Донателла Пьетрантонио - Арминута

Он оценивающим взглядом оглядел меня с головы до пят: вроде, симпатичная, в приличной одежде...

– По большей части да. Но в его случае также сыграли свою роль факторы... окружения, скажем так. В детстве он, должно быть, страдал от длительной депривации, – и уставился на меня через стол, прикрыв растопыренными пальцами карту: может, оценивал, так ли велика пропасть между мной и братом, учитывая «факторы окружения». А может, мне это только почудилось.

В начальной школе Джузеппе стал одним из первых, кому был положен тьютор, но те менялись каждый год, так что в июне их отношения вынужденно прерывались. Помню, как он рыдал, уткнувшись в ладони синьоры Миммы. Руки... Да, именно руки были любимой темой его рисунков, огромного количества рисунков. Только этим он на уроках и занимался, пока не подрос, – изображал одноклассников за чистописанием, уделяя особое внимание пальцам, а остальное рисовал схематично: голова-огурец да парочка характерных черт.

Он так и не научился защищаться, а если по ошибке оказывался среди дерущихся, просто опускал руки и стоял без движения, принимая на себя случайные удары: нарочно его никто не бил. Как-то я зашла за ним в школу и увидела на скуле царапину, но учительница сказала, что удар предназначался вовсе не ему. Джузеппе тут же перехватил кулак, разжал его и долго разглядывал, словно искал связь между красотой этой руки и болью, которую она вызвала, а одноклассник старался не шевелиться, чтобы не спугнуть исследователя.

Прозвенел звонок. Я шла по коридору, и меня сторонились, словно чумной: будто кто-то прилепил к моей будущей парте невидимую табличку с прозвищем, разлетевшимся по деревне с тех пор, как я вернулась в семью. Я стала для них Арминутой, «возвращенкой» на диалекте, о которой, даже не успев познакомиться, они уже составили авторитетное мнение: видимо, слышали, о чем говорят взрослые.

Ее же, получается, с младенчества отдали в приемную семью: стало быть, что-то с ней не так? А с какого перепугу ее потом вернули обратно этим поденщикам? Может, женщина, которая ее вырастила, взаправду померла?

Место рядом со мной так и осталось пустым, туда никто не хотел садиться. Учительница итальянского представила меня как уроженку этой деревни, выросшую в городе и теперь, уже почти взрослой девушкой, вернувшуюся в родные места – бог знает, что ей там наплели.

– В наступающем году она будет учиться вместе с вами, – объявила синьора Перилли, перекрыв шепот и смешки, а потом велела одной из одноклассниц, той, что с кривыми зубами, сесть рядом со мной. Та повиновалась, громко фыркнув и загрохотав стулом. – Тебе это, к слову, только на пользу пойдет, разве что придется научиться нормально говорить по-итальянски, – добавила учительница, когда надувшаяся девица закончила устраиваться и подобрала упавшие учебники. Обращалась она к моей однокласснице, но смотрела прямо на меня, словно оценивая, как я отнесусь к первому порученному заданию. А потом принялась спрашивать каждого из нас, как прошли каникулы.

– Месяц как сюда переехала, – пробормотала я, когда подошла очередь. Она дала мне пару секунд, чтобы продолжить мысль, но я молчала, и она не стала настаивать. Глаза у нее были небольшие, но голубые-голубые, а ресницы загибались так, что образовывали почти идеальные колечки. С того места, где я сидела, впереди в среднем ряду, мне было очень хорошо ее видно, я даже чувствовала запах духов, а плавные взмахи рук, которыми она сопровождала речь, постепенно начали меня завораживать. На втором уроке она стояла совсем близко, опираясь кончиками пальцев о мою парту, и я заметила, что ноги под нейлоном чулок туго перетянуты бинтами.

– Операция на венах, совсем недавно, – ответила она на мой невысказанный вопрос.

Я подняла глаза (хотя и не выше, чем позволяло смущение), но синьора Перилли не отходила, и мой взгляд сам остановился на кольцах с разноцветными камнями, в глубине которых мелькали таинственные отблески.

– Синий – это сапфир, красный – рубин. А в каких странах добывают такие чудесные вещи, ты узнаешь на уроке географии, – сказала она и обернулась к классу: – Ну, давайте начнем с повторения грамматики. И помните: в этом году вас ждут экзамены за весь курс средней школы.

Потом подняла выпавшую из прически прямо в мою тетрадь шпильку, вернулась за стол и предложила нам сделать морфологический разбор нескольких слов. Я отвечала на заданные одноклассницам вопросы тихим, неслышным шепотом, но она все равно заметила, прочитав у меня по губам.

– Что такое armando ?

– Так моего дядю зовут, – хихикнул кто-то.

– Молодец, имя собственное, – похвалила она, слегка качнув головой.

– Деепричастие настоящего времени несовершенного вида от глагола armare [6], – вырвалось у меня.

– О, Арминута, конечно, лучше всех знает, – расхохоталась племянница Армандо.

– Да, похоже, формы глаголов ей известны. В отличие от тебя, – сухо бросила синьора Перилли, окинув ее суровым взглядом.

На большой перемене в дверях возникла Адриана. Она бесстрашно пересекла садик, отделявший начальную школу от средней и зашла посмотреть, как у меня дела. На ее синем халатике не хватало нескольких пуговиц, а строчка на подоле разошлась на пару сантиметров. Любая другая десятилетняя девочка, такая же худющая и с такими же сальными волосами, среди всегда готовых поиздеваться старшеклассников выглядела бы жалкой.

– Ты что здесь делаешь? – поинтересовалась синьора Перилли, слегка вздрогнув от неожиданности.

– Пришла, проверить, хорошо ли тут обходятся с моей сестрой. Она из города, не привыкла еще.

– А учительница знает, что ты ушла?

– Я ей сказала, но, может, она и не услышала, там у нас мальчишки с ума сходят.

– Значит, она будет волноваться. Я попрошу сторожа отвести тебя в класс.

– В класс я и сама могу вернуться, дорогу знаю. Но сперва проверю, все ли вот у нее, – она ткнула в меня пальцем, – в порядке.

Я побагровела от стыда и, не в силах двинуться с места, уставилась на крышку парты, словно никакой Адрианы здесь не было. Мне хотелось прикончить ее на месте, и в то же время я завидовала этой врожденной смелости и самоуверенности.

Услышав от учительницы, что у меня все хорошо, сестра во весь голос заявила, что мы встретимся у выхода из школы и наконец-то соизволила уйти.

Мои одноклассники стояли небольшими группками по всему классе – жевали, злословили и хихикали, вероятно, на мой счет: приход Адрианы сделал меня еще более удобной мишенью. Хотя, может, я и переоценила интерес, который могла у них вызвать.

Я, в отличие от них, ничего перекусить с собой не взяла – не привыкла готовить сама. Перилли сидела за столом и, время от времени незаметно поглядывая на меня, листала какую-то книгу, потом вдруг элегантно, несмотря на бинты, поднялась, подошла ко мне и выложила на парту пакетик Buondi [7].