Геннадий Руденко - Чабанка

Замполит появился из штаба, неся какие-то бумаги в руке. Это обнадеживало, появился шанс, что всё произойдет именно сейчас. Кривченко подошел и изобразил стойку «смирно»:

— Сержанты, командование батальона благодарит вас за службу!

— Служим Советскому Союзу! — одновременно гаркнули мы с Могилой, а в груди у меня образовался вакуум — это всё!!!

Майор Кривченко протянул наши документы, мы их, не мешкая, выхватили у него из рук.

— Вы ведите себя там прилично, не напивайтесь, в комендатуру не попадите.

— Мы постараемся, товарищ майор, — совершенно серьезно постарался я заверить замполита.

— Разрешите идти?

— Свободны, — замполит протянул нам свою руку.

Я выскочил за КПП, там стоял и ждал нас Палыч.

— Сергей Павлович, шесть секунд, сейчас я с сержантом некоторые вещи заберу из роты и на Кулиндорово.

— Гена, давай бегом, сейчас же всё закроется на Котовского.

— Знаю. Мы мигом.

Мы бегом в роту. По дороге встретили Юрку Тё.

— Юрчик, давай с нами на Кулиндорово.

— А что, неужели документы получили?

— Ага!

— Дембель, ебать-копать?

— Ага.

— Не, не могу. А кто вместо меня в хлеборезке попашет?

— Салабона поставь.

— Не-а. Стрёмно.

— Ну смотри, я завтра вечером с бухлом приеду…

— Чё это ты один? — поддержал меня Могила, — я тоже приеду.

— … мы вместе, короче, приедем отходную ставить. Ждите. Со всеми попрощаться хочу.

— Ну, давайте, ждём, типа.

В роте был Корнюш. Я заскочил к нему:

— Всё, товарищ прапорщик, документы на руках.

— Геш, ты, что и не появишься больше?

— Да нет, завтра буду. Мы с Колей Могильным в Кишинев к его сестре заскочим и завтра приедем.

— А чего ты в Кишиневе забыл?

— Там же конфеты заеб… виноват, классные. Разные там «Вишня в шоколаде», урюк. Може книг каких куплю.

— О, слушай, будешь себе что покупать, возьми и мне. Деньги у тебя есть?

— Есть. Отходные!

— Хватит?

— Хватит, товарищ прапорщик.

— Слушай, а помнишь ты хотел себе такой сборник Богомира Райнова, как у меня?

— Помню.

— Я тебе свой подарю. Завтра в роту захвачу, если не забуду.

— Спасибо, товарищ прапорщик.

— А что ты так спешишь?

— Да… понимаете… мы… там…

— Понятно, гастроном закрывается?

— Ага. Вы ребят не ругайте, если УПТК сегодня немного на Кулиндорово задержится.

— Ладно. Но вы осторожно там.

На Котовского в то время работало только два ликеро-водочных отдела. Один внутри гастронома, а второй — выносной, отдельный. Мы помчались туда. Приехали.

— Блядь, ни шанса. Вы посмотрите, какая толпа.

— Да, здесь наверное человек двести, а то и триста, — загрустил Могила.

Мы вышли из машины и с тоской уставились на огромную, угрюмую очередь.

— Идите и скажите, что вы дембеля, может расступятся, — предложил Палыч.

— Да какое там! Хрен, они расступятся.

Но мы всё же подошли и я негромко так, для начала, спросил крайних в очереди мужиков:

— Э, ребята, а без очереди можно?

— А ты, что за член с бугра? — повернулась ко мне сизая рожа.

— Дембель. Документы полчаса назад с корешем на руки получили.

— А не пиздишь?

— Показать?

— Мужики, — неожиданно заорала сизая рожа, — здесь дембеля Советской, блядь, армии. Пропустим без очереди?

— А чего это без очереди? — заголосила одна женщина, — права у них такого нет.

