Борис Дышленко - Людмила

— Что это? — с удивлением сказала она, увидев конверт. — Зачем это тебе?

Я улыбнулся на ее реакцию.

— Там бумаги, — сказал я. — Бумаги. Чтоб не помялись.

— Что за бумаги? — автоматически спросила Людмила и смутилась от своего вопроса. — О, извини.

Я провел пальцем по латинской надписи под хрупкой блондинкой:

— Секрет, — сказал я.

— Извини, пожалуйста, — повторила она.

— Нет, это название, — засмеялся я. — Это по работе. Так, письмо на завод, образец крючкотворства.

— Скажи мне, — спросил я, — что ты имела в виду, что имел в виду Прокофьев, когда сказал, что я на неверном пути, а на верном могу сломать себе шею?

— Это сложный вопрос, — сказала Людмила. — Я не знаю, хочешь ли ты мне помочь. Не знаю даже, хочу ли я этого.

— Я все время просто навязываю тебе свою помощь, — сказал я, — прошу о том же тебя, но ты почему-то — я догадываюсь, почему — отказываешься от сотрудничества. Если я на неверном пути, направь меня, а если ты за меня боишься, предостереги, скажи мне, где меня подстерегает опасность.

— Сразу же, — сказала Людмила, — на первом шагу.

— Интересно, — сказал я. — Значит, едва ступив на него, я сверну себе шею? Тогда чем же верен этот путь?

— Сегодня утром я поняла, что ты тот человек, который меньше всего заинтересован в истине.

— Так, — сказал я. — Почему? В чем причина такого разочарования?

— Это не разочарование, — сказала Людмила. — Наоборот. Я как раз боюсь, что ты согласишься.

— И это жертва? — сказал я. — Ты боишься, что я пожертвую своими интересами? Но раз уж у меня есть выбор, так позволь мне выбирать.

— В этой ситуации я отвечаю за тебя, так же как и за других, — сказала Людмила.

— А может быть, я все-таки сам отвечу за себя?

Она не ответила, из глубины посмотрела на меня.

— Ну!

— Ты даже не представляешь себе выбора, — сказала она.

— Что выбирать? — со злостью крикнул я. — Что ты имеешь в виду. Ты думаешь, мне придется выбирать между ней и тобой? Этого ты боишься?

— Нет, — сказала Людмила. — Это не тебе, это мне придется выбирать между ней и тобой.

Я вздохнул. Я счел бы это эмоциональным заявлением, но это было сказано без всякого вызова, и, скорее наоборот, с какой-то фатальной покорностью. Но ведь перед этим она говорила о моем выборе и о моей жертве — я так и не понял, что она имела в виду.

Снизу, из переулка донеслись какие-то звуки, шум подъехавшего автомобиля, голоса. Автомобиль отъехал. Все стихло.

Она взяла свой бокал, стоявший рядом с моим. Чокнулись, отпили все еще прохладного и прохладного на вкус вина. Людмила зажгла спичку, дала мне прикурить. Затянулся, откинулся на диване.

— Устал? — спросила Людмила.

— Устал. Да еще наслушался кошмарных историй в стиле Эдгара По.

— Не любишь Эдгара По?

— Почему? Люблю. Только не в жизни.

— Да, пожалуй, не в жизни, — сказала Людмила. Она улыбнулась. — Я помню один интересный рассказ. «Система доктора Смоля и профессора Перо». Ты не помнишь?

— Смутно, — сказал я. — Напомни.

— Там действие происходит в сумасшедшем доме. Сумасшедшие захватили власть. Они заперли весь медицинский персонал в палатах и стали лечить.

Я расхохотался до слез.

— Все относительно, — сказал я потом. — Впрочем, те истории из другого цикла. Там вой ветра и холодный пот и отчаянье и упоительно кровавые убийства, заменяющие убийце секс. И все это правда, и все это связано с нашим делом.

Людмила зябко поежилась. Было жарко, но я понимал ее.

