Геннадий Руденко - Чабанка

Очередная подпись могла у нас появиться на бегунках в результате посещения второй роты. Поехали мы вместе с Могилой на Школьный. Подпись нужную мы получили вмиг и решили зайти к сослуживцам, которых в жизни в Чабанке и не видели. В спальном помещении казармы блатовало несколько человек, увидев нас, они оживились.

— О, чуваки, вы из Чабанки? Как там родная часть?

— Помаленьку. А вы чем здесь занимаетесь?

— Строим, мля. Чифирнем, командиры?

— А почему нет, раз угощаете?

Парни вмиг заварили две кружки чая, до чифиря он не дотягивал, а как купеческий, был хорош. Конфет не было, но мы намазали хлеб маслом и притрусили сахарком.

— Нищак, хороший чай у вас.

— Для гостей ничего не жалко. В рамках гостеприимства можем и отсосать на шару.

— А?!!

— Не, ну не мы же лично, — засмеялись парни, — человек у нас есть специально обученный.

— Как это? — озадаченно мы с Могилой.

— А вы что там в части не слышали, что у нас во второй Защекан живёт?

— Не-а.

— Он из пассивных. Его никто не опускал. Почти. Ха-ха. Он сам это дело любит. Его на работы не посылают, от греха подальше, он здесь всё время при казарме, вечный уборщик. Э! Дневальный, где Защекан?

— Как всегда. Дальняк чистит, — доложил салабон-дневальный.

— Давай его сюда, не видишь у нас гости уважаемые, угостить надо.

Мы с Могилой переглянулись.

— Не надо. Спасибо за угощение. Мы поехали.

— Чего так?

— Спешим.

— Ну, дело ваше, не хо не на.

Перед выходом из казармы Могила по-быстрому заскочил в туалет.

— Пацан, как пацан. Никогда бы не подумал, что пидор, — откомментировал он увиденное.

За последние дни я увидел грязи в части и около больше, чем за предыдущие два года. Что этому было причиной? То, что я раньше этого не замечал в вечной борьбе за выживание или то, что этого попросту поначалу не было, а часть только недавно покатилась под откос? Не знаю.

Аккорд закончен, бегунок подписан, но в часть приехал новый комбат и ему боялись пока подать наши документы на подпись — мы-то с Колей изрядно не дослуживали по сроку. Я теребил замполитов, Могила ротного и УНР. Пока это не действовало. Мы продолжали слоняться по части. У меня, слава Богу, был маршрутный лист, то есть, я, когда хотел, часть покидал. Однажды, заехав на Кулиндорово, на обратном пути, уже понимая, что это один из моих последних, если не последний, визитов сюда, заскочил в любимую пельменную на Котовского, рядом с кинотеатром «Звездный». За столиком сидел и уплетал двойную порцию с пивом наш Васькин.

— Наглеем?

— Ладно тебе, командир. Садись давай, вместе похаваем. Сметанки там побольше и на меня набери, чтобы не вставать.

Я взял свои стандартные полторы порции пельменей и сел напротив Васькина.

— Я, знаешь, чё тебе, типа, сказать хотел?

— Ну?

— Я в общем, ну, рад, что с тобой познакомился, — неожиданно смущенно сказал мне тяжеловес с перебитыми носом и ушами.

— Влюбился? Извини, земеля, я женат, — попробовал я шуткой сбить обоюдную неловкость.

— Да, не, я не то. Ты понимаешь, я всю свою жизнь думал, что выжить можно только, благодаря кулаку, в натуре. Думал, всё на силе в мире держится. А ты первый человек, которого я встретил, который козырное место под солнцем держит только благодаря голове.

— Не льсти, противный, — он вогнал меня в краску, я не знал, что и говорить, отделывался фальшивыми идиотскими шуточками.

— Я ж тебе шмась сотворю одной левой, а мне не в падлу тебе подчиняться. Это круто! — не замечал Васькин моего замешательства, — Знаешь, я так себе прикидываю, мне было это очень важно узнать по жизни.

Никогда мне не приходилось выслушивать более занимательного комплимента, ни до ни после этого.

Действительно, если повнимательней присмотреться к нашему батальону, то видно, что на всех хороших местах разместились студенты, люди, которые надеялись не столько на свои кулаки, как на головы. Тем более мне было смешно участвовать в одном из самых последних для меня диалогов в части. Дело было так. Вышел я из буфета, попив там сочку с рассыпчатой «звёздочкой», самым вкусным местом которой было пятно яблочного повидла по центру, а на крыльце сидят дембеля из разных рот, в основном из нашей, человек так восемь. И застаю я там концовку разговора с таким лейтмотивом типа, кто главный в части.

— Не пацаны, в натуре, кто часть поведет после нас? — говорит один казах, кровельщик.

— Точняк, не на кого и оставить. Порядка нет. Салабоны борзеют, молодняк и в хуй не дует, — важно прикуривает следующую папироску узбек, работающий на РБУ у Вовки.

— Да, мы уйдем и пиздец части, — с тяжким вздохом бросает третий — казах монтажник из первой роты.

— Кто же часть в кулаке удержит? Кто командовать будет, крутить здесь всё?

— А сейчас, кто командует и крутит? — вмешался я, прикуривая.

— Ты чё, Руденка? Мы, конечно, казахи, туркмены и узбеки, — сцеживает слова сквозь зубы, — Мы живем здесь круто, по понятиям, вопросы решаем.

— Кто? Вы?!!

— А ты чё не согласный?

— Я промолчу за чеченцев в первой роте и за корейцев в третьей, но вас хочу спросить за четвертую роту: за кем штаб, клуб, продсклад, УНР, свободный по жизни УПТК, медпункт, кто в бригадирах?

— Суки.

— Это я сука? За метлой следишь?

— Не ну не ты, так другие. Только суки на придурочные места попадают.

— А кто сука? Вайс? Войновский? Баранов? Берёза? Кто? Кого они вложили, что ты их сучишь? Чем готов за предъяву ответить? Жопой ответишь? По понятиям ты …

— Э, ты чего?! Не наезжай! Чё ты гонишь?

— Я гоню?! Вы здесь базары свои голимые привязывайте. Власть у того, кто свободен, а ты сцышь по команде.

Я смачно сплюнул и пошел, за моей спиной осталась удивленная тишина. Впервые я высказался вот так конкретно. Если бы, наверное, не признание Васькина, я бы об этом и не думал, прошел бы мимо столь интересной беседы моих сослуживцев-однополчан. Промолчал бы как обычно.

А вечером Кривченко вызвал нас к штабу. Замаячила финишная ленточка.

И вот стоим мы с Могилой перед штабом батальона. Жара страшная, но мы не потеем, мы свое уже давно отпотели. Я говорю:

— Пацаны на Кулиндорово уже заждались, боюсь, сейчас в часть рванут — разминемся. Слышь Могила, а может ну его на хуй, поехали по плану, берем водку и к нам. Отмечаем, гуляем, а эти сами нас искать будут, чтобы документы отдать. Поехали, а то, если с Палычем за водкой не успеем, придется бромбус в Красном доме покупать.

— Геныч, не кипишуй. Куда гулять? Что отмечать будем? Я с сеструхой в Кишиневе договорился, завтра мы у нее. Конфет заебательских домашним накупим и по домам. А без документов, какой нах Кишинев? Подождем, не должен замполит нас кинуть. О, а вот и он…

— Ага, а мы скучамвши!..