Геннадий Руденко - Чабанка

Но все заканчивается, закончилась и свекла на свинарнике. Дембеля-молдаване-свинопасы появились в роте, они подписывали обходные листы, готовились к дембелю. Я с ними познакомился поближе. Могу ответственно заявить — более трудолюбивой нации я не знаю. Парни не могли слоняться по казарме без дела. Увидев как я мучаюсь, пытаясь поменять врезной замок в двери каптерки, Сергеич оттолкнул меня и взялся за работу сам. Разговорились. У него было свое мнение, почему все анекдоты в Одессе про молдаван.

— Ну ты посуди сам, люди, а особенно в наших селах, не знают, что такое вода. Нет, конечно, все воду используют, но только не для питья. Пьют только вино. Представляешь? Вино и только вино. С детства. Поколениями. Ну, что ты хочешь от таких людей?

По традиции свинарник первым ушел на дембель, образовалась пауза, остальных пока не отпускали. Как я понял позже, изо всех пытались выжать аккорд, дармовой для части результат. Дембеля и сами старались найти для себя аккорд побыстрее и попроще. Ведь угроза — «ты у меня документы получишь 31 декабря, после обеда» — звучала не шуткой. Советские офицеры они такие, они могли, с них бы сталось, что и говорить — люди слова.

В начале декабря УПТК бросили в помощь стройке. Люди зашивались с рытьем траншей для теплотрассы. Как всегда у нас всё было наоборот — в девятиэтажке идут уже отделочные работы, но вот ударили холода и только тогда вспомнили про теплотрассу. У нас появилась возможность посмотреть, чего же такого ваяет наш стройбат.

О, ужас! На всю жизнь запомнились две мелочи, которые даже на фоне всеобщего нижайшего качества выделялись особо: если с коридора одной квартиры смотреть сквозь дверь в комнату на окно, то было видно, что откос двери и откос окна сильно не совпадали по вертикали, градусов так на пятнадцать. Косым было окно. Думаю, что на таком подоконнике не устоял бы и вазон с цветами. А вторая мелочь — это сквозные дыры диаметром 10–12 сантиметров между квартирами. В бетонной стене изготовитель предусмотрел технологические дырки для установки деревянных шайб, на которые крепились электрические розетки. Но так как шайбы оказались большего размера, то их просто дюбелями из пистолета прибивали на стену рядом с дыркой, а дыра таким образом оставалась сквозной. На мой вопрос:

— Что так и будет дырка? Из комнаты в соседскую спальню?!

— Нет, конечно. Обойчики поклеим, видно ничего не будет.

Ох, видели бы вы ещё те «обойчики»!

Было холодно, земля уже была мерзлой, набрать полную лопату можно было только после нескольких ударов ломом. Погреться было негде. В прорабской теплушке обосновались чеченцы. Видели мы парня, что плакал, когда не мог выучить присягу. Одетый с иголочки он шел к вагончику и толкал впереди себя какого-то чушкана. До нас донеслось:

— Эй, шивили ногы, военный!

Выходит русский язык он знал. Через пять минут из вагончика чушок вышел и пошел к торчащему из земли крану умыть в кровь разбитое лицо.

На стройке мы повстречали одного киевлянина из первой роты, Володю Ашунова. Я запомнил его лицо ещё по карантину. Необычное лицо, как будто вначале Создатель забыл сделать ему рот и только, когда лицо было уже готово, опомнившись, взял бритву и просто прорезал щель. Губ не было. Недобрый, недоверчивый взгляд. Еще в курилке на карантине Вовка нам рассказывал, что после четырех лет отсидки в армию его забрали через неделю после освобождения. Воли он не видел давно, отсюда и злоба.

— Покурим, земели?

— Покурим, брат. Угощайся. Как ты здесь?

— Хреново здесь, пацаны.

— Что так?

— Ни тепла, ни теплой еды. Греться и есть мы должны в прорабской теплушке, но туда и гражданский прораб заходит теперь, только если припрёт. Тоже, та еще сука, кстати! Врубился, что через чеченцев ему проще проблемы свои решать, ну и дал им послабление. Чуть что, сразу к ним, а те в вагончик проблему заводят и пиздят. Никого не боятся, днями гужуют, по беспределу.

— Но ты же должен быть в авторитете, срок за плечами, отмахаться всегда можешь?

— От кого? Забудь.

Он закурил, по зековски, зажимая бычок внутри ладони большим и указательным пальцами, зыркая периодически в сторону злосчастного вагончика. Оттуда порывы ветра доносили музыку и смех.

Аслан давно вернулся в часть, сделал ремонт в каптерке первой роты, выбросил оттуда все солдатское шмотьё, поставил там кровать, шкаф и обеденный стол, получив тем самым охраняемую однокомнатную квартиру практически на берегу моря. Видели мы Аслана редко, как и раньше ни на какие построения он не ходил.

Балакалов рассказал, что замполит просил его разобраться с Асланом, найти компромисс, как не позорить честь офицерскую. А Балакалов был из числа «черных прапорщиков», воевавших в Афганистане. В силу своего характера, воевал он хорошо, смело, но дерзок был не только с врагом, но и со своими командирами.

— Представляешь, Геша, приедет такая штабная дуркецалка в расположение с проверкой, а нам в рейд в горы выходить. Посмотрит на наш строй и начинает слюной брызгать во все стороны: «почему нарушаете форму одежды?!!». А по нашим дурацким правилам, например, по форме одежды гранаты должны висеть спереди. Это не только неудобно, но все, кто воевал, знают, пуля в живот или в бедро это еще не смерть, а вот если попадет в гранату, то это пиздец и тебе и, возможно, рядом находящимся товарищам. Гранаты мы вешали сзади. Или там обувь. Попрыгай в сапогах в горах на афганской жаре. Конечно, многие пользовались кроссовками. Удобно, легко, бесшумно. Ну, я на такие замечания и дерзил, пся крев, холера!

Наверное, поэтому Балакалова и уважали настоящие боевые командиры. Знал его лично и сам Руслан Аушев. Вот ему-то Балакалов и написал письмо. В ответ получил от прославленного воина-афганца послание на имя Аслана Гадиева. Видно авторитетом в то время Руслан Аушев пользовался огромным не только среди ингушей, но и среди чеченцев. Балакалов был вызван на переговоры. Высокие стороны договорились, что Аслан в части постарается не отсвечивать, в дела не лезть, службе не мешать, за это командование и его не будет трогать.

Аслан слово держал и такого, как с прапорщиком, нашим батальонным лепилой, врачом, делать себе больше не позволял. Прапорщику Родману никак не удавалось стать военным, был он насквозь гражданским человеком. В его обязанности, в том числе, входила проверка кухни. На его беду он пробовал поварскую стряпню, когда перед барьером раздачи появился Аслан. Родман сделал ему какое-то военное замечание. Ну а дальше… в общем, Аслан прапорщика не догнал, а поварской тесак выбросил уже около роты.

Большого роста, румяный, с огромным животом прапорщик Родман не часто являлся на построения. Помню, он неспешной походкой выходит на плац, а у нас развод. Комбат остановил свою речь, демонстративно уставился на опоздавшего прапорщика, тот сделал вид, что побежал. Надо было видеть этот бег, темпом он был медленнее, чем предыдущая ходьба. Перейдя на шаг за спинами войска, он пробасил на весь плац: