к людям поедем. Да и ты нарядно оденься, — сказал Кэлками за завтраком.

— Разумеется, не поеду же я в таком виде, — ответила Акулина.

После ночлега олени жадно кормились. Раненый росомахой Ачуркан лежал в неглубокой снежной яме. Голова его была покрыта густым инеем, а кровоподтеки на голове и шее обледенели. Правый его глаз вообще закрыт. Жвачка отсутствует, похоже, что ночью не кормился.

— Как дела, Ачуркан? Вставай, дружище, и покушай, а то окоченеешь так, — громко сказал Кэлками. Привычка такая была у него говорить что-нибудь животным. Кто его знает, олени, может, и понимают своего хозяина. — Сейчас я тебе хорошего ягеля раскопаю, — бодро говорит Кэлками.