— Не инвалиды, чай, — присоединился второй фальцет.

— Глохни бабье отродье! Не служили, не хер и хавальники раззевать!

Грубые нравы бытовали в этой очереди, но мужская солидарность сработала. Люди загомонили и начали расступаться, а мы с Могилой продвигались к вожделенной двери. Нас хлопали по плечам, информацию о нас передавали дальше, мы пробрались к цели, но чтобы попасть внутрь и речи не могло быть. В дверях была могучая плотностью своей пробка, под верхним откосом торчала рука так, что было понятно, владелец этой руки пробирался по головам. Что самое забавное, что всё это происходило почти в тишине, на этой глубине толпа молчала, пробка старалась одновременно выдохнуть. Один мужик из пробки, увидев наши отчаянные лица, спросил:

— Вам чего? Сколько?

— Водки на все.

— Сколько там.

— На три пляшки, без сдачи.

— Сам не возьму, ограничения, ебать их в сраку, может кто поможет. Давайте бабки.

Мы протянули ему мятые купюры. Со словами «Горбачева бы сюда» мужик вкрутился в дверь. Через десять минут у нас были три бутылки водки. Купить закуску было намного проще.

В вагончике нас ждало разочарование — кроме нового сторожа чухонца, никого уже не было. Все уехали в часть. Я был злой, как собака. Как же так? Так хотелось со всей бригадой посидеть. А теперь такой облом. Из средств связи доступна была только телепатия. Делать нечего, начали накрывать на стол: колбаса вареная толстыми ломтями, соленые зеленые помидоры, несколько банок сайры в масле и свежий белый батон, вот и вся еда, не считая водки. Только успели налить по первой, в дверь влетели Седой с Васькиным.

— Опаньки, а остальные где? — обрадовался я.

— В части. Мы вас здесь ждали, ждали, а потом смотрим, время уходит, ну решили, что и сегодня у вас с документами Облом Петрович, — Седой.

— А как в роту приехали, там и узнали, что вы сюда рванули, — Васькин радостно оглядывал стол.

— А чего ж всех не забрали?

— Кого всех? Войновский не смог, ему белье выдавать, Гажийский засцал, Баранова и Райнова не было, а салобонам ещё рано. Ген, да мы и так на частнике сюда рвали, думали, не успеем, куда там роту ещё тащить.

— Ну, лады, присаживайтесь. Палыч, давай первый тост.

Трёх бутылок оказалось мало. Очень мало. Сцепщики помогли взять бромбус. Много бромбуса. Потом приехал нетрезвый Балакалов и привез самогонку. Потом… Потом помню всё хуже и хуже. Было что-то ещё. Помню, как мы с Балакаловым стояли на улице под вагончиком, курили и признавались друг-другу в вечной любви, ну если не в любви, то в вечном уважении. Потом он поймал котенка, который у нас жил в последнее время. Котенок появился со стороны остановки и попытался прошмыгнуть в вагончик между нами. Он был совсем не ручной. Со смехом я рассказал Балакалову, что этот стервец меня сильно поцарапал.

— Моего друга?!! Да я за него…

С этими словами Балакалов молниеносным движением схватил котенка за загривок и шмякнул об бетонную перегородку трамвайной остановки.

— Идиот, что ты делаешь?!!

— Мщу за своего брата.

— Дурак, ты Балакалов.

Я решил обидеться и я обиделся. Мне стало тошно от таких друзей, от вечного уважения не осталось и следа, я решил выпить ещё…

Проснулся утром, долго не мог понять, где я и в какой позе нахожусь. Звуки с моих каракумных губ не слетали. Рядом храпели. Поднять голову я не смог, но смог слегка повернуться, с первым движением пришла чувствительность. Я лежал в нашем вагончике на койке, а в руках у меня было ружьё. Этого ещё не хватало, подумалось вяло. В этот момент в вагончик шумно ввалился знакомый сцепщик.