Борис Дышленко - Людмила

Тут мне пришла в голову одна идея, и я вышел в коридор, чтобы проверить это предположение. Я оказался прав: концы телефонного провода были оголены и совсем недавно зачищены. Видимо, кто-то пытался прослушивать телефонные разговоры Людмилы. Не сегодня, но, может быть, вчера и, наверное, раньше. Я стоял у стены, возя пальцем по Т-образному следу от телефонной полочки на пыльной стене. Сквозь пыль проступал перевернутый газетный шрифт: вероятно, обои клеили позже, когда уже был телефон. Я пока не мог сделать никаких выводов, но все было очень близко, вертелось вокруг, — ситуация была чревата большими событиями.

Мне показались шаги за стеной, и я прислушался. Нет, как будто, ничего не было слышно. Я стоял, напряженно вслушиваясь, чтобы проверить, действительно ли был какой-нибудь шум, и откуда он доносился, — или это мне только послышалось в здешней тишине. Здесь, в пустой квартире, каждый звук, донесшийся извне, мог, многократно отразившись и запутавшись в комнатах, явиться совсем не с той стороны, откуда он происходит. Нет, приложив ухо к стене, я убедился, что в соседней квартире действительно кто-то есть.

«Может быть, это Людмила? — подумал я. — Тогда почему она не открыла на мой звонок? Нет, это не Людмила».

Я достал носовой платок и вытер щеку. Тихо вышел в прихожую. Осторожно, подложив сложенный вчетверо платок под язычок замка, закрыл дверь. На лестничной площадке никого не было. Подошел к двери людмилиной квартиры, прислушался, не идет ли кто-нибудь сюда. Ничего оттуда не было слышно. Я не стал больше звонить — был уверен, что это не Людмила. Я вынул нож, нажал кнопку. Вставил лезвие в узкую щель и стал со всей возможной осторожностью отжимать замок. Я надеялся, что никого нет в коридоре, но звук открываемого замка можно услышать и из комнаты или кухни. Мне понадобилось некоторое время, чтобы открыть дверь. Наконец удалось это сделать. Я тихо вошел в коридор. Лампочка в коридоре не горела, и квартира казалась пустой или спящей. Я быстро и бесшумно прошел по коридору, открыл дверь в ванную, заглянул туда. Прикрыв дверь, выглянул на кухню и тогда ворвался в комнату Людмилы. Там было пусто. Я открыл дверь в башню, взбежал по лестнице; откинувшись к стене, заглянул. Спустился. На всякий случай толкнул одну и другую двери в комнаты людмилиных теток: не похоже было, чтобы их кто-нибудь открывал. Я вернулся на кухню, вышел на середину, огляделся. Нет, вероятно, это все же были какие-то посторонние звуки. Я постоял, пока не загудел уходящий отсюда вниз лифт. Подумал, кто бы это мог быть. Подумал, что уж во всяком случае не я, потом прошел в ванную. Там я внимательно осмотрел пакет с мыльным порошком — больше нечего было осматривать.

Опять с неудовольствием подумал о привычке Людмилы, уходя, захлопывать за собой дверь. Так не делают даже, когда выходят в магазин за какой-нибудь мелочью, а уж Людмиле в ее положении...

Внезапный шум и голоса на лестнице отвлекли меня от этих мыслей. Я услышал, как открылась дверь в соседней квартире и вслед за тем за стеной послышались шаги нескольких человек. Я прошел по коридору и стал у двери. Из генеральской квартиры доносились голоса каких-то людей. Разговаривали громко, не таясь, но отсюда я не мог разобрать, о чем. Я открыл дверь, секунду поколебался и прошел в соседнюю квартиру. В коридоре уже никого не было. Я прошел на кухню и остановился в дверях. Посреди кухни стоял милицейский сержант и еще три человека.

— Вот он! — крикнул один из них, торжествующе указывая пальцем на меня. — Это он, я узнал его!

Я не понял и спросил милиционера, что этот, маленький несет. Видимо, сержанту тоже было не все понятно, а может быть, мое недоумение сбило его с толку, и, честно говоря, я пока и сам еще ничего не понимал, но тут вмешался другой, высокий, плотный, начинающий седеть брюнет. Он подтвердил сбивчивые показания маленького, и тогда милиционер наконец принял решение.

Я не стал опровергать их и не стал сопротивляться — я знаю, что никакой сержант в таких случаях не станет более подробно разбираться в ситуации, да мне пока и нечего было выставить против двух свидетелей. Я пожал плечами, повернулся, пошел вперед. Все четверо двинулись по коридору за мной — здесь им было не проскочить вперед. Выйдя на площадку, я, прежде чем они успели опомниться, толкнул людмилину дверь ногой.

— Зачем вы это сделали? — спросил милиционер.

Я не стал отвечать на глупый вопрос.

Спустились по лестнице. Площадка третьего этажа была пуста — блондинки и ее приятелей уже не было там, только валялись несколько окурков и стоял сильный характерный запах их папирос. Я подумал, что они, наверное, испугались шума, который подняли эти общественники. Пока ничего не понимал.

Потом сидели в штабе дружины в одном из дворов в переулке. Перед рыжим инспектором на столе лежала фуражка и пачка «Столичных» сигарет, стоял в поездном подстаканнике стакан крепкого чаю. Инспектор выглядел мирно. Он велел двум дружинникам увести какого-то задержанного в тупике наркомана — вероятно, я показался ему интересней — и стал слушать бестолковый рассказ, героем которого, по-видимому, был я, но сам я пока ничего не понимал. Участковый, так же, как и я, не мог понять последовательности событий, потому что из рассказа сержанта, перебиваемого репликами его добровольных помощников, выходило, что я пришел в четырнадцатую квартиру с лестничной площадки и в то же время, держась за водосточную трубу, влез в нее через кухонное окно из квартиры номер тринадцать. Постепенно выяснилось, что те двое — маленький и седеющий брюнет — вышли покурить из мастерской, принадлежащей конторе «Ленсвета», где они оба работают. Случайно посмотрев вверх, один из них увидел меня, перелезающим из одного окна в другое, то есть из кухни в кухню, как сейчас добавил третий, оказавшийся начальником жилконторы. Пошли в контору, где в этот момент находился и сержант, и все вместе поднялись в квартиру номер четырнадцать.

— А потом уже туда пришел вот этот гражданин, — закончил за всех милиционер. — Вот так.

Мне показалось, что я начинаю кое-что понимать.

— Он из квартиры номер тринадцать пришел, — добавил милиционер после краткой паузы.

— Вы что, там живете? — обратился ко мне рыжий капитан.

— Нет, — выскочил вперед начальник жилконторы, — он там не прописан.

— Но он оттуда пришел. Он потом дверь закрыл. Ногой.

Маленький показал, как я закрыл дверь ногой. Это было смешно, но я не стал смеяться. Я спросил, не подумал ли он, зачем мне было возвращаться в тринадцатую квартиру, после того, как я вылез из нее через окно, а тем более зачем возвращаться в четырнадцатую, когда все они там находились. Все пятеро на минуту задумались.