Геннадий Руденко - Чабанка

Не прошло и десяти минут, как примчалась машина с вооруженным патрулём общевойсковиков-краснопогонников. На ходу из машины выпрыгнул офицер с повязкой на руке. Шутки закончились.

— Кто такие? — это нам.

— Сторожа местные, товарищ капитан. Стройбат. Военные строители младший сержант Руденко и рядовой Голимбиевский.

— Что здесь случилось? Доложите.

— Стреляли.

— Где?

— В стороне моря, товарищ капитан, — снова я кивнул в сторону нашей автобазы.

— Вы проверяли?

— Так точно, ближайшую округу, но до моря не доходили.

— За мной! — крикнул уже на ходу капитан. Мы все побежали за ним. Не в пример нашим офицерам, этот бегать умел.

— Что здесь? — спрашивает он у меня на ходу. Мы, миновав РБУ, приближались к воротам автопарка.

— Наше автохозяйство.

Ворота закрыты не были, мы вбежали на площадь, заполненную машинами. Странно, что нас не встретил сторож, сторожем здесь служил новый салабон, мы его ещё толком не знали.

— Почему территория не охраняется?

— Охраняется, товарищ капитан. Сам удивляюсь, почему сторожа не видно.

— Так какого чёрта…?!! — капитан выхватил на ходу пистолет из кобуры и ринулся в дальний правый угол, в глазах его уже горела звезда Героя Советского Союза. Мы за ним. Патрульные передёрнули затворы на своих автоматах.

— А почему мы бежим в эту сторону? — я, на бегу.

— За забором сразу дача генерала, стреляли то там.

Я настолько проникся, вошёл в роль, что искренне искал трупы в углу под забором, над обрывом. Странно, но трупы мы не нашли, даже не нашли тела нашего сторожа. Пошли в обратную сторону, бредём между машинами.

— Ничего не понимаю, следов стрельбы нет, гильз, крови нет, но сторож то пропал, — рассуждал капитан.

— Да, сторожа нет. Искать надо, — сказал я и заорал, — Служба! Эй, служба! Ты где?!

Мои попутчики от неожиданности аж присели. Капитан:

— Ты, что сдурел, сержант? Предупреждать же надо, перепугал, ненормальный.

— Служба!!! — не унимался я.

— Не ори. Ночь на дворе, опять генерала разбудишь. Он нам всем…

На этих словах прямо над головой капитана с шумом распахнулась дверь кабины грузовика. Надо отдать должное реакции командира — выстрелить он не успел, только рука дёрнулась к бедру, его же бойцы об автоматах вообще забыли. Повезло нашему салабону.

— Вы чё здесь орёте?

— Ты кто, военный? — совладал с голосом капитан.

— Сторож.

— Доложите, как положено!

— Военный строитель рядовой Бойко, товарищ капитан.

— Что вы делали в кабине автомобиля, товарищ солдат?

Молчит салабонище.

— Да дрых он здесь, товарищ капитан, — наглядно продемонстрировал пример солдатской смекалки один из его бойцов.

— Вы выстрелы, стрельбу слышали?

— Так точно.

Ну, думаю, приплыли, сейчас этот сонный недоумок покажет в нашу сторону, в сторону противоположную от моря и тогда всё сойдётся на нашем участке.

— Там, где-то, — солдат показал в сторону обрыва над морем, — мне показалось, на берегу, под обрывом.

— Спуститься здесь можно?

— Нет, обрыв высокий, отвесный. На берег можно попасть только если объехать всё и заехать со стороны лимана, — поспешил уверить я.

— Бойцы, за мной!

Они побежали назад к машине, которая осталась около ворот УММ, мы же пошли быстрым шагом. Военные запрыгнули в свой уазик и умчались обезвреживать шпионов аргентинских. Мы с Седым вздохнули с облегчением и повернули опять ко мне, перекурить такое дело. Под ногами что-то захрустело.

— Седой, блядь, это же гильзы! Найдут, нам всем писец приснится! Убирай, нах!

— А где Тёма?

— Заебал, не старикуй. Тёма ещё в начале ночи в часть ушёл. Давай помогу лучше, работничек, а то ещё кто-нибудь припрётся.

Как в воду глядел — только мы успели в темноте, буквально на ощупь, собрать гильзы, как ночь снова была разрезана светом фар приближающегося автомобиля. Из очередного уазика не спеша, солидно вынул себя наш капитан Адаменко с повязкой дежурного по батальону.

— Э-э, как там тебя?

— Младший сержант Руденко, товарищ капитан.

— Ага. Чего у тебя тут стряслось? Мне тут из штаба округа звонили, — гордо.

— Часов в одиннадцать раздалась стрельба, вначале пистолетные одиночные выстрелы, а потом и автоматные очереди. Мы с Седым, виноват, с рядовым Голимбиевским, вооружившись топором и ломом, обошли вверенную нам территорию. Ничего подозрительного не заметили. Потом здесь был наряд, потом патруль краснопогонников. Вместе мы всё проверили, в том числе и автобазу, ничего не нашли. Всё спокойно.

— Дыхни!

Ну, естественно. Что ещё можно подумать? В стройбате всему одна причина. Я смело дыхнул прямо в его рожу, жаль, что у меня зубы без кариеса.

— Служите, сержант, — небрежно.

Уехал.

Утром я имел серьёзный разговор с Седым и Тёмой:

— Не дай Господи! Не дай Господи, кто-нибудь только вякнет кому-нибудь о том, что здесь действительно произошло… Седой, ну чего ты лыбишься, как параша?

— Гена, не кошмарь. П о нято всё. Не дятлы.

— Тёма, ты въехал, в какое дерьмо мы, благодаря вам, чмырям, попали?

— Да. Поняль. Мольчу.

Вечером нас вызвали в часть, дознание вёл всё тот же Адаменко. Все мы отбомбили ему одинаковое, сплели кружева, как говорит Седой. А потом эту историю мы были вынуждены повторить перед всей ротой в курилке в присутствии Корнюша. Здесь уже история обросла кровавыми подробностями. Так как косвенных свидетелей происшествия было полно, наш с Седым поход с топором и ломом против роты вражеского морского десанта шпионов-автоматчиков представлялся реальным фактом. Нас посчитали психами, но психами смелыми, безбашенными, сорви-головами, что заслуживает всяческого уважения. Даже Корнюша взгляд потеплел, ему всегда нравились неординарные поступки и личности.

Герои, твою мать!

Эту же историю пришлось мне повторить ещё, на этот раз моему Петровичу. Вначале он молча меня слушал, потом достал бутылку водки, два стакана и впервые мне налил. Выпили по первой, закурили.

— Слушай, Служба…

— Петрович, меня Геной зовут.

— Лады. Гена, ты понимаешь, чего я к тебе так?

— Мне кажется, понимаю. Я тоже придурков не люблю. Я же до этого в бригаде УПТК работал. Пахал, как все, человеком себя чувствовал, бригадиром стал. Потом со старшиной сильно поссорился, он меня сюда сослал. Отомстил, сука.

— Что?! — Петрович удивился и задумался. Налил ещё по одной, — Со старшиной, говоришь, поссорился…

Мы выпили.

— Может быть, очень даже может быть, — всё так же задумчиво продолжал начальник созерцать столешницу.

— Что «может быть»?

— Слушай, здесь вот какой расклад получается. Место ночного сторожа УММ это место стукача старшины четвертой роты. Так уж повелось, что он свою наседку на это тёплое место садит. Уже не первый год. Мы привыкли.