— Скажи — спросил я, — Стешин никогда не упоминал человека по кличке Полковой?

— Полковой? Кто этот человек?

— Думаю, что тот, который напал на меня. Его подозревают в убийстве Стешина. В том, что он дал Стешину морфий повышенной концентрации.

Людмила молча смотрела на меня.

— Он отбывал срок в одной колонии с ним. Вообще он имел дело с наркотиками. Торговал ими.

— Как он выглядит? — спросила Людмила.

Я описал ей Полкового.

— Это он, — сказала Людмила. — Он напал на тебя. Но это единственный раз, когда я его видела.

— Ты говорила, что у него было назначено с кем-то свидание. Я думаю, не тот ли это человек.

— Нет, — сказала Людмила. — Из его слов я поняла, что тот человек не из уголовного мира.

— А зачем Стешин хотел встретиться с ним?

— Тот человек обещал Саше помощь. И у него были доказательства, которых нам с Сашей недоставало. Доказательства преступной деятельности этих людей.

Я не стал спрашивать, каких людей, понимая, что тогда она замкнется и вообще ничего не скажет. Спросил вместо этого, почему тот человек сам не воспользовался этими доказательствами.

— Он просто не знал, что они у него в руках, — сказала Людмила, — не знал, что это доказательства.

— И Стешин собирался ему это объяснить?

— Не просто объяснить. Тот бы просто так не поверил. Но у Саши были средства его убедить.

— Что это за средства?

— Сведения о похищенных людях. Точные сведения, включая и адрес. Плюс этот препарат.

— Дитя, — сказал я, — ты хочешь убедить меня, что ампулы вышли из подпольной лаборатории? Это сказка. Я вчера видел эти ампулы и знаю, что в них.

Людмила подалась вперед — не могла сдержаться.

— Как, где? — воскликнула она.

— У следователя, — сказал я.

— Значит, они у него?

— Нет, они вернулись на место.

— Уже вернулись?

— Вернулись, — я усмехнулся. — Видишь, как легко тебя ловить?

— Почему «ловить»?

— Ну не в подпольную же лабораторию они от него вернулись.

Людмила смутилась.

— Ты мне не веришь?

Мне это очень понравилось.

— Чему ты смеешься? — спросила Людмила.

— Сократ мне друг, но истина дороже.

— Ты ничего не знаешь, — сказала она.

— Не все, но кое-что знаю, — сказал я. — Возможно, что где-то и существует подпольная лаборатория, но Стешин взял ампулы не там — он похитил их в лаборатории научно-исследовательского института, где он работал. Но он не знал, что опередил других похитителей — наркоторговцев, решивших заняться промышленным шпионажем. Когда он узнал об этом, то понял, что влип в очень скверную историю. Он не хотел им помогать, но не мог никуда обратиться, так как совершил уголовное преступление, похитив лекарство.

Когда Стешин взял эти ампулы, он думал, что это просто морфин. Он попробовал и разочаровался, потому что процент наркотика в этом лекарстве для него оказался ничтожен. Потом он узнал, что это за лекарство, так как в НИИ обнаружилась пропажа. К этому времени банда, с которой у Стешина были какие-то связи — не знаю, какие — заинтересовалась этим препаратом. Возможно, Стешин сам проболтался кому-нибудь из них так же, как и мне, а может быть, у них были и другие источники, потому что они знали, что три ампулы остались у него. Они предложили ему продать им эти ампулы, но у Стешина их уже не было. Перед Стешиным открылась перспектива безобидного мошенничества и он, конечно же, решил не упускать подвернувшийся случай. Но им мало было получить эти ампулы — им нужно было заставить его молчать, может быть, они знали, что он собирается их выдать, или сделали это на всякий случай. Так или иначе за три ампулы нового лекарства ему было предложено сто кубиков морфина, но они, разумеется, не сказали ему, что это был пятнадцатипроцентный морфин. Вероятно, эту операцию выполнил Полковой, — сказал я. — Это не вполне в его стиле, зато была возможность выдать убийство за несчастный случай.