Геннадий Руденко - Чабанка

Спокойный, как остывший чай в кружке, хозяин машины только сказал:

— Седой, утром по любому фонарь должен быть.

— Земеля, где же я его тебе возьму, нарисую только?

— Даю наколку: у танкистов в автопарке есть такие машины.

Утром Седой помогал монтировать новый фонарь.

Седой искал новые приключения. Предлагал пройтись по дачам. Я его образумил, что сейчас сезон и там кругом люди. На складах УПТК, где я уже до этого был однажды, хранились особо важные, дорогие вещи, дефицитные стройматериалы, Седой знал это от меня. Сваловал [91] Сваловать — уговорить (жарг.) он Тёму склад этот подломить на пару. Подломить не подломили, но через чердачное окно внутрь забрались. Залезть то через окно можно, но, что можно вытянуть через маленькое окошко в пяти метрах от земли? Парни набрали полные карманы патронов для пистолета, которым дюбеля в стенку на стройке вгоняют. С паршивой овцы хоть шерсти клок.

И пошла забава. Благо был поздний субботний вечер, работы все стояли и вокруг никого. Эти придурки начали стрелять патроны каблуками сапог. Рассыпят жменю патронов по асфальту и начинают бить их каблуком с протяжкой вперед, патрон от трения нагревается, порох воспламеняется — выстрел. До того наловчились, сволочи, что уже автоматные очереди у них получаются. Шума было, что на стрельбище, звуки резонировали в нашем каменном мешке, зажатом кирпичными стенами со всех сторон. Они даже мешали мне читать, насилу я успокоил этих придурков, молдована, в сердцах, вообще спать в роту отправил.

Прошло с четверть часа, не больше, мы с Седым сидели и курили в комнате моего начальника. Вдруг слышим на улице топот сапог. Я пошел посмотреть — кто это на ночь глядя здесь забеги устраивает? Вышел на крыльцо, ко мне приближалась парочка военных облика мне неизвестного. Увидев меня, они бег замедлили и с видимой опаской приблизились шагом.

— Привет, служивые. Вы кто?

— М-мы к-караульные, — заикаясь то ли от волнения, то ли от бега произносит один из них.

— Тогда — пароль?

— Какой пароль?

— Шутка! А здесь чего нарисовались, чего не караулите?

— С-с-стреляли, — второй не лучше.

— Слышал. Стреляли, но не здесь, — не задумываясь, сказал я.

— А где?

— Где-то рядом. А шо за шухер, в натуре, земели? — как можно небрежнее спросил я, переходя даже не на блатную феню, а на мятую фёклу [92] Мятая фекла — ненастоящий, поддельный блатной язык, в отличии от «фени» — языка опытных сидельцев, уголовников, отбывавших срока в местах лишения свободы (жарг.) , так просто, по приколу, уж больно они выглядели перепуганными.

— Да вроде, на генеральскую дачу напали.

— Чего беса гоните? Лохов здесь не сидело, мы же не в Афгане, душманов в округе нет. Какой к а лечный [93] Калечный — ненормальный, сумасшедший (жарг.) на дачу генерала ломанётся?

— Нам позвонили… — парень замолчал и в ужасе уставился за мою спину.

У него были такие перепуганные глаза, что у меня самого мурашки пробежали по спине. Я с опаской медленно оглянулся. За моей спиной была открыта дверь, за ней длинный узкий коридор, освещенный одинокой трубкой дневного света. В её мертвенном, бледном освещении на нас медленно двигался Седой, на лице он изобразил свою обычную садистскую улыбочку маньяка-убийцы.

— Кто это? — прошептал за моей спиной второй боец.

— Седой, — просто ответил я.

— А чего он такой седой? — логично спросил первый.

— Менты его на зоне морили, живьем похоронили, на метр в землю зарыли, суки позорные, вот он и побелел.

— Он что сидел? — в ужасе.

— Сидят у мамы за столом, а здесь люди зону хавали. Вы чё с дуба упали? Не знаете, кого в стройбат гребут? — мне всё ещё было смешно.

В это время Седой подошел к нам, вмиг сориентировался и подыграл мне — странно молчал, смотрел на бедных парней, которые вцепились в свои штык-ножи, висящие на поясах, и улыбочку свою с лица не стирал. Согласен, жуткое впечатление.

— Ну а теперь тисните [94] Тискать — рассказывать (жарг.) толково, что за хипиш по Одессе?

— Мы в наряде на трассе были…

— Что за наряд такой странный, впервые слышу? — насторожился я.

— Это новый пост перед Красным домом. Приказано ловить, кто туда за вином ходит.

— Опаньки! Седой, ты слышишь, какую подлянку военные завернули?

Седой молчал, улыбался, жутко подробно ощупывал лица парней своими синими льдинками.

— А мы чего? У нас приказ.

— Не менжуйтесь [95] Не менжуйтесь — (здесь) не бойтесь (жарг.) . Мы к вам не в претензии. Ну и…?

— У нас там связь временную только провели. Ну, позвонили из штаба. Там все в панике. Зам начальника штаба округа, генерал-майор позвонил дежурному по Одесскому военному округу, что, типа, на его дачу напали неизвестные, обстреливают из автоматов. Ну, подняли тревогу, ближайшими к точке оказались мы. Нам приказ, бежать сюда, посмотреть. А у нас кроме штык-ножей и оружия то нет.

— Ну, дела! — присвистнул я, дело принимало нешуточный оборот.

— Так вы слышали чего?

— Слышали. Стреляли.

— Где?

— Где-то там, — я неточно махнул рукой в сторону моря, — мы с Седым сходили в ту сторону, но ничего не увидели.

— Как вы туда ходили? Без оружия?!! Против автоматов?!!

— Зачем без оружия? — я кивнул на, висящий на стене за моей спиной, противопожарный щит, — Мы же не фраера ушастые, Седой топорик прихватил, а я вон тот ломик. Сподручный инструмент, между прочим, как раз по руке.

— Ну, стройбат даёт! — восхитились настоящие защитники Отечества. — А давайте ещё раз сходим. Вместе.

— Не-а. Нам в лом. Идите сами.

— Парни, ну пожалуйста. У нас же приказ.

— Ну хер с вами, раз приказ, пошли.

Мы прошли вместе в сторону РБУ. Пейзаж, надо заметить, ночью вполне жуткий, фильмы ужасов снимать только. Всё пространство покрыто слоем цемента, в свете одинокого прожектора неестественно белеет бассейн с известью и резко чернеют жуткие проёмы в самом здании РБУ. Парни боялись ступить и шагу впереди нас. Страх пацанов был настолько ощутимым и заразительным, что даже начал передаваться нам, хотя мы и знали, что ничего страшного здесь не произошло.

— Всё, дальше идти не надо, — наконец решили наши гости.

— Нет, надо ещё за РБУ проверить, там самое стрёмное место, темно там. Мы туда ещё не заглядывали, — как настоящий садист, предложил я.

— Сами и проверяйте, с нас хватит, нам пора.

Делать нечего, назвался — полезай, я пошёл сам. За РБУ была совершенно заброшенная территория. Справляя там малую нужду, я еле-еле сдержался чтобы не рассмеяться в голос, я себе представил, что будет с бойцами, если я сейчас заору отсюда — прибегут спасать или дёру дадут? Но я таки сдержался, шутки могли плохо закончиться. Вернулся, на меня смотрели две пары испуганных глаз, Седой улыбался. Караульные поспешили ретироваться, вряд ли с сознанием выполненного долга.