Донателла Пьетрантонио - Арминута

Эти двое не заметили, как Адриана встала из-за стола. Что касается меня, я не сомневалась, что ей срочно понадобилось в туалет, но наполнившие дом вопли парализовали и мой разум, и мое тело. Должно быть, они длились не больше нескольких минут, но время под изменивший весь этот день крик тянулось бесконечно. Адальджиза сидела на стуле, без сил откинувшись на спинку и уставившись в точку где-то возле люстры, тушь на левом глазу потекла. Гвидо водил кончиком пальца по золоченому краю тарелки. Потом я увидела, как он вздрогнул, заметив что-то за моей спиной, и обернулась.

Адриана держала малыша на руках, легкими движениями укачивая его. Раскрасневшееся личико еще кривилось, взмокшие от пота пряди волос липли ко лбу, но он уже почти затих.

– Да как ты посмела тронуть моего сына? – Гвидо вскочил с места, с грохотом опрокинув стул. Он тяжело дышал, на шее пульсировала вздувшаяся вена.

Адриана даже бровью не повела: она старалась поудобнее устроить ребенка на материнских коленях.

– У него просто рука между прутьями застряла! Придумали тоже, решетка вместо люльки, – она показала отметины на крошечном запястье, где кожа покраснела и уже заметно припухла, отвела малышу волосы со лба, вытерла слезы салфеткой, потом снова села рядом со мной. Адальджиза принялась один за другим целовать измученные пальчики.

Я опустила ладонь сестре на колено и почувствовала, как та напряжена: еще минуту назад такая сильная и независимая, теперь она вся дрожала от страха.

Гвидо, наконец справившийся со стулом, рухнул на него, свесив руки почти до пола. От горделивого хама, только что наоравшего на беззащитную девчонку, даже замахнувшегося на нее, осталась только тень. Не знаю, как долго он переводил бессмысленный взгляд с бокала на стакан с водой и обратно, но именно этот образ запечатлелся у меня в памяти.

Над столом повисло молчание, изредка прерываемое беспокойным всхлипыванием сразу же уснувшего на руках у матери ребенка. Я легонько коснулась плеча Адрианы: мы поняли друг друга без слов.

– Спасибо за обед, все было очень вкусно, правда-правда. А теперь нам надо идти, у сестры через час автобус обратно в деревню, – скороговоркой выпалила я.

Расстроенная Адальджиза беспомощно взглянула на нас и едва заметно покачала головой: совсем не так она представляла себе это воскресенье.

Я подошла попрощаться и почувствовала исходящий от ее сына запах теплого хлеба. Время от времени он вздрагивал, но не просыпался, и я позволила себе коснуться его отглаженной кофточки. Какая мягкая, тонкая! Должно быть, еще из моих: Адальджиза хранила их в коробке на верхней полке шкафа вместе с другими сувенирами из детства. Заметив на ее синем платье выпавший волос, я не задумываясь стряхнула его, словно пытаясь вернуться в то время, когда она казалась мне недостижимым идеалом.

– А десерт? Хотя бы попробуйте!

– Может быть, в следующий раз, – бодро ответила Адриана.

– Секундочку! – воскликнул Гвидо. Он быстро завернул кусок пирога в бумагу и проводил нас до двери. – Сами видите, я пока только начал приводить здесь все в порядок. Обязательно заходите снова, поедим в саду.

Когда ворота закрылись, мы дружно вздохнули.

– А ты молодец, неплохо держалась.

– Кто-то же должен был пойти к ребенку. Они что, не понимали, что ему больно?

Мы пошли по тротуару вдоль сада, но на углу я решила, что для автобуса еще рановато, и убедила сестру спуститься на пляж. Почти все зонтики были закрыты: сезон только начинался. Я сняла туфли и сошла с дорожки на песок, она с легким сомнением на лице двинулась за мной к линии прибоя. Мы были почти там же, куда приезжали когда-то давно вместе с Винченцо, и теперь молча вспоминали о нем.

Я сбросила одежду. Адриана поглядела на меня, как на сумасшедшую, потом тоже разделась, оставив страх на теплом песке, рядом с платьем, взяла меня за руку, и мы вошли в воду вместе, в одном белье. Косяк крошечных рыбешек пронесся мимо, пощекотав наши лодыжки. Мы постояли немного, привыкая к холоду, потом она осторожно пошла глубже, а я сразу нырнула, забрызгав ее с ног до головы, и она в ответ принялась топить меня, изо всех сил пытаясь удержать мою голову под водой.

Наигравшись, мы замерли друг напротив друга, такие одинокие и такие близкие: я – по грудь в воде, она – по шею. Сестричка, невероятный, невозможный цветок, выросший на клочке земли, невесть как прилепившемся к скале. Это она научила меня бороться за то, что мне дорого. Сейчас мы уже не так похожи внешне, но воспринимаем мир, в который попали, совершенно одинаково. Нас спасло то, что мы все это время были вместе.

Мы смотрели друг на друга поверх мерцающей яркими бликами глади воды. Безопасное мелководье осталось за спиной. И тогда я, слегка сомкнув веки, поймала ее в плен, за решетку своих длинных ресниц.

Средней школы, соответствует российскому седьмому.

Горячий и влажный юго-западный ветер.

Кафе-мороженое ( ит. ).

Первое менструальное кровотечение.

Запеканка из баклажанов под сыром.

Вооружаться ( ит. ).

Булочка-бриошь длительного хранения в индивидуальной упаковке производства компании Motta.

Сыровяленая ветчина.

Батман тандю (от фр. «тянуться») с плие (от фр. « сгибать») – упражнение классического балета, ведение носка ноги по полу с последующим переходом в полный присед.

До Рождества в Италии продолжается пост, и на ужин в Сочельник обычно готовят рыбу.

Или ( лат. ).

Или ( ит. ).

Мини-сериал по одноименному циклу романов Э. Сальгари.

Тосканское печенье в виде сухариков с миндалем. Обычно подается с vin santo (святое вино – ит. ) – десертным вином, употреблявшимся в церковных обрядах.

26 декабря, сразу после Рождества.