Игнат Михайлов - Ресторан семьи Морозовых

— Остановились на том моменте, как Алексей Николаевич начал обучение, и расскажите поподробнее о том моменте, почему все ребята носят ваше отчество, чья это инициатива и кто принял это решение?

— Ну да, пошёл учиться. Учился, учился и научился. Тут особо рассказывать нечего. А вот по поводу отчества можно рассказать. Александр Николаевич, понятное дело, наш сынок — шеф-повар. Кем же ему ещё быть? Не Петровичем же! Хо-хо. Сын наш, кровь от крови, яблоко от яблони. Хотя и не далеко упало, но покатилось по своей тропинке и яблоньку за собой потянуло. Вот вы видели ходячие яблони? И я нет, а перед вами живой тому пример. Метафорически конечно-же, выражаясь. Я скорее крыжовник, куст небольшой, но что-то во мне люди находят. Так вот яблони, крыжовник, что-то меня не в ту степь, о чём это я?

Ах да, когда мы Алексея усыновляли, то он долгое время оставался на своей фамилии и своем отчестве. Какого именно я говорить не стану, да это и не имеет значение, потому что Алексей Николаевич мой сын. Уже в юном возрасте он задался вопросом, может ли он носить нашу фамилию и моё отчество, окажем ли мы ему столь значимое доверие, как принять полностью в нашу семью, со всеми почестями и семейными знаками? Конечно же, для нас он уже был родным сыном, будь хоть он Оглы (не в обиду ни одному Оглы, знаете ли, просто к слову. Не имею ничего против Оглы и даже лично с ними не знаком). Скорее, это для нас была большая радость, что мальчик полностью принял нас как родителей и не идёт против старичков, а напротив, хочет сделать для себя столь важный шаг как примкнуть к Морозовым. Вопроса даже не стояло, мы и не размышляли ни на секунду. Как только он объявил о своём желании, тут же был дан решительно положительный ответ. Проблема заключалась в том, что до четырнадцати лет мы по закону не могли это сделать, он сам должен написать заявление, у него должны быть полномочия и всё в этом духе. Всем мы его представляли, как Алексей Николаевич Морозов. И в торжественный день выдачи паспорта, Алексей отныне и навсегда стал Морозовым.

Вот с этого момента и пошёл резонанс в нашем маленьком сообществе. Ребята помладше, увидев у старшего настоящий паспорт, стали делать себе бумажные документы с фамилией Морозов и отчеством Николаевич. Никогда до появления паспорта у Алексея вопрос об этом не поднимался, как-то не было случая, что ли. Теперь же всеми было принято решение стать членами семьи, скорее даже секты. Они придумали себе приветствие, и спустя пару лет стали называть друг друга не по имени, а братьями. Первый начал обращаться так Иван к Володе, брат, мол, и брат. Володя быстро подхватил такое обращение и начал обращаться к Алексею брат. Ему это очень понравилось и вскоре все ребята стали братьями. Мальчишки были уже взрослые: Лёшке было семнадцать, Андрюшке и Денису по тринадцать, а младшим около одиннадцати. Средним скоро предстояло получать паспорта, и если у Андрея никаких вопросов не было, он хотел быть Морозовым Андреем Николаевичем, то с Денисом всё обстояло намного сложнее. Он менять ничего не собирался и хотел остаться Никитиным Денисом Сергеевичем, так вот и жили. Я в этом особой проблемы не видел, да и ребята тоже не обращали на выскочку внимания. Тут стоит детальнее рассказать о ситуации и печальном случае, произошедшем вскоре. Ребята не только не обращали внимание на то, что Денис идёт поперёк семьи, они полностью его игнорировали. Он жил обособленно, практически ни с кем не общался. И если Алексей на правах старшего брата, и мы на правах приёмных родителей старались помочь мальчику, не замечать того факта, что другие дети его сторонятся, разговаривать с ним, то молодёжь и даже Андрюшка прекратили с ним всякий контакт. Денис был отшельник, прятавшийся в своей келье, отщепенец, обиженный судьбой. Вечно угрюмый, малообщительный сам себе на уме. Очень тяжело было найти подход к нему. Мы старались, как могли; он хорошо учился и хотел в дальнейшем получить образование юриста — не вопрос. Наняли репетитора, подтянули по предметам, необходимым для поступления. Хотел заниматься спортом, хорошо! Он выбрал волейбол, ходил, тренировался, но успеха особого не было. Классный руководитель переживал за то, что и в школе Денис не проявляет особой общительности. Сверстники с ним не хотят общаться ввиду его тяжёлого характера. Единственное, что его спасало от полного, так сказать, изгнания из среды одноклассников, это то, что он был сводный брат Андрюхе. Тот конечно, звезда: школьные мероприятия начал вести с седьмого класса, на всех конкурсах и постановках он в первых рядах, активный массовик-затейник. Ну да ладно, не о нём речь. И вот высокий авторитет Андрюхи тянул за собой на тележке угрюмого Дениса. С возрастом он попросил отдельную комнату, ту самую келью, с замком. Мальчик стал часто закрываться и подолгу разговаривать по телефону. Мы уже обрадовались, что у него появился друг, а втайне мечтали о том, что может быть девушка, но тут случилось нечто страшное. Сдав все контрольные и зачёты после восьмого класса и выйдя на летние каникулы, ребятки отдыхали дома неделю перед предстоящей поездкой в летний лагерь.

