Геннадий Руденко - Чабанка

Очень часто наша начальница направляла нас на работу на ближайшие заводы — продавала в рабство, но не корысти ради, а токмо волей просившего за нас товарища Шамиса. Присутствовала ли корысть в действительности утверждать не берусь, а вот Шамис был начальником ж\д узла Кулиндорово, он мог подать наши вагоны быстро, а мог медленно, за простой вагонов он мог выставить нашему УНР штраф, а мог и не выставить. Чтобы дружить с товарищем Шамисом, мы должны были помогать выгружать вагоны не только наши, стройбатовские, но и другие. Так однажды мы попали на городской холодильник.

Если ехать трамваем, то холодильник примерно на полпути между поселком Котовского и Кулендорово, но если идти напрямик через городскую свалку, то от нашего вагончика до холодильника всего километра два-три.

— Ребята, давайте на холодильник, идите напрямик, там его увидите, не ошибётесь. На входе вахтеру скажите, что вы в бригаду грузчиков, к Бульбе в помощь, — напутствовала нас с утра Людмила Николаевна.

Алик остался с Гажийским, а старшим пошел я.

— Мы к Бульбе в помощь.

— Ага, вот сюдою по калидору в раздивалку и идите, служивые, там они, переодягаются.

В раздевалке было полно неспешно переодевающихся мужиков.

— А кто здесь Бульба? — спрашиваю я.

— Кому Бульба, а кому Николай Степанович!

Мужики засмеялись, один в длинных усах, ну прямо точь как у Тараса Бульбы, выдвинулся из общей массы:

— Что помощничков военных прислали? Что ж вы хлипкие все такие? Не кормят вас? Кто старший?

— Военный строитель рядовой Руденко.

— Хохол значит?

— Украинец! А вы кем будете, если вы Бульба, Николай Степанович? Из цыган?

— О борзота в стройбате ошивается! А вы чё ржете, работать пошли, раздолбаи! — скомандовал усатый своим работягам.

— Задел ты его, парень, смотри, бригадир у нас злой, — похлопал меня по плечу мужик в подшлемнике на выходе из раздевалки. Мы вышли из административного корпуса и пошли в сторону высокого здания без окон.

— А чего он обижается? Если Бульба, понятно же, что тоже хохол.

— Зеленяк его фамилия, белорус он, а Бульба — кличка.

— А-а-а, ну тогда понятно.

Мы зашли на платформу, которая тянулась вдоль всего здания холодильника, а вдоль неё стояли вагоны-рефрижераторы. С ними дела иметь нам еще не приходилось.

— Ваша задача простая, салаги…

— Салаги акул в море кормят.

— Глохни. Ваша задача простая: мои ребята грузят тележки с полутушками и выкатывают их из вагона, вы подхватываете и толкаете тележку через весовую в лифт, поднимаетесь на третий этаж, там на выходе из лифта у вас эту тележку опять примут мои ребята. Всё. Вопросы?

— Понятно. Нет вопросов. Пошли.

— Нет, стой хохол, у тебя будет отдельная задача, иди за мной.

Пломбы с двух вагонов-рефрижераторов в присутствии человека, который привез эти вагоны, сняли, двери откатили. Один вагон был полон, плотно уложенными друг на друга, говяжьими полутушами, а второй — свиными, значительно меньшими по размеру. Мои парни подкатили первые тележки, местные грузчики уложили с первого вагона пять говяжьих туш на одну тележку и семь свиных на другую. Бульба стоял рядом со мной и что-то высматривал, наконец он остановил своих рабочих, грузивших очередные говяжьи туши, и указал на одну из них. Рабочие оттянули ее в сторону, появился огромный топор, бригадир, лично, буквально в пару точных ударов вырубил весь живот, а потом перерубил все ребра на двое, а потом еще вдоль и поперек. За минуту получилась большая куча мяса на кости, в основном на ребрах. При этом присутствовали официальные представители как передающей, так и принимающей сторон, но никто из них не вмешивался, да и вообще внимания на происходящее не обращал, видно, это была традиционная процедура.

