Геннадий Руденко - Чабанка

— Ну ты, служба, даешь!

— Сам ты сюсьжба, — просипел я, — со нада?

— Так, понял. Что, ничего не помнишь, да? — с этими словами он радостно налил мне в кружку воды из чайника.

Я попытался сесть. Голова раздулась изнутри, взорвалась, глаза закрылись ярко-красной взрывной волной. Медленно отпускает. Я протянул дрожащую руку к кружке.

— Я ненароком никого не завалил? Откуда у меня волына? — речь с каждым глотком возвращалась ко мне.

— Ты проходил по путям, никакой. А я с ружьишком.

— На кой ляд тебе ружье в деревне, баклан?

— Шамис приказал собак диких, что здесь бегают пострелять.

— Сука.

— А ты сказал, что человека и сам завалишь, а собак стрелять не дашь и ружье мое у меня отобрал.

— Ты чё пиздоватый, оружие отдавать, да ещё бухому?

— А зачем с пьяным спорить? Да и заряды у меня к тому времени закончились. Бухнуть чего у вас осталось?

— Сам посмотри. А который час, а?

— Восемь скоро.

На соседней койке храпел Могила, карела видно не было. Сцепщик, порывшись на неприбранном столе и не найдя ничего живительного, отчалил со своим ружьем. Не успели мои мозги с шумом и грохотом сделать в голове следующий оборот, как под вагончиком раздались знакомые голоса и в дверь ввалились свеженькие Седой с Васькиным. Радостные и в гражданке.

— О, он ещё дрыхнет!

— Вы откуда такие нарисовались, красивые?

— Из части. Давай бегом.

— Куда?

— Куда? На Киев.

— Какой, нах, Киев?

— Домой.

— Куда, домой?

— Ты чё в натуре не помнишь ничего?

— Вы о чем?

В этот момент в вагончик вошёл Палыч.

— Гена, ну давай быстрей. Я ж тебе говорил, не хочу по жаре ехать.

— Куда? Куда ехать, Палыч?

— Вот те раз. В Киев, домой. Договорились же, что я тебя отвезу.

— Какой Киев? У меня дел здесь невпроворот.

— Так, даю десять минут на умывание и сборы.

— Э, Могила, ты слышишь?

Могила не слышал, он даже не пошевелился от всех наших криков. Я поднялся, один глаз старался держать закрытым, так казалось было легче — сфокусировать два глаза не получалось, а потому мир плыл, раздваивался и меня тошнило. Умылся, почистил пальцем зубы над сухим умывальником, стало немного легче. Зашел в комнату, там Седой уже ставил чайник.

— Чуваки, какой Киев? Я же из части ничего не забирал ещё. У меня парадка в каптерке.

— На хуй тебе она теперь нужна?

— А на учет стать, в военкомат сходить? Да и вообще, на память.

— В гражданке пойдешь.

— Мы с Могилой в Кишинев намылились.

— Ты посмотри, где Могила, а где Кишинев!

— Я с ребятами не попрощался, отходную не поставил.

— Мы за тебя попрощаемся.

— Корнюш мне книжку обещал классную подарить.

— Купишь. Ну чё ты менжуеся? Хочешь в железнодорожных кассах неделю провести? Сезон же.

— У меня на этот раз воинское предписание есть. Мне обязаны дать билет.

— А ты что в общем поедешь? Ненормальный! Тебя же к самому дому на шарка предлагают подвезти.

Пока шел весь этот диалог, я выпил чай, попробовал закурить, меня чуть не вывернуло, бросил.

— Всё, давай бегом. Где твои документы?

Безвольный и вялый, с трудом соображая, на ватных ногах я вышел из вагончика. Как был с пустыми руками так в машину и сел. Со мной уселись и Седой с Васькиным.

— Не понял, а вы куда?

— В Киев.

— Куда в Киев?

— Мы прошвернёмся, туда и назад. Вечерок по городу погуляем и назад с Палычем.

— А как же в части?

— Мы отпросились?

— Что значит отпросились? У кого вы ночью могли отпроситься? А где сторож?

Ни один из моих вопросов не нашел ответа, а мне, что теперь больше всех надо? Сев в мягкое, я немедленно уснул.

Следующий раз проснулся от жары. Я открыл глаза. Вокруг мелькали деревья. Нехорошо. Мутит. Мое состояние не прошло без внимания. Палыч начал искать, где бы срочно остановиться. Остановились у мелкого придорожного кафе. Мы были где-то уже близко к Жашкову. Две бутылки холодного Жигулевского необычайно оживили мое состояние, я даже пересел на переднее сидение после этого.

Придя в себя, с ужасом начал осознавать положение, в которое попал. А главное, что было страшно неловко перед ребятами в части, я ведь со многими хлеб ломал все эти два года, с одной миски кушал. А в каком я виде: в стоптанных кроссовках, в штанах ВСО и в своей милой самопальной маечке, практически, защитного цвета! Дембель, мля, одним словом. Ещё до того, как мы подъехали к моему дому, я утвердился в идее вернуться в часть вместе с ребятами и доделать все свои дела. Хорошая идея! Разом решались все проблемы моего полного безумия дембеля. Я повеселел.

В подъезд своего дома я вошел первым, за мной шагали Седой, Васькин и Палыч. Подошли к лифту, кнопка горела — лифт был занят. Ждём. По звукам понятно, что лифт едет вниз. И вот дверь открывается и из лифта выходит мой отец. Как в кино. Не сразу он сообразил, что опудало стоящее перед ним есть его сын, а когда сообразил, то первым делом быстренько побледнел:

— Ген, Гена, ты что дезертировал?

— Нет, папа, нет. Могу документы показать. Так получилось. Ты куда? Пойдем домой, я все расскажу. Знакомься, это мои друзья…

Мы вошли в лифт и через минуту меня уже обнимала рыдающая жена. Дождалась. Быстро накрыли на стол. Мы наперебой рассказывали, какой получился у меня дембель. Отец благодарил за помощь в доставке сына Сергея Павловича. Все расслабились.

— Только, Лариса, папа, мне надо вернуться назад, — б у хнул я неожиданое.

— Что?!!

— Я в этой суматохе много чего не сделал, я не забрал свои вещи, книги, парадку.

— Ты, что с ума сошел?!! — всполошилась моя жена, — А Чернобыль? Мама в Балаклее с внучкой. Думаешь, ей там легко одной с её сердцем и с полуторагодовалым ребенком? А мне? Нет, и не думай. Мы только тебя ждали. Я сама не своя — как там Женька? Нет. Машина готова, завтра, послезавтра выезжаем в Балаклею.

Все мои надежды, остаться человеком своего слова, растаяли. Утром я проснулся в своей кровати ровно в шесть часов утра. Осмотрелся, сообразил, где я, попытался в душ е нащупать какие-то особые ощущения — не нащупал. В голове всё было просто и ясно — вчера я перешел границу и теперь у меня старая жизнь, а этих двух лет… как будто и было это не со мной.

Из кухни уютно пахло растворимым индийским кофе из коричневой баночки.

Была осень того же 1986 года. Я давно уже умел водить машину, но прав водительских у меня не было. Надо было идти на курсы и сдавать на права. Это сейчас водительское удостоверение можно купить или получить в подарок ко дню рождения, а тогда с этим было строго. Даже зная все и умея водить машину, для того, чтобы сдать на права, надо было по-честному отходить на курсы. А перед курсами надо было получить все необходимые медицинские справки, в их число входила и обязательная для мужчин справка из военкомата.