Геннадий Руденко - Чабанка

В родных стенах военного комиссариата работала призывная комиссия. Всё было таким знакомым для меня, для ветерана призыва. В коридорах стояли, толкались, шутили мальчики в трусах. Им пока еще было смешно. Я быстро выяснил, что мне нужен врач по профилю моей статьи в военном билете. Это был невропатолог. Перед его кабинетом стояла наибольшая очередь. Но эта очередь в трусах безропотно расступилась передо мной — в моих глазах они вмиг разглядели дедушку Советской армии и свое будущее. Два года в стройбате не могли пройти незамечеными моей психикой. Мальчики хорошо чувствуют это — я вошел.

— Чего одетый?

За столом сидел молодой парень в очках, немногим старше меня.

— Мне справку водительскую.

— А чего ко мне?

— По профилю. Вот мой военный билет.

— Ты служил?

— Так точно.

— Посиди пока, я дело твое из архива принесу сам, тебе его на руки все равно не дадут.

Через три минуты он вернулся. Долго листал мою пухлую папку, причмокивал, присвистывал, хмурил брови. Я молчал. Армия научила меня ждать и не задавать лишних вопросов — надо будет, сам расскажет о своих звуковых сопровождениях этого, видимо, занимательного для него чтения.

— Ну ладно, пошли, — сказал он, очевидно, решив что-то, когда перевернул последнюю страницу.

— Куда?

— К председателю врачебной комиссии. Он же подписывает документы, не я.

— Пошли.

Мы одновременно зашли с ним в последний слева по коридору кабинет. Там обычно заседала сама комиссия, сидели председатель-военврач, медсестра-секретарша, представители военкомата и партийной общественности в лице какого-нибудь заслуженного персонального пенсионера. И в этот раз картинка ничем не отличалась от привычной, её дополняли несколько парней из числа призывников, ждущие своего приговора и оказавшиеся теперь за моей спиной. Мой лепила положил перед председателем папку.

— Что это? Почему одетый?

— Ему справка водительская нужна.

Председатель начал листать дело, по мере продвижения лицо его искривлялось в брезгливой ухмылке, не закончив и не поднимая на меня глаз, он произнес:

— Что, как папин автомобиль водить, так здоров, а как служить, так сразу сильно болен? Паразит.

За моей спиной раздались смешки, а медсестра, глядя на меня, оттопырила нижнюю губку.

— Виноват, товарищ подполковник медицинской службы, военный строитель старший сержант Руденко, — по уставу спокойно представился я.

— Ты, что служил? — очень удивился коновал.

— Так точно. В/ч 21050, Чабанский строительный батальон Одесского гарнизона. Вот мой военный билет.

— … мда …

Председатель, сразу заглянул в конец моего дела. Потом полистал талмуд под своей рукой, крякнул. Открыл ящик стола, вынул второй толстенный талмуд, полистал его, крякнул второй раз и поднял на нас глаза. Глаза его были уже совершенно иными.

— Выдайте ему справку, какую ему надо. Я все подпишу. У вас ко мне вопросы есть, товарищ старший сержант.

— Никак нет, товарищ подполковник. Разрешите идти?

— Идите.

Я четко развернулся через левое плечо и сделал первый шаг, но меня остановил голос председателя:

— Сержант…

Я повернулся как обычный нормальный человек, не по уставу.

— Спасибо тебе за службу, сержант.

Мы пришли в кабинет невропатолога.

— Я чё-то не врубился. За что, спасибо-то?

— Сща скажу.

Мурлыкая себе под нос простенький мотивчик, врач полностью повторил все маневры председателя комиссии — он полистал одну книгу, достал вторую, полистал её. Присвистнул и стал протирать очки.

— Док, скажите честно, сколько мне осталось?

— Шутишь, да?

— Не, ну шо здесь за цирк на дроте?

— Дело в том, что ты не мог служить.

–..?

— Ты не годен в мирное время.

— Но я же отслужил, у меня же документы.

— Да, верим мы тебе. Конечно, ты отслужил и за это тебе спасибо, но не должен был ты служить. Понимаешь? Мы проверили статью и по современной книге и по той, что действовала в 1984 году. Не должны были тебя призвать. Не годен ты. Посиди, я сейчас тебе быстро справку составлю.

Вышел я на улицу, иду домой и думаю:

«А я и не в претензии, и хорошо, что кто-то ошибся. Я рад, что отслужил именно в стройбате. Благодарен судьбе за эти два года, за тот глоток «Байкала», за ощущение прохлады морской воды на истертых и искусанных ногах, за двухнедельный ни на минуту не прекращающийся холод, за обморочную жару, за цемент, за «холодильник», за Центролит, за знакомство со всеми, с кем меня свела там судьба, за прапорщика Корнюша. Что можем забрать мы с собой в могилу, кроме своей памяти?»

Два года…

Было хорошо.

Киев. 2006–2008, 2010.

ЧМП — Черноморское параходство

КПП — Контрольно Пропускной Пункт

ВСО — Военно-строительная одежда

БСЛ86 — Большая Совковая Лопата. Цифра должна обозначать площадь лопаты, но обычно в речи использовался год.

УНР — Управление Начальника Работ, организация ведущая строительные работы.

крановой — крановщик, водитель автокрана

КТП — Контрольно Транспортный пункт

кивала — народный заседатель в суде или в трубунале (жар.)

маршрутный лист — документ дающий право на свободное передвижение в пределах населенного пункта, который выдавался на срок более месяца, в отличии от увольнительной, выдаваемой на один, два дня

УММ — участок малой механизации, УПТК — участок промышленно-технологической комплектации, РБУ — растворо-бетоный узел, ОГМ — отдел главного механика

ДВРЗ — Дарницкий вагоноремонтный завод. По его имени назван был и микрорайон, стоящий на таком отшибе, что у водителей такси назывался Парижем, так надо было и говорить, садясь в машину, «мне на Париж». На ДВРЗ находится Киевский городской сборный пункт.

Дурка — психиатрическая лечебница (жар.)

КИСИ — Киевский инженерно-строительный институт

подписка — защита, поддержка (жар.)

бацилла — колбаса (жар.)

кошмарить, нагонять жуть — пугать (жар.)

кемарить — спать (жар.)

отметать — отбирать (жар.)

бакланье — судимые за хулиганство (жар.)

калаш — автомат Калашникова (жар.)

шмурдяк из фауста — дешевое вино в бутылке объемом 0.75 литра (жар.)

столыпин — вагон для перевозки заключенных (жар.)

сухарик — сухое вино (жар.)

пятьсот двенадцатый — завод химволокна, по всему Союзу со времен войны номерные заводы местные жители называют по номерам, а не по названиям. Например, побратима киевского завода химволокна в подмосковном Клину и сейчас называют «пятьсот десятый».