— Так, хохол, берешь вон в том углу казан, за вагонами под забором найдешь место специальное, кирпичи там стоят и следы костра. Варишь мясо. Это наш обед, опоздаешь или пересолишь, мужики тебя кончат и самого съедят. Что не ясно?

— А дрова, соль?

— Пачка соли в казане, а дрова… ты сегодня, считай, в наряде по кухне, так что остальное это твои проблемы.

Взял я большой казан, ведра на полтора, внутри действительно были пачка крупной соли и большой черпак. Сложив в казан мясо, я с трудом потянул его с рампы, за вагоны. Место нашел сразу, но что делать дальше, как казан наполнить водой, где найти дрова? Если я потяну казан вместе с мясом в поисках воды, то, наполнив его, я уже не дотяну его обратно. Выложить мясо на землю было невозможно, я пошел искать чистое ведро и воду. Должна же быть здесь столовка. По пути в административное здание рыскал глазами, надеясь увидеть дрова, но ничего похожего не попадалось. Как я сделаю костер? Поставленная боевая задача выглядела, как дешевая подстава, проверка на вшивость.

Но столовую я нашел и ведро с чистой водой притарабанил. Казан сразу поставил на кирпичи и залил его почти доверху водой. Дрова? Ни тебе поломанных ящиков, ничего. Надо искать снаружи холодильника, а время шло. Я вышел через проходную, передо мной простиралась бесконечная одесская степь, ни деревца, ни кустика. Пришлось идти на свалку. Там я быстро нашел обломки старой мебели, остатки ящиков. Чтобы сократить расстояние подтягивал, что нашел, к забору, к тому месту, где, как предполагал, с другой стороны находится мое кострище-пепелище. Потом перебросил достаточное количество досок, мебели через забор, вернулся. Костер запылал на славу, не скоро, но таки закипела вода с мясом, на поверхности воды начала образовываться серая грязная пена. Вспомнив как это делала моя мама, я черпаком собирал пену и сбрасывал ее под забор. Посолил, попробовал. Подбросив дров побольше, пошел снова в столовку и выпросил там листа лаврового, перца черного горошком, две большие луковицы и морковку. Готовить я умел и любил. Только супы, тем более в таких огромных объёмах, готовить мне еще не приходилось — боялся ошибиться с солью, часто пробовал. Через некоторое время пришли Бульба и двое его рабочих с лопатой. Ничего не спрашивая у меня — готово ли, не готово ли мясо — они нацепили на черенок лопаты казан и потянули его в сторону админздания. Я поплелся за ними. В открытом окне раздевалки нас с нетерпением поджидали другие рабочие. Мы передали им через окно мою стряпню, а сами зашли нормально, через дверь.

В раздевалке на длинном столе стояли граненые стаканы, миски, ложки, кирпичики хлеба, свежие помидоры, лук и две трехлитровые банки, наполненные мутной жидкостью. Казан парил на кафельном полу в углу, к нему никто не притрагивался, ждали бригадира. Бульба хмуро выбрал огромный кусень мяса на ребре, бросил его в миску и передал мне. Себе в миску он, вместо мяса, черпаком налил бульон. Все сидели и смотрели на него, он зачерпнул ложкой бульон, шумно щербнул, подождал, пробуя, вытер тыльной стороной ладони усы, затем, не поднимая глаз, кивнул в мою сторону головой. Рабочие, так же молча, наполнили стакан до краёв жидкостью из банки и протянули мне. Бульба поднял свои колючие глаза и, продолжая молчать, угрюмо сосредоточился на моей переносице. Из гранчака несло страшной буряковой сивухой, я выдохнул и средними глотками, не отрываясь, осушил весь стакан залпом. Самогонка обожгла, дыхание перехватило, мне в миску плеснули моего бульона, я запил почти кипятком, не чувствуя вкуса, и открыл глаза. Бригадир лыбился во все свои усы.