Июньским утром Денис сообщил всем, что сегодня утренняя тренировка и его заберёт тренер, подвозить не надо. На нём был одет спортивный костюм, несмотря на жару и плотно набитая спортивная сумка. Мы пожелали ему хорошего дня и разошлись по делам. Часа в четыре дня мне позвонил Алексей и сообщил, что вернувшись с учёбы, Дениску дома не нашёл. Ребята сказали, что он не появлялся. Я позвонил тренеру, в добром расположении духа, пошутить о том, чтобы не выматывал бедных спортсменов, на что он ответил об отсутствии сегодня тренировки. Хорошо рядом был стул. Я просто рухнул и выронил телефон. В трубке слышалось «Алло, алло». Минут пять я сидел в полном недоумении. Что думать, что случилось? Куда он мог деться? Тут вспомнилась полная сумка и тёплый костюм. Я бросил всё и поехал совещаться с Марией Петровной. Мы вместе обсудили, что могло произойти, маменька была, конечно, поражена, но мне вспомнились её давние слова о том, что Денис уйдёт. Я стал давить на неё, может она была в курсе произошедшего, но в тот момент это было глупостью с моей стороны. Я был заведённый и искал любые зацепки на то, чтобы найти Дениску. Естественно, мы обзвонили всевозможные службы, начался ад. Сотрудники полиции, психиатрии, кинологи, пожарные, газета, полный дом набился. Как теремок, того гляди и лопнет. Допрашивали ребят, меня с маменькой, обыскивали комнату, ковырялись в личных вещах, но ничего — никаких следов. Я рассказал, что конфликтная ситуация давно висела в воздухе, и канат непонимания мы никак не могли разрубить. Судя по тому, что Денис ушёл с вещами и обманул нас про тренировку, он ушёл намеренно. Но куда? Деньги у него конечно же, были, но немного. Пару дней на них прожить можно, либо куда-то уехать. В другой город, например, а дальше что? И зачем это делать? После полуночи, когда посторонние разошлись, я стоял на кухне и заливался алкоголем. Маменька лежала в гостиной на диване, убитая горем. Ребята тихонько сидели у себя по комнатам, их состояние не берусь оценивать, скорее всего подавленное. Сотрудники уже разъехались, гомон утих, было глубоко за полночь, вдруг раздался телефонный звонок. Глядя на Марию Петровну, которая всем видом показывала нежелание снимать трубку, я залпом допил стакан виски, вытер губы, и шатаясь побрёл к нарушителю спокойствия. Сняв трубку меня, я отрезвел — на том конце был голос Дениса. Маменька подорвалась, дети сидели в такой тишине, что услышали наш разговор, тут же прибежали к нам. Денис сообщил, что жив, здоров, его не похитили, он сам ушёл из дома. Попросил отозвать все заявления о пропаже, дать обещание не делать глупостей и тогда он встретится только со мной лично и расскажет историю своего исчезновения. Под натиском эмоций мы кричали, плакали, звали его, просили вернуться, но он был твёрд и расчётливо холоден. Ещё раз озвучил свои условия, сообщил, что сам позвонит вечером и сообщит где мы сможем встретиться.