Геннадий Руденко - Чабанка

— Ген, давай откровенно. Я больше года в разводе. Представь, за это время я не видела ни одного мужика голым. Так что здесь я, чтобы трахаться. Мы с тобой живем в одной каюте, думаю, это судьба.

— Бел, ну ты как-то очень уж в лоб. А о Булгакове поговорить?

— Какой Булгаков? Времени на шуры-муры нет, да ни тебе ни мне это и не надо. Пока наши соседи не вернулись с танцулек бегом в купе, по быстрому успеем.

— Ну ты иди, а я докурю.

Она пошла, подозрительно на меня оглядываясь.

В каюту я зашел под утро. Светало. Постарался нешироко открыть дверь, и неслышно просочиться внутрь. Мою левую ногу сразу схватила крепкая рука. Белла попыталась усадить меня к себе на койку. Мне не пришлось притворяться сильно пьяным, я таким и был, а потому с миром, после детального обследования, был отпущен.

Утром меня разбудил женский бас:

— Э, вставай, ты же завтрак уже проспал.

Я разлепил глаза и сел, почему-то на нижней койке. Говорить не хотелось, хотелось чистить зубы. Мутно осмотрелся. Напротив меня сидели мужик с женщиной, лет по тридцать пять каждому, слева стояла крупная дама, за её спиной маячили пацан и Белла.

— Доброе утро, — я.

— День уже. Мы на экскурсию. Тебя добудиться на завтрак не смогли, алкаш, так что извини, — глаголила дама, с интересом меня рассматривая.

— Ничего. Меня накормят.

Белла только сверкнула глазами.

Моими попутчиками оказались, кроме Беллы, супруги Ваня с Леной и дама с сыном. Лена меня всю поездку обвиняла, что я совращаю её мужа. Ваня смотрел на меня завистливыми глазами и каждый раз старался смыться со мной на гульки от жены подальше. Лена кричала «кобель!» и прятала от Вани единственные штаны.

Дама была крупным торговым работником в Черниговской области. Тоже приехала порезвиться по возможности, которую ей резко ограничивал сын — очкастый школьник дебильноватого вида. Он очень интересовался физикой и математикой. Типичный «ботаник», одним словом. Я пытался его споить. Не вышло. Даму стал называть «мамой», она обо мне заботилась. Она спала сразу при входе справа внизу, а сынок наверху, соответственно. Будучи всё же дамой, она подтыкала простынь под матрац сына, простынь свисала и таким образом она спала как бы за ширмой. Я, шалапутный, приходил поздно, если не сказать рано. Мама по утрам мне выговаривала:

— Ты, когда входишь, всё время срываешь с меня простынь. Так если ты уже это делаешь, делай ещё что-нибудь.

Белла продолжала испепелять меня своими телячьими глазами.

Личная жизнь на корабле у Беллы не сложилась. Она все ещё верила в меня, как в самый удобный, а может быть и в последний вариант. Проходу мне не давала. В буквальном смысле этого слова — в какое бы время я не пришел в каюту, с первым с чем я встречался, была рука Беллы. Конечно и я не раз оказывался на её койке и она ко мне по ночам пробиралась, никого не стесняясь. Но я был всегда пьян, поэтому и не знаю, насколько далеко зашли наши отношения. Подозреваю, что таки недалеко.

Меня больше привлекала компания балетных девочек с потрясающими фигурками и с уродливо перекрученными пальцами ног. Но днем Белла была всюду, одним своим присутствием она надежно предохраняла меня от недостойных излишеств. Я прямо не знал, что и делать. Помог случай.

Не помню в каком городе это было, но точно уже на обратном пути, сидели мы на пляже, не поехали на очередную экскурсию смотреть банно-прачечный комбинат. Мы — это неотступная Белла и Гарик, родная душа, с которым я подружился на корабле. Белла в открытую нудила, мол, почему бы двум благородным донам не трахнуть её сейчас в каюте, вместо того, чтобы потеть зря на пляже. Рядом в воде резвились балерины в не по-советски откровенных купальниках, смотреть на них было просто любо-дорого. Слишком уж продолжительный мой взгляд Белла прервала просьбой намазать ей спинку кремом. Я содрогнулся. Не найдя ничего лучшего, я со своей стороны попросил Беллу сходить на корабль, и взять из моей спортивной сумки карты. Белла не смела отказать. Ушла.

Бегом в воду и вот наконец-то я познакомился со старшей из балетных. Киевский театр оперы и балета. Её двоюродная сестра — балерина из Свердловска, а малолетка только учится в киевской балетной школе. Видели бы вы глаза этой малолетки! Только лишь этими глазами она меня за три секунды раздела, оценила, приласкала и показательно отвергла. А здесь Белла..!

Белла вернулась, принесла нам карты и, неожиданно, замкнулась в себе. Я посчитал, что это её реакция на мои игрища в воде. Но вечером она не выдержала:

— Гена, ты кто?

— Ты о чем Белла?

— Кто ты? Где работаешь?

— Что с тобой? Я Руденко Геннадий, работаю на кафедре квантовой радиофизики, а сейчас я отдыхаю.

— Я видела твои документы, — не глядя на меня.

— Что ты видела? — её тон насторожил.

— Ты сам попросил, чтобы я взяла карты из твоей сумки. Я начала рыться, сначала я обнаружила какие-то странные палки на цепочке, догадалась, что это оружие. Потом я заглянула в карманчик сумки, там я обнаружила твой паспорт. Прости, но я его посмотрела.

— Ну и…?

— По паспорту у тебя нет дочери и ты намного младше. Там твоя фотография, но это получается не твой паспорт.

— Не выдумывай Белла! Что за бред?

— Брось, я видела твою дочь на причале, несложно прикинуть, что тебе не может быть двадцать лет, если дочь у тебя лет четырех, как минимум. Ты всё врёшь!

— Это была шутка…

— И ещё. Там же в карманчике я обнаружила красную «корочку», но увидев надпись КГБ, я испугалась и твоего удостоверения не открывала. Можешь не беспокоиться.

Вот тут я всё понял. Белла, морально подготовленная найденными неизвестными ей, да и редко, кто о них знал тогда, нунчаками и несостыковками с моим семейным положением, потянула мое краснокожее удостоверение, прикрыв, возможно, последнюю букву пальцем. Но разгулявшееся воображение убедило её, что видит она грозное КГБ, а на самом деле там стояли большие золотые буквы КГУ — Киевский Государственный Университет. Я не стал больше её разубеждать, я постарался придать лицу государственное выражение:

— Белла. Всё очень серьёзно. По глупости моих родителей моя легенда оказалась под угрозой с первых минут моего здесь пребывания. Ты меня дешифровала. Я действительно здесь на работе. И давай больше не будем об этом. Ты мне должна пообещать, что будешь молчать, — я вопросительно замолчал.

— …

— Белла, о том кто я, знает только капитан. По правилам я должен потребовать, чтобы он ссадил тебя с рейса, так как ты можешь стать причиной моего полного провала. Но я не хочу этого делать по многим причинам.

— …

— Белла, ты должна мне пообещать…

— В каком ты звании?

— Капитан, — мне очень хотелось сказать «подполковник», так мне нравилось это слово, но было бы это уже слишком.