Дмитрий Валовой - Поиск (Экономическая повесть)

– Моя фамилия Думов… Георгий Николаевич… Я прошу прощения за свою навязчивость. Я ведь не ученый. Я инженер-металлург. И у меня нет научных выводов. Но у меня есть много наблюдений, которые могут привлечь внимание ученых. А ведь металлургия – отрасль далеко не последняя в нашей экономике.

Ну, я думаю, что об успехах металлургов вы знаете. Наши достижения в этой отрасли признают во всем мире. По производству важнейших видов металла мы не только догнали, но и перегнали развитые капиталистические страны. Металлургам есть чем гордиться и в области техники. Но что касается эффективности работы и качества продукции, тут резервов еще немало… С чего же начать?

– Смелее, смелее, – подбодрил председатель. – Кстати, а вы не брат той Думовой Гали, о которой здесь говорила Харитонова?

– Да, Галя – моя сестра. Но она теперь не Думова, а Захарова. Вышла замуж… Я, конечно, знаком с ее идеей пропускать драгоценности через производственный процесс швейных фабрик. И говорил ей тогда, что это чепуха. И государству это ничего не даст, кроме «липового» роста объема производства. Но она в порядке ответного довода спрашивала: а зачем же мы вторично включаем в объем работ стоимость тканей, мехов и других материалов? На это я ей дать вразумительного ответа не мог. У нее принцип: если вести двойную бухгалтерию, то везде и во всем, а если нет, то нигде этого не делать… Переход на работу по нормативной стоимости обработки, о чем здесь говорила Харитонова, как раз и поможет избавиться от двойной бухгалтерии. Но я хочу сказать, что двойную бухгалтерию ведут не только швейники. Это относится и к отрасли, где я работаю, – к металлургии. Мы много говорим на эту тему с Галей и ее мужем. Он экономист. К сожалению, сейчас в командировке. Он бы обрисовал вам ситуацию более четко и обстоятельно. Но я попытаюсь объяснить суть дела. С чего бы начать…

– С футбола, – подсказала девушка из зала.

– Спасибо, Галя, за совет, – кивнул сестре головой Думов.

– Есть такая игра – футбол. Ученые своей команды не имеют, и многие, наверно, не являются болельщиками, но смысл игры наверняка знают. Так вот, представьте себе, что металлурги – это одна команда, а потребители металла – другая. У футболистов иногда бывает так, что команда, имеющая перевес в голах, «тянет» игру, пасует мяч между своими игроками – лишь бы провести время.

Болельщики кричат, свистят, а те свое… В игре же с потребителями «перевес» всегда на стороне металлургов: в их руках металл, и они пасуют его между своими заводами… Потребители, естественно, все делают для того, чтобы овладеть им. А нам невыгодно выпускать металл из своего отраслевого круга. Чем дольше мы будем его пасовать с одного металлургического завода на другой, тем лучше. Переброска миллиона тонн металла с одного завода на другой для очередного технологического передела равнозначна отправке такого же количества металла потребителям. Каждый внутриотраслевой пас приравнивается к голу…

– Простите, что перебиваю, но я хочу уточнить, – подал голос Венидиктов. – Ведь вы на потребителей работаете. И чем больше дадите им металла, тем выгоднее для вас должно быть…

– В принципе, Сергей Илларионович, вы правы. Но у нас, по-моему, происходит какое-то отступление от правил. Чтобы стать готовой продукцией, металл должен пройти как минимум три передела: доменный цех из руды выплавляет чугун, мартеновский, или кислородно-конвертерный, цех перерабатывает его в сталь, которая в прокатном производстве превращается в конечную продукцию – готовый прокат. А уж он затем идет потребителям разных отраслей народного хозяйства. Для государства выгодно, чтобы эти переделы были в одном месте, чтобы процесс превращения руды в прокат проходил как можно скорее. Но, разрывая технологию переделов во времени и пространстве, металлурги получают большие возможности работать на себя… Пасовать друг другу. Как плохая футбольная команда – стараемся не отпускать мяч от себя, тянем игру…

– Но почему такое происходит?

– А вот посмотрите. Я, скажем, чугун продал коллеге. Он мне – сталь, что выплавил из моего же чугуна. Я ему обратно отправляю, заготовку, а он мне продает крупносортный прокат, из которого я и сделаю конечную продукцию. Улавливаете? Два раза я продал металл в «своем» кругу и только в третий раз – потребителю. А если бы мой чугун прошел у нас на комбинате все переделы, то есть из него на месте выплавили бы сталь, а из стали тут же изготовили бы нужный прокат, то мы продали бы металл только один раз – готовую продукцию.

Зачем и кому нужна эта карусель, спросите вы. Это надо нам, металлургам, надо отрасли. Дело в том, что металлургическим комбинатам утверждают план и в тоннах, и в рублях. Причем второй показатель важнее первого. А учет поставили так, что путь металла от руды до готового проката на одном предприятии при переходе с одного передела на другой прибавляет ему стоимость трудовых затрат. Если металл уходит на другой комбинат, безразлично, с какого передела и куда, то стоимость чугуна, стали, проката каждый раз повторяется. Словом, если идет обмен полуфабрикатами, то вал с учетом повтора стоимости одного и того же металла растет и растет… Теперь улавливаете смысл пасовки?..

– И много катается такого металла внутри отрасли?..

– Немало, Сергей Илларионович, – вздохнул Думов. – В этой «игре» участвуют тысячи железнодорожных вагонов. И разорвать этот замкнутый круг пока сложно.

В прошлом году на Южный металлургический комбинат планировалось завезти шестьсот тысяч тонн слябов низколегированной стали с Верхневоронежского металлургического комбината. Намечалось прокатать ее на местном стане в трубную заготовку. Столько же углеродистой стали своего кислородно-конвертерного цеха южане должны были отправить на Северный комбинат. Но инженеры Южного комбината постарались освоить выплавку трубного металла из собственной углеродистой стали. Необходимость везти сюда слябы из центра страны, а отсюда сталь на Север отпала. Выгодно это государству? Еще бы! Посудите сами.

Для перевозки шестисот тысяч тонн металла с Южного на Северный комбинат потребовалось бы более девяти тысяч вагонов. Тариф на этом плече достигает где-то двести семьдесят рублей за вагон. К тому же на укрепление слябов надо пустить на каждый вагон по кубометру бруса стоимостью двадцать восемь рублей… Словом, инициатива южан только по накладным расходам сулила экономию почти трех миллионов рублей. С учетом того, что верхневоронежцы возместили северянам эти шестьсот тысяч тонн, чистая экономия составила полтора миллиона рублей, не считая эффекта от разгрузки железной дороги. Поэтому южане попросили уменьшить им план в рублях на стоимость неполученной стали – сорок восемь миллионов рублей. Но тут произошла осечка… А кому эти сорок восемь миллионов добавить к плану? Естественно, что «наверху» на это не пошли. И вот итог ситуации: комбинат не справился с планом, оказался в числе отстающих. Коллектив пострадал материально и морально. Как же в таких случаях призывать к сокращению перевозок? К тому, чтобы не делать лишних пасов…